Это оказалось не так сложно, как могло бы быть. Большая часть разбойничьего добра была уничтожена молнией, падающим деревом или просто размокла под дождем. Однако в разоренном лагере все-таки осталось чем поживиться.
Обыскать как следует палатку главаря нам прежде не удалось: ее придавило огромным суком упавшего дуба. Упавший сук был крупнее иных деревьев, почти трехфутовой толщины. Однако же на третий день мы наконец сумели перерубить его в нескольких местах и стащить его с останков палатки.
Мне не терпелось поближе взглянуть на труп главаря: было в этом человеке нечто смутно знакомое, что не давало мне покоя с тех самых пор, как он показался из палатки. Ну и, помимо всего прочего, я знал, что его кольчуга стоит никак не меньше дюжины талантов.
Однако главаря и след простыл. Над этим нам пришлось немало поломать голову. Мартен нашел только один след, ведущий прочь от лагеря, – след сбежавшего часового. Никто из нас не представлял, куда же делся главарь.
Для меня это была досадная загадка – очень мне хотелось взглянуть на него поближе. Дедан с Геспе полагали, что он просто-напросто сумел сбежать среди смятения, которое последовало за ударом молнии, – может быть, ушел по ручью, чтобы замести следы.
А вот Мартену, когда мы не нашли тела главаря, явно сделалось не по себе. Он бормотал что-то насчет демонов и наотрез отказывался приближаться к останкам палатки. Я лично думал, что он суеверный глупец, хотя, не стану отрицать, исчезновение тела и самого меня изрядно нервировало.
Внутри палатки обнаружился обеденный стол, койка, письменный стол и пара стульев, все разбитое в щепки и бесполезное. В обломках стола имелись какие-то бумаги – дорого бы я дал, чтобы их прочесть, но они слишком много времени пролежали в сырости, и чернила все растеклись. Кроме того, там нашлась тяжелая шкатулка из твердого дерева, величиной чуть поменьше буханки. На крышке красовался эмалевый герб Алверонов, и сама шкатулка была крепко заперта на замок.
Геспе с Мартеном признались, что немного умеют открывать замки, и, поскольку мне было любопытно, что там внутри, я предоставил им возиться с замком при условии, что они не станут его ломать. Они по очереди долго корпели над шкатулкой, но у них ничего не вышло.
Минут через двадцать безуспешных стараний Мартен развел руками.
– Нет, никак не пойму, где тут секрет, – сказал он и распрямился, упираясь руками в поясницу.
– Ну, давайте, что ли, я попробую, – вызвался я. Я-то надеялся, что шкатулку откроет кто-нибудь из них. Умение взламывать замки – совсем не то искусство, которым стоит гордиться арканисту. Оно не соответствовало репутации, которую я надеялся себе создать.
– Да ну? – Геспе приподняла бровь. – Да ты и впрямь юный Таборлин!
Я вспомнил историю, которую рассказывал Мартен несколько дней назад.
– А то как же! – рассмеялся я, воскликнул «Эдро!» самым что ни на есть звучным голосом, достойным самого Таборлина Великого, и хлопнул ладонью по крышке.
Шкатулка раскрылась.
Я был удивлен не менее прочих, но лучше сумел это скрыть. Очевидно, вышло так, что кто-то из них сумел-таки отпереть замок, но крышка застряла. Может, дерево разбухло за то время, что шкатулка пролежала в сырости. А когда я ударил по крышке, она и открылась.
Но они-то этого не знали. Судя по их виду, можно было подумать, будто я у них на глазах произвел трансмутацию золота. Даже Темпи и тот приподнял бровь.
– Молодец, Таборлин! – сказала Геспе так, словно не была уверена, не разыгрываю ли я их.
Я решил промолчать и сунул свой набор импровизированных отмычек обратно в карман плаща. Если уж я собираюсь стать арканистом, лучше стать знаменитым арканистом!
Напустив на себя торжественный и властный вид, я поднял крышку и заглянул внутрь. И первое, что я увидел, был сложенный в несколько раз лист плотной бумаги. Я достал его.
– Что это? – спросил Дедан.
Я показал лист им всем. Это была тщательно выполненная карта окрестностей, и на ней был подробно вычерчен не только изгиб тракта, но и расположение всех соседних хуторов и ручьев. На тракте были отмечены и надписаны Кроссон, Фенхилл и трактир «Пенни и грош».
– А это что? – спросил Дедан, ткнув толстым пальцем в неподписанный крестик в чаще леса, к югу от дороги.
– Думаю, это и есть этот самый лагерь, – сказал Мартен. – Вон и ручей рядом.
Я кивнул.
– Верно. Мы ближе к Кроссону, чем я думал. Можем двинуться отсюда прямо на юго-восток и выиграть больше дня пути.
Я взглянул на Мартена.
– Как тебе кажется?
– Сейчас. Дай погляжу.
Я протянул ему карту, он изучил ее.
– Похоже на то, – согласился он. – Я и не думал, что мы забрались так далеко на юг. Если пойти в ту сторону, мы выиграем больше двадцати миль.
– Хорошо бы! – сказала Геспе, потирая перевязанную ногу. – Если, конечно, кто-нибудь из вас, господа, соизволит меня донести.
Я снова занялся шкатулкой. Шкатулка была набита тугими матерчатыми свертками. Я взял один из них в руки и увидел блеск золота.
