Наше путешествие длилось пятнадцать дней. По моим прикидкам, за это время мы миновали почти триста миль.
Хаэрт был первым адемским городом, который я увидел в своей жизни. На мой неискушенный взгляд, он и на город-то был не похож. Никакой тебе центральной улицы, застроенной домами и лавками. Те здания, что я видел, были разбросаны там и сям, выглядели странно и были выстроены так, чтобы как можно лучше сливаться с естественным ландшафтом, как будто они норовили укрыться от глаз.
Я не знал, что здесь часто бушуют сильные бури, которые и дали хребту его название. Внезапные порывы ветра разносили все торчащее и угловатое, и квадратные бревенчатые дома, какие строят внизу, здесь бы просто не устояли.
Поэтому адемы строились разумно, пряча свои дома от непогоды. Хижины встраивались в горные склоны или лепились к подветренным склонам утесов. Некоторые зарывались в землю. Другие высекались в каменных стенах гор. Некоторые вообще были еле видны, пока не подойдешь вплотную.
Исключением была группа невысоких каменных строений, стоящих вплотную друг к другу, на некотором расстоянии от дороги.
Мы остановились у самого большого из них. Темпи обернулся ко мне, нервно теребя кожаные ремни, которые притягивали к рукам рукава его алой рубахи наемника.
– Я пойду вперед. Шехин захочет побеседовать со мной отдельно. Это может занять некоторое время.
Тревога. Сожаление.
– А ты жди здесь. Возможно, это будет долго.
Язык его тела сказал мне больше, чем его слова. «Я не могу привести тебя туда, ты же варвар».
– Я подожду, – заверил я.
Он кивнул и вошел, оглянувшись на меня прежде, чем затворить за собой дверь.
Я огляделся по сторонам. Вокруг люди мирно занимались своими делами: женщина несла корзину, парнишка вел козу на веревке. Дома были сложены из того же неотесанного камня, что и окрестные горы, и совершенно сливались с фоном. Небо было затянуто облаками, что добавляло еще один оттенок серого.
И над всем этим дул ветер, со свистом огибая углы и рисуя узоры на траве. Я мимоходом подумал, не закутаться ли в шаэд, но решил не делать этого. Воздух тут был разреженней и холодней. Но все-таки стояло лето, и солнце грело как следует.
Тут было на удивление спокойно. Не было шума и вони, свойственных большим городам. Не цокали копыта по мостовой. Торговцы с тележками не расхваливали свои товары. Я вполне мог представить, как в таком месте растут люди, подобные Темпи: вбирают в себя этот покой, пока он не наполнит их до краев, и потом уносят его с собой, куда бы они ни шли.
Поскольку смотреть было особо не на что, я обернулся к ближайшему зданию. Оно было сложено из неровных кусков камня, подобранных друг к другу на манер головоломки. Вглядевшись пристальней, я был озадачен отсутствием цемента. Я постучал по камню костяшкой пальца, гадая, уж не цельный ли это кусок камня, нарочно отделанный таким образом, чтобы казалось, будто он сложен из отдельных камней.
Позади чей-то голос спросил по-адемски:
– И что ты думаешь о нашей стене?
Обернувшись, я увидел немолодую женщину со светло-серыми глазами, характерными для адемов. Лицо ее было бесстрастно, однако черты выглядели добрыми, материнскими. На ней был желтый шерстяной колпак, натянутый на уши. Колпак был грубой вязки, и торчащие из-под него светлые волосы начинали седеть. После долгого путешествия в обществе Темпи странно было видеть адема без меча и обтягивающей красной одежды наемника. Женщина была одета в свободную белую рубаху и холщовые штаны.
– Не правда ли, наша стена – завораживающее зрелище? – спросила она, сделав рукой жесты «мягкая усмешка» и «любопытство». – И что ты о ней думаешь?
– По-моему, она прекрасна, – ответил я по-адемски, на мгновение взглянув ей в глаза и тут же отведя взгляд в сторону.
Ее рука склонилась в незнакомом жесте.
– Прекрасна?
Я чуть заметно пожал плечами.
– Простым, функциональным вещам присуща своя, особая красота.
– Может быть, ты неправильно выбрал слово, – сказала она. Сдержанное извинение. – Красота – это цветок, женщина, драгоценный камень. Быть может, ты хотел сказать «полезна». Стена полезна.
– Полезна, но в то же время и прекрасна.
– Быть может, вещь обретает красоту, когда ее используют.
– Быть может, вещь используют в зависимости от того, насколько она красива, – возразил я, гадая, что это: адемский аналог светской беседы? Если да, то, конечно, это лучше, чем унылые сплетни при дворе маэра.
– А как насчет моей шапки? – спросила она, коснувшись своего колпака. – Она тоже прекрасна, потому что ее используют?
Колпак был связан из толстой домашней пряжи и выкрашен в ярко-рыжий цвет. Он был слегка перекошен, и стежки местами были неровные.
– Ну, она, кажется, очень теплая, – уклончиво ответил я.
Она сделала жест «легкая усмешка», и в глазах ее промелькнул смешок.
– Так и есть, – сказала она. – И для меня это прекрасная шапка, потому что ее связала мне дочь моей дочери.
