– Ну, возможно, амир было не так много, как предполагают люди. Быть может, их было всего ничего, а репутацией своей они обязаны своей огромной власти.
Он многозначительно взглянул на меня.
– Знаешь же, как оно бывает.
– Нет, – сказал я. – Это замалчивание не случайно. Иногда ничего не найти как раз и означает найти нечто.
– Ну, ты говоришь прямо как Элодин! – сказал Вилем.
Я насупился, но решил не поддаваться на подначку.
– Да нет, ты послушай. Почему об амир так мало фактической информации? Этому могут быть только три объяснения.
И я поднял три пальца:
– Раз: ничего не записывалось. Думаю, эту возможность можно отмести сразу. Амир были слишком важные птицы, чтобы ни историки, ни чиновники, ни церковь, одержимая своими записями, не упомянули о них ни словом.
И я загнул первый палец.
– Два: по какой-то странной случайности экземпляры книг, в которых имелись такие сведения, в архивы попросту не попали. Но это просто смешно. Немыслимо, чтобы за все эти годы ничто из написанного об амир не попало в величайшую библиотеку на свете.
И я загнул второй палец.
– И три! – я ткнул в Вилема оставшимся пальцем. – Кто-то изъял эти сведения, подменил или уничтожил их.
Вилем нахмурился.
– Кто же это мог сделать?
– Ну как кто? – сказал я. – Кому может быть выгодно уничтожить все сведения об амир?
Я сделал паузу, нагнетая напряжение.
– Кто, как не сами амир?
Я ожидал, что он с ходу отметет эту идею, но Вилем этого не сделал.
– Мысль интересная, – сказал он. – Но отчего ты предполагаешь, что за этим стоят именно амир? Не логичнее ли предположить, что за это ответственна сама церковь? Уж конечно, тейлинцы предпочли бы втихомолку подчистить все свидетельства жестокостей амир.
– Это верно, – признал я. – Но тут, в Содружестве, церковь не особенно сильна. А книги эти прибыли со всех концов мира. Сильдийский историк не постеснялся бы написать историю амир.
– Для чего бы сильдийскому историку писать историю какого-то еретического течения какой-то языческой церкви? – заметил Вилем. – А кроме того, каким образом дискредитированная горстка амир могла бы сделать нечто, что не под силу самой церкви?
Я подался вперед.
– Я думаю, что амир куда древнее тейлинской церкви! – сказал я. – Во времена Атуранской империи значительная часть их открытого влияния была связана с церковью, но они были не просто группкой странствующих судей.
– А что заставило тебя прийти к подобным выводам? – спросил Вил. По его лицу я видел, что скорее теряю его поддержку, чем приобретаю ее.
«Древняя ваза, – подумал я. – История, услышанная от старика в Тарбеане. Я это знаю потому, что чандрианы ненароком обмолвились об этом после того, как убили всех, кого я знал».
Я вздохнул и покачал головой, понимая, что если скажу правду, то меня примут за сумасшедшего. Потому, собственно, я и рылся в архивах. Мне нужны были осязаемые доказательства, которые подкрепили бы мою теорию, что-то, что не позволило бы окружающим поднять меня на смех.
– Я нашел копии судебных документов, относящихся ко временам, когда амир были объявлены вне закона, – сказал я. – Знаешь ли, сколько амир предстало перед судом тогда в Тарбеане?
Вил пожал плечами.
Я показал ему один палец.
– Один! Один-единственный амир во всем Тарбеане. И писарь, который вел протоколы суда, ясно дает понять, что человек, которого тогда судили, был простофилей, который вообще не понимал, что происходит.
Я видел, что Вилем по-прежнему сомневается.
– Нет, ну ты сам подумай! – взмолился я. – Судя по тем обрывкам, которые мне удалось обнаружить, до того, как орден был распущен, в империи было по меньшей мере три тысячи амир. Три тысячи хорошо обученных, тяжеловооруженных, богатых людей, мужчин и женщин, аб-со-лют-но преданных «высшему благу»! И тут в один прекрасный день церковь объявляет их вне закона, распускает весь их орден и конфискует их собственность.
Я щелкнул пальцами.
– И что, три тысячи грозных, одержимых идеей справедливости фанатиков просто взяли и исчезли? Задрали лапки и решили предоставить позаботиться о высшем благе кому-нибудь еще? Без возражений? Без сопротивления? Вот так запросто?
Я взглянул на него в упор и твердо покачал головой.
– Нет! Это идет вразрез с человеческой природой. И к тому же я не нашел ни одного отчета о том, как член ордена амир предстал перед церковным судом. Ни единого. Неужели так немыслимо представить, что они могли решить уйти в подполье и продолжать свои труды втайне? А если это логично, – продолжал я прежде, чем Вилем мог успеть меня перебить, – не разумно ли также предположить, что они могли попытаться сохранить свою тайну, тщательно подправляя историю на протяжении последних трехсот лет?
Повисло долгое молчание.
Вилем не стал отметать мои рассуждения с ходу.
– Интересная теория, – медленно произнес он. – Но это вынуждает меня задать еще один, последний вопрос.
Он с серьезным видом взглянул на меня.
– Сколько ты выпил?
Я сник на стуле.
– Нисколько.
Он поднялся на ноги.