Я услышал ропот присутствующих. Заглянул в остальные свертки, маленькие, но тяжелые, – всюду были монеты, сплошь золотые. Я прикинул, что там должно быть больше двухсот роялов. Сам я роялов никогда в руках не держал, однако знал, что один роял стоит восемьдесят битов – почти столько же, сколько маэр выдал мне на весь поход. Неудивительно, что маэр так стремился положить конец грабежам своих сборщиков налогов.
Я прикинул в голове, переведя содержимое шкатулки в более привычную монету, – у меня вышло более пятисот серебряных талантов. Достаточно денег, чтобы купить приличный придорожный трактир или целый хутор со всем скотом и скарбом. На такие деньги можно приобрести скромный титул, должность при дворе, офицерский чин…
Я видел, что все остальные тоже производят подсчеты.
– Как насчет того, чтобы поделить хотя бы часть? – спросил Дедан без особой надежды.
Я поколебался, потом сунул руку в шкатулку.
– Как по-вашему, по роялу на каждого будет справедливо?
Никто не ответил. Я развернул один из свертков. Дедан недоверчиво взглянул на меня.
– Ты что, шутишь?
Я протянул ему тяжелую монету.
– Я по этому поводу думаю так: менее щепетильные ребята, чем мы, могли бы и забыть сообщить Алверону о шкатулке. А то, пожалуй, и вовсе не вернулись бы к Алверону. Я думаю, по роялу на каждого – справедливое вознаграждение за честность.
Я перебросил Мартену и Геспе по сверкающей золотой монете.
– К тому же, – добавил я, бросая роял Темпи, – меня нанимали искать разбойничью шайку, а не ликвидировать небольшой военный лагерь.
Я взял один роял себе.
– Так что это – наш бонус за то, что мы сделали больше, чем было поручено.
Я сунул монету в карман и похлопал по нему.
– Алверону об этом знать не обязательно!
Дедан расхохотался и хлопнул меня по спине.
– А ты все-таки не настолько уж отличаешься от всех нас! – сказал он.
Я улыбнулся ему в ответ и захлопнул крышку шкатулки. Щелкнул замок.
Я не упомянул еще двух причин, по которым я это сделал. Во-первых, я таким образом фактически покупал их верность. Они не могли не понимать, как просто было бы схватить шкатулку и сделать ноги. Такая мысль и мне тоже приходила в голову. Пятисот талантов с лихвой хватило бы, чтобы оплатить мое обучение в университете в течение ближайших десяти лет.
Однако теперь все они сделались существенно богаче, этого они отрицать не могли. Увесистая золотая монета поможет им не думать о тех деньгах, которые хранятся у меня. Хотя я все равно собирался на ночь класть шкатулку под голову.
Кроме того, мне и самому пригодятся эти деньги. Как тот роял, который я открыто положил в карман, так и остальные три, которые я прибрал к рукам, пока передавал монеты остальным. Как я и говорил, Алверон об этом все равно не узнает, а четырех роялов хватит на целую четверть обучения в университете.
После того как я спрятал шкатулку маэра на дне своей котомки, мы принялись решать, что возьмем с собой из разбойничьего добра.
Палатки бросили по той же самой причине, по какой не взяли их с собой в поход. Слишком уж они громоздкие. Мы захватили столько припасов, сколько могли унести, понимая, что чем больше возьмешь, тем меньше придется покупать.
Я решил взять себе один из разбойничьих мечей. Тратить деньги на меч я бы не стал, я все равно не умел им владеть, но раз уж можно добыть меч бесплатно…
Когда я перебирал разложенное оружие, подошел Темпи и принялся давать советы. После того как мы свели выбор до двух мечей, Темпи наконец высказал то, что было у него на уме:
– Ты не умей владеть меч.
Вопрос. Смущение.
У меня создалось впечатление, что ему неумение владеть мечом представляется чем-то постыдным. Все равно как не уметь пользоваться ножом и вилкой.
– Нет, – подумав, ответил я. – Но я надеялся, что ты меня научишь.
Темпи застыл в молчании. Я мог бы принять это за отказ, но я уже достаточно хорошо его знал. Такое поведение означало, что он размышляет.
В беседе адемов паузы являются ключевым моментом, так что я терпеливо ждал ответа. Мы простояли молча минуту. Две. Пять. Десять. Я изо всех сил старался сохранять молчание и неподвижность. Может, это все-таки и есть вежливый отказ?
Видите ли, я же считал себя ужасно осведомленным. Я был знаком с Темпи почти целый месяц, выучил целую тысячу слов адемского языка и добрых пятьдесят жестов. Я уже знал, что адемы не стыдятся наготы, не стесняются прикосновений, и даже начинал постигать тайну, именуемую «летани».
О да, мне казалось, что я ужасно толковый парень. Если бы я на самом деле знал что-то об адемах, я бы ни за что не решился задать Темпи подобный вопрос.
– А ты научишь меня это?
Он указал на другой конец лагеря, где стоял мой футляр с лютней, прислоненный к дереву.
Этот вопрос застал меня врасплох. Я никогда еще не пробовал учить кого-то играть на лютне. Может быть, Темпи это понимает и имеет в виду, что и он тоже никогда никого не учил? Я знал, что он склонен изъясняться обиняками…