– Я так долго ждал, чтобы показать этим цветам, какая ты красивая! – сказал я.
Я был вознагражден крепкими объятиями и поцелуем, который обжег мне щеку. И то и другое завершилось прежде, чем я осознал, что оно началось. Ошеломленный и ухмыляющийся, я повел ее через маргаритки к серовику у ручья.
Я сбросил башмаки и носки. Денна стряхнула туфельки, подобрала свои юбки и выбежала на середину ручья, где вода была ей выше колен.
– А ты знаешь тайну камней? – спросила она, наклоняясь к воде. Подол платья окунулся в воду, но ее это, похоже, не волновало.
– Какую тайну?
Она достала со дня ручья гладкий черный камушек и протянула его мне.
– Иди, посмотри!
Я закончил закатывать штаны и вошел в воду. Она показала мне камушек, с которого капала вода.
– Если сжать его в ладони и прислушаться…
Она так и сделала, зажмурив глаза. Она долго стояла неподвижно, запрокинув лицо к солнцу, точно цветок.
Меня тянуло поцеловать ее, но я сдержался.
Наконец она открыла свои черные глаза. Они улыбнулись мне.
– Если прислушаться достаточно внимательно, он расскажет тебе сказку!
– И что же он тебе рассказал? – спросил я.
– Жил да был однажды мальчик, который пришел к ручью, – начала Денна. – Это история о девочке, которая пришла к ручью с мальчиком. Они разговаривали, и мальчик швырялся камнями, как будто хотел выбросить их подальше. У девочки камней не было, поэтому мальчик дал ей несколько своих. Потом она отдалась мальчику, а мальчик выбросил ее как камень, и ему было все равно, больно ли она ушибется.
Я немного помолчал, не зная, договорила она или нет.
– Так это грустный камень?
Она поцеловала камушек и уронила его в воду, проводив его взглядом, пока он не лег на песок.
– Нет, вовсе не грустный. Но его как-то раз бросали. Ему знакомо ощущение полета. И ему тяжко лежать на месте, как все прочие камни. Иногда он передвигается с места на место, воспользовавшись помощью воды.
Она подняла взгляд на меня и простодушно улыбнулась.
– И когда он двигается, он думает о том мальчике.
Я не понимал, к чему эта история, и попытался переменить тему.
– Как ты научилась слушать камни?
– О-о, ты удивишься, как много можно услышать, если только дать себе труд прислушаться!
Она указала на дно ручья, усеянное камнями.
– Попробуй сам. Никогда не знаешь, что можно услышать.
Не зная, что за игру она затеяла, я огляделся, нашел камень, засучил рукав рубашки и опустил руку в воду.
– Теперь слушай! – серьезно сказала она.
Благодаря своим занятиям с Элодином я выработал большую терпимость ко всяким глупостям. Я поднес камень к уху и зажмурился. И что теперь? Сделать вид, будто я тоже услышал сказку?
И тут я очутился в воде, мокрый насквозь, отчаянно отплевываясь. Отфыркиваясь, я поднялся на ноги, а Денна хохотала до упаду, сгибаясь в три погибели.
Я шагнул было к ней, но она с визгом метнулась прочь и расхохоталась еще сильнее. Так что я бросил за ней гоняться и принялся напоказ вытирать воду с лица и рук.
– Что, сдаешься? Так быстро? – дразнилась она. – Неужто ты так скоро размок?
Я опустил руку в воду.
– Я хотел снова отыскать тот камень, – сказал я, делая вид, будто ищу его.
Денна захохотала и замотала головой.
– Нет уж, ты меня так не подманишь!
– Нет, я серьезно, – сказал я. – Я хотел дослушать его сказку.
– Какую сказку? – поддела она, не спеша подходить ближе.
– Это сказка о девочке, которая вздумала шутить шутки с могущественным арканистом, – сказал я. – Она издевалась над ним и дразнила его. Она с презрением высмеивала его. И вот как-то раз он застал ее в ручье и складными стихами заставил ее забыть о своих страхах. И девочка перестала остерегаться, и это принесло ей много горя!
Я ухмыльнулся и вынул руку из воды.
Денна обернулась навстречу набегающей волне. Волна была невысокая, ей по пояс, но этого хватило, чтобы сбить ее с ног. Денна ушла под воду, пуская пузыри, путаясь в юбке и в собственных волосах.
Течение принесло ее ко мне, и я, хохоча, поднял ее на ноги.
Из воды она вынырнула, как трехдневная утопленница.
– Ну-у, так некрасиво! – негодующе фыркнула она. – Это некрасиво!
– Протестую! – возразил я. – Ты – самая красивая русалка, какую я надеюсь встретить сегодня.
Она плеснула в меня водой.
– Льсти сколько хочешь, Бог-то правду видит! Ты сжульничал. А я честно обвела тебя вокруг пальца.
Тут она попыталась меня утопить, но я был готов к этому. Мы немного поборолись, и оба приятно запыхались. И только тут я осознал, как близко она ко мне. Какая она прелестная. И какая это незначительная преграда – мокрая одежда…
Денна, похоже, осознала это одновременно со мной, и мы слегка отстранились друг от друга, словно вдруг застеснялись. Налетел ветер, напомнив нам, какие мы мокрые. Денна проворно выбежала на берег и, ни секунды не колеблясь, стянула с себя мокрое платье и развесила его на серовике, чтобы сохло. Под платьем у нее была белая рубашка, плотно облепившая тело, когда она снова спустилась к воде. Она игриво толкнула меня, проходя мимо, и забралась на гладкий черный валун, лежавший в воде посреди ручья.