– А-а, тогда она и впрямь прекрасная.
Согласие.
Женщина сделала жест, означающий улыбку. Руку она держала немного под другим углом, чем Темпи, и я счел это за теплую материнскую улыбку. Сохраняя невозмутимое выражение лица, я сделал улыбку в ответ, изо всех сил стараясь, чтобы мой жест выглядел одновременно теплым и любезным.
– Ты хорошо говоришь для варвара, – сказала она и стиснула мои руки дружеским жестом. – У нас редко бывают гости, особенно такие учтивые. Идем со мной, я покажу тебе красоту, и мы с тобой поговорим о том, какая в ней может быть польза.
Я опустил глаза. Сожаление.
– Не могу. Я жду.
– Того, кто внутри?
Я кивнул.
– Ну, если он ушел туда, подозреваю, ждать тебе придется долго. И он, скорее, будет доволен, если ты пойдешь со мной. Пожалуй, я буду все-таки позанятней стенки.
Старуха вскинула руку, привлекая внимание парнишки. Он подбежал и выжидательно уставился на нее, мимоходом бросив взгляд на мои волосы.
Она сделала несколько жестов, обращаясь к мальчику, но я понял только тихо.
– Скажи тем, кто внутри, что я взяла этого человека прогуляться, чтобы он не стоял один на ветру. Скоро я его верну.
Она ткнула пальцем в мой футляр с лютней, в котомку и в меч у меня на боку.
– Отдай их мальчику, он отнесет их внутрь.
И, не дожидаясь моего ответа, потащила котомку у меня с плеча. Я не сумел придумать, как аккуратно отвязаться от нее, не показавшись чудовищно неучтивым. Все культуры разные, но одно верно для любой из них: нет лучшего способа оскорбить местных, чем отказаться от предложенного гостеприимства.
Парнишка утащил мои пожитки, а старуха взяла меня за руку и повела прочь. Я не без удовольствия повиновался ей. Мы шли молча, пока перед нами внезапно не открылась глубокая долина. Долина была зеленая, по дну бежал поток, а склоны защищали ее от непрерывно дующего ветра.
– Что ты скажешь на это? – спросила она, указывая на скрытую долину.
– Она похожа на Адемре.
Старуха ласково похлопала меня по руке.
– Ты обладаешь даром говорить, не говоря. Среди таких, как ты, это редкость.
Она принялась спускаться в долину, опираясь на мою руку и осторожно ступая по узкой каменистой тропе, вьющейся вниз по склону. Неподалеку я заметил юношу с отарой овец. Он помахал нам, но не окликнул.
Мы спустились на дно долины, где катился по камням белопенный поток. Поток образовывал прозрачные заводи, и в воде мелькали рыбки.
– Ты назовешь это прекрасным? – спросила она, когда мы вдоволь налюбовались пейзажем.
– Да.
– Почему?
Неуверенность.
– Наверно, потому, что все движется…
– А камни не двигались вовсе, однако ты и их назвал красивыми.
Вопрос.
– Камню от природы не свойственно двигаться. Быть может, красота в том, чтобы двигаться соответственно своей природе.
Она кивнула, как если бы ответ ей понравился. Мы продолжали смотреть на воду.
– Ты слышал о латанте? – спросила она.
– Нет, – сожаление. – Но, может быть, я просто не знаю этого слова.
Она повернулась, и мы пошли по дну долины, пока не вышли в более просторное место, которое имело ухоженный вид, словно сад. В центре возвышалось дерево, подобных которому я прежде не встречал.
Мы остановились на краю лужайки.
– Это меч-дерево, – сказала она и сделала незнакомый жест: коснулась щеки тыльной стороной кисти. – Латанта. Скажи, прекрасно ли оно?
Я мельком взглянул на нее. Любопытство.
– Я предпочел бы взглянуть на него поближе.
– Это не дозволено.
Подчеркнуто.
Я кивнул и принялся вглядываться в дерево, насколько мог на таком расстоянии. У него были высокие раскидистые сучья, как у дуба, но листья были широкие, плоские и на ветру описывали странные круги.
– Да, – ответил я некоторое время спустя.
– Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы это решить?
– Я обдумывал причину, отчего оно прекрасно, – признался я.
– И?
– Я мог бы сказать, что оно одновременно двигается и не движется согласно своей природе и это делает его прекрасным. Но я думаю, что дело не в этом.
– А в чем?
Я долго смотрел на дерево.
– Не знаю. А как по-твоему, в чем причина?
– Оно просто есть, – сказала она. – Этого довольно.
Я кивнул, чувствуя себя довольно глупо из-за своих тщательно продуманных ответов.
– Тебе известно о кетане? – вдруг спросила она.
Я уже отчасти имел представление, как это важно для адемов. Поэтому я замялся, не желая отвечать прямо. Однако и лгать мне тоже не хотелось.
– Может быть.
Извинение.
Она кивнула.
– Ты осторожен.
– Да. Ты Шехин?
Шехин кивнула.
– Когда ты заподозрил, что я – это я?
– Когда ты спросила про кетан, – ответил я. – А когда ты заподозрила, что мне известно больше, чем следует знать варвару?