Глава 46Интерлюдия. Немножко музыки
Квоут медленно поднялся на ноги и быстро потянулся.
– Давайте пока на этом остановимся, – сказал он. – Сдается мне, что сегодня обедать придет больше народу, чем обычно. Пойду-ка посмотрю, как там суп, и приготовлю кое-что еще.
Он кивнул Хронисту:
– Возможно, вам тоже стоит подготовиться.
Хронист остался сидеть.
– Погодите, погодите! – сказал он. – Это же был ваш суд в Имре?
Он растерянно уставился на страницу.
– И это все?
– И это все, – сказал Квоут. – Ничего особенно интересного там не было.
– Но это же самая первая история, которую я вообще услышал о вас, когда приехал в университет! – запротестовал Хронист. – Про то, как вы за день выучили темью! Про то, что вся ваша защитная речь была составлена в стихах и, когда вы умолкли, вам зааплодировали! Про то, как…
– Ой, да ерунда все это, – небрежно сказал Квоут, возвращаясь за стойку. – Основное вы уже знаете.
Хронист снова посмотрел на страницу.
– В вашем изложении это выглядит чересчур коротко.
– Ну, если вам так уж нужно подробное изложение, можете получить его из других источников, – сказал Квоут. – На суде присутствовали десятки людей. Существуют целых два полных письменных отчета. Не вижу нужды добавлять к ним третий.
Хронист был неприятно удивлен.
– Так вы уже рассказывали об этом какому-то историку?
Квоут гоготнул.
– Вы говорите, как обманутый любовник!
Он принялся доставать из-под стойки стопки мисок и тарелок.
– Не тревожьтесь, вы первый, кто узнает мою историю.
– Вы сказали, что существуют письменные отчеты, – начал Хронист. Затем он удивленно уставился на Квоута. – Вы хотите сказать, что написали воспоминания?
В голосе книжника послышались странные нотки, что-то близкое к алчности.
Квоут нахмурился.
– Да нет, вообще-то.
Он шумно вздохнул.
– Я затеял было писать нечто в этом духе, но потом бросил, решил, что это плохая идея.
– И вы дошли до самого суда в Имре? – спросил Хронист, глядя на лежащую перед ним страницу. Он только теперь обнаружил, что по-прежнему держит перо на весу над бумагой. Он отвернул латунный наконечник пера и принялся раздраженно протирать его тряпочкой. – Если у вас все это было записано, могли бы и избавить меня от того, чтобы я целых полтора дня трудил руку!
Квоут растерянно наморщил лоб.
– Что-что?
Хронист резкими движениями протирал перо, каждый его жест вопиял об оскорбленном достоинстве.
– Я мог бы и догадаться! – сказал он. – Все шло слишком гладко!
Он гневно зыркнул глазами.
– Да вы знаете, сколько мне стоила эта бумага?
Он сердито указал на портфель, где лежали исписанные листы.
Квоут сначала тупо смотрел на него, потом расхохотался – он сообразил, в чем дело.
– Да нет, вы не поняли! Я бросил писать через пару дней. И исписал всего несколько страниц. И того не будет.
Гнев Хрониста остыл, он выглядел сконфуженным.
– А-а!
– Нет, вы и в самом деле ведете себя как уязвленный любовник! – усмехнулся Квоут. – Боже милостивый, да успокойтесь вы! Моя история вполне девственна. Вы будете первым, чьи руки ее коснутся.
Он покачал головой.
– Записывать историю – это совсем не то, что ее рассказывать. Похоже, мне это не дается. Все выходило наперекосяк.
– Я бы с удовольствием взглянул на то, что вы написали, – сказал Хронист, откидываясь на спинку стула. – Даже если там всего несколько страниц.
– Да это давно было, – сказал Квоут. – Я даже и не знаю, куда они делись-то, страницы эти.
– Они у тебя в комнате, Реши! – радостно напомнил Баст. – На столе лежат.
Квоут тяжело вздохнул.
– Баст, я просто пытался быть вежливым. По правде говоря, в них нет ничего такого, что бы стоило показывать людям. Если бы я написал что-нибудь, что стоило читать, я бы писать не бросил.
Он ушел на кухню, и из кладовки послышалась приглушенная деловитая возня.
– Неплохая попытка, – вполголоса сказал Баст. – Но это дохлый номер. Я уже пробовал.
– Не учи ученого! – буркнул Хронист. – Уж я-то знаю, как вытянуть из человека его историю.
С кухни донесся грохот, плеск воды, звук захлопнувшейся двери.
Хронист взглянул на Баста.
– Быть может, тебе следует ему помочь?
Баст пожал плечами и поудобнее устроился на стуле.
Через некоторое время Квоут вернулся с кухни с разделочной доской и миской свежевымытых овощей.
– Боюсь, я все-таки не понимаю, – сказал Хронист. – Откуда взялись два письменных отчета, если вы не писали ничего сами и не беседовали с историками?
– А я смотрю, вы никогда не судились, верно? – усмехнулся Квоут. – Суды Содружества всегда ведут очень подробные записи, а церковь – тем более. Так что если вам так уж нужны подробности, можете порыться в их протоколах и книгах записей, соответственно.
– Может, и так, – сказал Хронист. – Однако же ваш рассказ о суде…
– Выйдет ужасно нудным, – сказал Квоут. Он закончил чистить морковку и принялся ее резать. – Бесконечные официозные речи да цитаты из «Книги Пути». Там было скучно, и рассказывать об этом скучно.