Это был идеальный камень для того, чтобы греться на солнышке, гладкий базальт, черный, как ее очи. Белое тело Денны и рубашка, которая совершенно ничего не скрывала, отчетливо выделялись на его фоне, такие яркие, что смотреть больно. Она откинулась на спину и раскинула волосы на камне, чтобы сохли. Капли воды, растекшиеся по камню, вычертили имя ветра. Она закрыла глаза и подставила лицо солнышку. Сама Фелуриан не могла бы быть прелестней, не могла бы держаться непринужденнее.
Я тоже вышел на берег и стащил с себя промокшую рубашку и камзол. Мокрые штаны пришлось оставить на себе: больше на мне ничего не было.
– И что же рассказывает тебе тот камень? – спросил я, чтобы нарушить молчание, расстилая свою рубашку рядом с ее платьем.
Она провела ладонью по гладкой поверхности камня и ответила, не открывая глаз:
– Этот рассказывает мне о том, каково это: жить в воде, не будучи рыбой.
Она потянулась, как кошка.
– Будь добр, принеси сюда корзинку, а?
Я взял корзинку и пошел к ней вброд, медленно, чтобы не слышалось плеска. Она лежала, совершенная и неподвижная, как будто уснула. Но я увидел, как ее губы растянулись в улыбке.
– Крадешься! – сказала она. – А я все равно чувствую, что ты там, по запаху чувствую.
– Надеюсь, от меня не особо воняет?
Она чуть заметно покачала головой, по-прежнему не открывая глаз.
– От тебя пахнет засушенными цветами. И чужеземными благовониями, тлеющими в жаровне, которая вот-вот вспыхнет.
– Ну, и речной водой, насколько я могу догадаться.
Она снова потянулась и улыбнулась беспечной улыбкой, показав идеальные белые зубы, идеальные розовые губы, и слегка подвинулась на камне, словно давала мне место. Почти. Я подумал, не лечь ли рядом. Валун был достаточно просторен для двоих, если они готовы лежать, прижавшись друг к другу…
– Да, – сказала Денна.
– Что – да? – не понял я.
– Ответ на твой вопрос, – сказала она, повернув лицо в мою сторону, все еще не открывая глаз. – Ты ведь собирался меня о чем-то спросить. Так вот, ответ – да.
Ну и как это понимать? Чего мне просить? Поцелуя? Или чего-то большего? А если это окажется слишком много? Что это – испытание? Я понимал, что, попросив слишком много, я рискую ее оттолкнуть…
– Я хотел спросить, не подвинешься ли ты чуть-чуть, – осторожно сказал я.
– Да.
Она еще раз подвинулась, освободив побольше места рядом с собой. Потом открыла глаза, и они распахнулись, когда она увидела, что я стою над ней голый по пояс. Она опустила взгляд и успокоилась, увидев штаны.
Я расхохотался, но этот ее испуганный взгляд предупредил меня, что следует быть осторожным. И я поставил корзину туда, куда собирался лечь сам.
– О чем это вы подумали, госпожа моя?
Она смущенно зарделась.
– Ну, я не думала, что ты из тех мужчин, кто способен принести девушке обед совершенно голым.
Она слегка пожала плечами, посмотрела на корзинку, на меня…
– Но мне нравится видеть тебя таким! Мой личный раб, обнаженный по пояс…
Она снова закрыла глаза.
– Где моя земляника?
Я принялся кормить ее земляникой, и так мы и провели весь день.
Еда в корзине давно кончилась, мы успели высохнуть на солнце. Впервые со времен той ссоры в Северене я чувствовал, что между нами все хорошо. Досадные паузы больше не чернели вокруг, как ямы на дороге. Я понимал, что надо терпеливо ждать, пока не развеются остатки напряжения.
Когда день начал мало-помалу клониться к вечеру, я понял, что сейчас самое время поднять тему, о которой я так долго заставлял себя молчать. Я видел бледно-зеленые старые синяки у нее на плечах, след вздувшегося рубца у нее на спине. На ноге над коленом у нее был шрам, достаточно свежий, чтобы краснота просвечивала сквозь рубашку.
Все, что мне было нужно, – это спросить о них. И, если тщательно сформулировать, она признается, что да, это ее покровитель. А уж потом будет несложно ее разговорить – убедить ее, что она достойна лучшего. Что, что бы он ей ни предлагал, это не стоит подобных унижений.
Сейчас, впервые в жизни, я имел возможность предложить ей выход. С открытым кредитом Алверона и моей работой в фактной проблем с деньгами у меня больше не будет. Впервые за всю жизнь я был богат. Я открою ей путь к бегству…
– Что у тебя со спиной? – тихо спросила Денна, прервав ход моих мыслей. Она по-прежнему возлежала на камне, а я стоял, прислонившись к нему, ногами в воде.
– Чего? – переспросил я, бессознательно развернувшись.
– У тебя вся спина в шрамах, – мягко сказала она. Я почувствовал, как прохладная рука коснулась моей нагревшейся на солнце кожи, провела вдоль одного из рубцов.
– Я поначалу даже и не поняла, что это шрамы. Они красиво смотрятся, – она провела пальцем вдоль другого шрама. – Как будто какой-то великаний ребенок принял тебя за лист бумаги и рисовал на тебе буквы серебряным пером.