– Тогда поди напейся. А то ты слишком засиделся за этими книжками. Тебе не помешает смыть пыль с мозгов.
И мы пошли и напились. Но мои подозрения остались при мне. Я еще испробовал эту идею на Симмоне, как только представился случай. Он принял ее легче, чем Вилем. Нет, это не значит, что он мне поверил, – он просто принял такую возможность. И сказал, что мне стоит поговорить об этом с Лорреном.
Я не стал этого делать. Каменнолицый магистр архивов по-прежнему пугал меня, и я старался избегать его при любой возможности, страшась, что подам ему повод изгнать меня из архивов. И уж меньше всего мне хотелось намекать ему, что его драгоценные архивы кто-то систематически подчищает на протяжении последних трехсот лет.
Глава 49Невежественный Эдема Руэ
Я увидел на противоположном конце двора Элксу Дала, который помахал мне рукой.
– Квоут! – он дружески улыбнулся. – Вас-то мне и надо! Нельзя ли вас на минуточку?
– Ну конечно! – ответил я. Магистр Дал мне нравился, однако мы мало общались за пределами аудитории. – Можно я угощу вас пивом или обедом? Я все хотел как следует поблагодарить за то, что вы высказались в мою пользу на суде, но я был так занят…
– Да и я тоже, – сказал Дал. – На самом деле я уже давно собирался с вами поговорить, но время все бежит, бежит и убегает.
Он огляделся по сторонам.
– Пообедать я бы не отказался, а вот пить мне, пожалуй, не стоит. Мне меньше чем через час предстоит принимать экзамены.
Мы зашли в «Белого оленя». Я никогда не бывал внутри, для таких, как я, это заведение было дороговато.
Элкса Дал в своей черной магистерской мантии бросался в глаза, и хозяин несколько заискивал перед ним, провожая нас обоих к особому столику. Дал как ни в чем не бывало уселся за стол, а вот я нервничал все сильнее. Я никак не мог понять, для чего магистру симпатической магии понадобилось со мною беседовать.
– Что вам угодно? – осведомился высокий тощий трактирщик, когда мы расселись. – Что-нибудь выпить? Блюдо сыров? У нас сегодня превосходная форель с лимоном!
– Форель и сыр меня вполне устроят, – сказал Дал.
Хозяин обернулся ко мне:
– А вам?
– И мне, пожалуй, форель, – сказал я.
– Великолепно! – сказал трактирщик, потирая руки. – А пить что будете?
– Сидр, – сказал я.
– Феллоуское красное у вас есть? – нерешительно спросил Дал.
– А как же! – ответил трактирщик. – И, надо сказать, отличного урожая, можете мне поверить.
– Ну, тогда налейте мне чашечку, – попросил Дал, покосившись на меня. – Уж, наверно, от одной-то чашечки голова мне не откажет?
Хозяин убежал, оставив меня наедине с Элксой Далом. Странно было сидеть с ним за одним столом. Я нервно поерзал на стуле.
– Ну что, как у вас дела? – непринужденно поинтересовался Дал.
– Более или менее, – ответил я. – Удачная выдалась четверть, если не считать… – я указал в сторону Имре.
Дал невесело хмыкнул.
– Прямо как в старые недобрые времена, а? – он покачал головой. – Сотрудничество с демоническими силами! Господи помилуй!
Трактирщик принес нам заказанные напитки и молча удалился.
Магистр Дал поднял широкую керамическую чашу.
– Ну, за то, чтобы суеверы не сожгли нас заживо! – сказал он.
Я невольно улыбнулся, невзирая на свое замешательство, и поднял свою деревянную кружку.
– Недурная традиция!
Мы оба выпили. Дал одобрительно крякнул.
И посмотрел на меня через стол.
– Тогда скажите, вы когда-нибудь задумывались о том, что станете делать со своей жизнью, когда покончите со здешними делами? Ну, когда получите гильдер.
– Об этом я пока что особо не задумывался, – честно признался я. – Мне кажется, до этого еще так далеко…
– При той скорости, с какой вы продвигаетесь, возможно, не так уж и далеко. Вы уже ре-лар, а ведь вам всего… сколько вам лет?
– Семнадцать, – уверенно соврал я. Я был очень чувствителен к упоминаниям о своем возрасте. Большинству студентов было уже лет по двадцать, когда они поступили в университет, не говоря о том, когда они присоединились к аркануму.
– Семнадцать… – задумчиво произнес Дал. – Об этом легко забыть. Вы так уверенно держитесь…
Его взгляд слегка затуманился.
– Господь и владычица, я в семнадцать лет был в таком раздрае! Учился, пытался отыскать свое место в мире… А женщины…
Он медленно покачал головой.
– Знаете, потом станет лучше. Пройдет года три-четыре, и все понемногу устаканится.
Он приподнял свою чашку навстречу мне и отпил еще.
– Хотя у вас, похоже, все более или менее в порядке. В семнадцать лет уже ре-лар! Значительное достижение.
Я немного покраснел, не зная, что ответить.
Вернулся трактирщик, принялся расставлять по столу блюда. Дощечку с разложенными на ней ломтиками разнообразных сыров. Мисочку с поджаренными ломтиками хлеба. Мисочку с клубничным вареньем. Мисочку с черничным повидлом. Блюдечко с лущеными грецкими орехами.