Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 — страница 82 из 118

Дал взял ломтик хлеба и ломтик крошащегося белого сыра.

– Вы весьма недурной симпатист, – сказал он. – Перед таким мастером, как вы, открывается немало возможностей.

Я намазал клубничным вареньем бутерброд из хлеба с сыром и сунул его в рот, чтобы оттянуть время и подумать. Что Дал имеет в виду? Он хочет, чтобы я сосредоточился на изучении симпатии? Быть может, он хочет выдвинуть меня в эль-те?

Ре-ларом меня сделал Элодин, но я знал, что это можно переменить. Магистры временами оспаривали друг у друга особенно многообещающих студентов. Мола, к примеру, была скрибом, прежде чем Арвил переманил ее в медику.

– Ну да, мне нравится заниматься симпатией, – осторожно ответил я.

– Это и так очевидно, – усмехнулся Дал. – Могу вас заверить, некоторые из ваших соучеников предпочли бы, чтобы она нравилась вам поменьше.

Он съел еще ломтик сыра и продолжал:

– При всем при том так недолго и перетрудиться. Не сказал ли Теккам: «Избыток учения портит студента»?

– Это Эртрам Мудрейший сказал, – заметил я. Книга Эртрама была одной из тех, которые магистр Лоррен выбрал для ре-ларов в этой четверти.

– Как бы то ни было, это правда, – сказал Дал. – Быть может, вам не помешает отдохнуть хотя бы одну четверть. Попутешествовать, погреться на солнышке…

Он отхлебнул еще вина.

– А то мне как-то не по себе, когда я вижу эдема руэ незагорелым.

Я не знал, что и сказать на это. Мысль о том, чтобы сделать перерыв в учебе и отдохнуть от университета, никогда не приходила мне в голову. И потом, куда я поеду?

Трактирщик принес блюда с рыбой, исходящей паром и благоухающей лимоном и маслом. На некоторое время оба мы занялись едой. Я был рад поводу помолчать подольше. С чего бы Далу хвалить мои успехи и тут же советовать мне бросить учебу?

Через некоторое время Элкса Дал удовлетворенно вздохнул и отодвинул тарелку.

– Позвольте, я расскажу вам одну историю, – сказал он. – Историю, которую я бы назвал «Невежественный Эдема Руэ».

Услышав это, я поднял глаза, медленно пережевывая рыбу, что была у меня во рту. Я очень старался ничем не выказать своих чувств.

Он приподнял бровь, как бы ожидая возражений.

Видя, что я молчу, он продолжал:

– Жил-был однажды ученый-арканист. Он знал все о симпатии, и о сигалдри, и об алхимии. В голове у него надежно хранилось десять дюжин разных имен, он владел восемью языками, и почерк его был безупречен. По правде говоря, единственное, чего ему не хватало, чтобы сделаться магистром, – это умения выбрать нужный момент, да еще любезности и общительности.

Дал отхлебнул вина.

– И вот этот человек некоторое время странствовал по свету, надеясь отыскать свое счастье. И как-то раз, по пути в Тинуэ, ему попалось озеро, которое надобно было пересечь.

Дал широко улыбнулся.

– По счастью, на берегу был лодочник из эдема руэ, который вызвался перевезти его на ту сторону. Арканист, видя, что поездка займет несколько часов, попытался завязать беседу.

«Что вы думаете о теории Теккама касательно того, что энергия является не столько свойством материи, сколько одной из изначальных субстанций?» – спросил он у лодочника.

Лодочник отвечал, что отродясь о таком не думал, да и впредь не собирается.

«Но ведь ваше образование, несомненно, включало в себя «Теофанию» Теккама?»[2] – осведомился арканист.

«Да у меня и образования-то нету, ваша честь, – отвечал ему лодочник. – Я бы этого вашего Теккама и не признал, даже если бы он самолично явился продавать иголки моей женушке».

Арканисту сделалось любопытно. Он задал эдема руэ еще несколько вопросов, и тот признался, что понятия не имеет, кто такой Фелтеми Рейс и для чего надобен жар-винт. Арканист расспрашивал его добрый час, сначала с интересом, потом в смятении. Последней каплей стало, когда он обнаружил, что лодочник вообще не умеет ни читать, ни писать.

– Как же вы это, сударь! – ужаснулся арканист. – Ведь каждый человек обязан работать над собой, постигать новое. А человек, лишенный преимуществ образования, немногим лучше животного!

Дал ухмыльнулся.

– Ну, как вы можете догадаться, после этого разговор поувял. Еще около часа они плыли в напряженном молчании, но как раз когда впереди показался дальний берег, внезапно налетела буря. Утлую лодчонку начало заливать волнами, борта скрипели и стенали.

Эдема пристально взглянул на тучи и промолвил: «Минут через пять станет совсем худо, потом еще хуже, а потом расчистится. Но моя лодчонка этого не выдержит. Надоть нам с вами пуститься вплавь». И, сказавши так, лодочник снимает с себя рубаху и принимается опоясываться ею.

«Но я же не умею плавать!» – восклицает арканист.

Дал допил вино, перевернул чашку вверх дном и твердо поставил ее на стол. И молча, выжидающе уставился на меня. Лицо у него сделалось несколько самодовольное.

– История недурна, – признал я. – Только вот эдема руэ у вас разговаривает чересчур уж простецки. Тут вы перегнули.