Он смахнул нарезанную морковку с доски в миску.
– К тому же мы, пожалуй, и так слишком надолго застряли в университете, – сказал он. – Нам потребуется время на остальное. На то, чего никто не видел и не слышал.
– Реши, нет! – возопил Баст, вскинувшись на стуле. Он, скривившись, указал пальцем на стойку: – Это свекла?!
Квоут взглянул на темно-красный корнеплод на доске, как будто никак не ожидал увидеть его здесь.
– Реши, не клади в суп свеклу! – взмолился Баст. – Такая гадость!
– Многие любят свеклу, Баст, – возразил Квоут. – К тому же она очень полезная. Способствует кроветворению.
– Ненавижу свеклу! – жалобно сказал Баст.
– Ну, – спокойно возразил Квоут, – раз уж суп варю я, мне и решать, что в него класть!
Баст встал на ноги и угрюмо подошел к стойке.
– Ладно, давай я сам! – сердито сказал он, жестом прогоняя Квоута от стойки. – А ты сходи принеси колбасы и один из тех сыров с прожилками.
Он подтолкнул Квоута к лестнице, ведущей в погреб, и, бурча, ворвался на кухню. Вскоре оттуда послышались лязг и грохот.
Квоут взглянул на Хрониста и широко, лениво улыбнулся.
В «Путеводный камень» потянулись посетители. Они приходили по двое, по трое. От них несло потом, лошадьми и свежесжатой пшеницей. Они хохотали, болтали и сорили мякиной на чистые деревянные полы.
Хронист взялся за работу. Люди садились рядом с ним, подавшись вперед, иногда бурно жестикулируя, иногда говоря не спеша, с расстановкой. Лицо книжника оставалось бесстрастным, перо бегало по бумаге, временами ныряя в чернильницу.
Баст и человек, называвший себя Коутом, трудились вместе, дружно и слаженно. Они подавали суп с хлебом. Яблоки, сыр и колбасу. Пиво, эль, свежую воду из колодца в саду. Для желающих имелась жареная баранина и теплые пирожки с яблоками.
Мужчины и женщины улыбались и отдыхали, радуясь возможности вытянуть ноги и посидеть в холодке. Трактир полнился негромким гулом разговоров. Люди судачили с соседями, которых знали всю жизнь. Обменивались привычными колкостями, мягкими и безобидными, как масло, друзья препирались из-за того, чья теперь очередь угощать пивом.
Однако, несмотря на все это, в трактире присутствовало напряжение. Чужак этого бы даже не заметил, но оно присутствовало, темное и молчаливое, как подземная жила. Никто не говорил о налогах, об армии, о том, что в городке стали запирать двери по ночам. Никто не говорил о том, что случилось в трактире накануне вечером. Никто не смотрел на пятно свежевыскобленного пола, где не осталось никаких следов крови.
Звучали лишь шутки да байки. Молодуха чмокнула своего муженька, прочие присутствующие одобрительно засвистели и заулюлюкали. Старикашка Бентон ухитрился приподнять своей клюкой подол вдовы Криль, та отвесила ему оплеуху, старик захихикал. Две девчушки, визжа и хохоча, играли в салочки между столов, взрослые смотрели на них и тепло улыбались. Это отчасти помогало. Это было все, что можно было сделать.
Трактирная дверь с грохотом распахнулась. Вошли Старина Коб, Грэм и Джейк, заслонив спинами яркий полуденный свет.
– Привет, Коут! – поздоровался Старина Коб, окинув взглядом кучку людей, рассеянных по залу. – Ну и народищу у тебя сегодня!
– Это ты еще самую толпу не застал, – ответил Баст. – Народу было – только успевай поворачиваться!
– А для нас, опоздавших, что-нибудь найдется? – спросил Грэм, опускаясь на табурет.
Не успел он получить ответ, как мужик с массивными бычьими плечами брякнул на стойку пустую тарелку и аккуратно положил рядом вилку.
– Пирожок, сука, хорош! – пробасил он.
– Не бранись, Элиас! – пронзительным голосом сказала стоявшая рядом тощая остролицая тетка. – Опять ты ругаешься без повода!
– Да ладно, лапушка, не переживай, – сказал здоровяк. – Суко – это ж сорт яблок такой, не?
Он ухмыльнулся соседям, сидящим вокруг стойки.
– Иноземные яблоки такие, в Атуре растут. Называются в честь барона Суко, если я правильно помню.
Грэм ухмыльнулся в ответ.
– Да, как же, помню, слышал про такие яблоки!
Тетка обвела их гневным взором.
– Эти яблоки я у Бентонов купил, – скромно заметил трактирщик.
– А-а! Ну что ж, значит, ошибочка вышла, – с улыбкой сказал здоровяк. Он взял с тарелки кусочек прилипшей к ней корочки и принялся задумчиво жевать. – И все же могу поклясться, что это был пирожок суко. Может, у Бентонов растут яблоки суко, а они и не знают?
Его жена фыркнула, потом увидела, что Хронист сидит у себя за столом без дела, и утащила мужа прочь.
Старина Коб проводил их взглядом и покачал головой.
– Даже и не знаю, чего этой бабе не хватает для счастья, – заметил он. – Надеюсь, она это выяснит прежде, чем заклюет старину Эли насмерть.