Дал склонился передо мной в коротком насмешливом поклоне.

– Учту на будущее, – сказал он, потом поднял палец и заговорщицки взглянул на меня. – Надо сказать, что история моя предназначена не только для развлечения: в ней сокрыто зерно истины, которое способен отыскать лишь умнейший из студентов.

Он сделал загадочное лицо.

– Ведь в сказках и историях содержатся все истины на свете, знаете ли.

* * *

В тот же вечер я рассказал об этой встрече друзьям, сидя с ними за картами у Анкера.

– Да он же тебе намекал, тупица! – раздраженно сказал Манет. Нам с ним не везло нынче вечером, мы отставали уже на пять сдач. – Ты просто ничего не желаешь слушать!

– Он намекал, чтобы я на четверть забросил симпатию? – спросил я.

– Нет! – отрезал Манет. – Он тебе пытался сказать то, о чем я тебе уже два раза говорил. Если ты в этой четверти попрешься сдавать экзамены, это будет просто-таки царственная глупость.

– Чего? – спросил я. – Почему это?

Манет с подчеркнутым спокойствием положил карты на стол.

– Квоут. Ты неглупый малый, но ты решительно отказываешься слушать то, чего тебе не хочется слышать.

Он посмотрел налево, на Вилема, потом направо, на Симмона.

– Может, вы ему попробуете втолковать?

– Отдохни одну четверть, – сказал Вилем, не поднимая глаз от карт. И добавил: – Тупица.

– Тебе действительно стоит сделать перерыв, – серьезно сказал Сим. – В университете до сих пор только и разговоров, что о суде. Об этом говорят все.

– О суде? – расхохотался я. – Но суд же кончился больше оборота тому назад! И разговоры идут о том, что меня признали совершенно невиновным. Я чист пред железным законом и пред самим Тейлу милосердным!

Манет громко фыркнул и снова опустил карты.

– Да лучше бы тебя по-тихому признали виновным, чем оправдать с таким шумом!

Он взглянул на меня.

– Знаешь ли ты, сколько времени прошло с тех пор, как кого-то из арканистов привлекали к суду по обвинению в сотрудничестве с демонами?

– Нет, – признался я.

– И я не знаю, – сказал Манет. – А это значит, что такого не бывало давным-давно. Ты невиновен. Это замечательно. Но сам этот суд бросил на университет огромную черную тень. Он напомнил народу о том, что если ты, возможно, и не заслуживаешь костра, то некоторые арканисты его, возможно, заслуживают.

Он покачал головой.

– Можешь быть уверен, магистры злы на тебя, как облитая помоями кошка. Все как один.

– Да и студенты многие не в восторге, – мрачно добавил Вил.

– Но я же не виноват, что меня судили! – возмутился я, потом пошел на попятный: – Ну, может, отчасти и виноват. Но это же все Амброз затеял! Это он стоял за всей этой историей и хихикал себе в рукав.

– И тем не менее, – сказал Вил, – Амброзу хватило ума не ходить на экзамены в этой четверти.

– То есть как? – изумился я. – Он не пойдет на экзамены?

– Не пойдет, – сказал Вилем. – Он уехал к себе домой еще позавчера.

– Но ведь он не имеет никакого отношения к суду, – сказал я. – Зачем же ему уезжать?

– Да затем, что магистры не дураки, – сказал Манет. – Вы с ним грызлись, как бешеные псы, с первой же встречи.

Он задумчиво пошлепал губами и скроил преувеличенно невинную мину.

– Кстати, скажи, пожалуйста: что ты делал в «Золотом пони» в тот вечер, как загорелся номер Амброза?

– В карты играл, – ответил я.

– Ну да, конечно! – сказал Манет тоном, полным сарказма. – Короче, вы с ним целый год швырялись друг в друга камнями, и вот наконец один из камней угодил в осиное гнездо. Самое разумное сейчас – это смыться куда подальше и переждать, пока жужжание не затихнет.

Симмон застенчиво откашлялся.

– Мне неприятно присоединяться к общему хору, – виновато сказал он, – но ходят слухи, что видели, как ты обедаешь со Слитом. А Фела мне рассказывала, что ей говорили, будто ты… э-э… приударяешь за Деви.

– Но вы же знаете, что это неправда, насчет Деви, – сказал я. – Я ходил к ней просто затем, чтобы помириться. Ведь еще не так давно она почти мечтала сожрать меня с потрохами. А со Слитом я всего один раз и поговорил. И разговор этот длился никак не дольше четверти часа.

– Деви?! – с ужасом переспросил Манет. – Деви и Слит?! Одна – исключенная, второй – все равно что исключенный?

Он швырнул карты на стол.

– Зачем, спрашивается, тебя видели в их обществе? И, кстати, зачем меня видели в твоем обществе?

– Да ладно тебе! – я обвел взглядом Вила и Сима. – Что, все настолько плохо?

Вилем положил карты.

– Предрекаю, – спокойно произнес он, – что, если ты явишься на экзамены, тебе назначат плату никак не менее тридцати пяти талантов.

Он обвел взглядом Сима и Манета.

– Ставлю на это целую золотую марку. Кто готов побиться со мной об заклад?

Желающих не нашлось.

Я ощутил сосущую пустоту в животе.

– Но это же… – сказал я. – Это же…