Перед моим мысленным взором непрошеной явилась железная клетка для казни, и я решил, что не могу рисковать произвести дурное впечатление. Тем более с теми новостями, которые я привез.
– Стейпс, я буду готов не раньше, чем через час. Если ему угодно, я могу встретиться с ним после шестого колокола.
Лицо Стейпса оскорбленно окаменело. В чем дело, было ясно. Маэру Алверону не назначают другое время для встречи. Он зовет. Ты приходишь. Так устроен мир.
– Стейпс, – сказал я как можно мягче. – Посмотрите на меня. Понюхайте меня! За последний оборот я миновал три сотни миль. И я не собираюсь выходить в сад в дорожной пыли, воняя, как варвар.
Стейпс поджал губы.
– Я передам ему, что вы заняты.
Внесли еще несколько ведер.
– Скажите ему все как есть, Стейпс, – сказал я, принимаясь расстегивать рубашку. – Он поймет, я уверен.
Отмывшись, причесавшись и одевшись как подобает, я послал маэру свое золотое кольцо и карточку с запиской: «Личная беседа, как только вам будет угодно».
Через час посыльный вернулся с запиской от маэра: «Ждите вызова».
Я стал ждать. Я отправил посыльного принести ужин и ждал потом весь вечер. Следующий день миновал, не принеся новых вестей. И, поскольку я не знал, когда именно придет вызов от Алверона, я вновь оказался заперт в своих комнатах в ожидании его кольца.
Я был только рад возможности отоспаться и во второй раз принять ванну. Однако я был озабочен тем, что меня догонят новости из Левиншира. И то, что я не мог побывать в Северене-Нижнем и поискать Денну, меня тоже крайне раздражало.
Это был такой молчаливый укор, более чем обычный при дворе. Мысль маэра была ясна: «Ты приходишь, когда я прикажу. Либо на моих условиях, либо никак».
Это было ребячество, на какое способны только аристократы. Однако делать было нечего. Поэтому я послал серебряное кольцо Бредону. Он пришел как раз вовремя, чтобы разделить мой ужин, и поделился со мной сплетнями за все то время, что я отсутствовал. Придворные слухи могут быть ужасно нудными, но Бредон снял для меня самые сливки.
Большая часть этих сплетен вертелась вокруг головокружительного романа маэра с наследницей Лэклессов. Они, очевидно, были без ума друг от друга. Многие подозревали, что там уже и ребенок на подходе. Королевский суд в Ренере тоже трудился без устали. Принц-регент Алаитис погиб на дуэли, отчего в большей части южного фаррела воцарился хаос: разные дворяне спешили воспользоваться смертью столь высокопоставленного придворного.
Были и другие слухи. Люди маэра расправились с разбойничьей шайкой, засевшей в глухом уголке Эльда. Разбойники, по всей видимости, подстерегали сборщиков налогов. На севере появились недовольные: местному населению пришлось пережить второй визит сборщиков маэра. Но, по крайней мере, дороги теперь снова безопасны и виновные мертвы.
Бредон упомянул также любопытный слух о некоем молодом человеке, который побывал у Фелуриан и вернулся назад более или менее живым и здоровым, хотя и слегка тронутым фейе. Это уж были не придворные сплетни. Такое чаще услышишь в трактире. Плебейские слухи, до которых высокородные господа, как правило, не снисходят. Когда Бредон это говорил, его темные совиные глаза весело поблескивали.
Я согласился, что подобные побасенки и впрямь чересчур низменны и недостойны внимания таких важных персон, как мы. Мой плащ? Да, чудесный плащ, не правда ли? Где мне его пошили? Право же, не припомню. Где-то в дальних краях. Кстати, я тут недавно слышал занятную песенку, как раз про Фелуриан. Не желаете ли послушать?
Ну и, разумеется, мы сыграли в тэк. Несмотря на то что я давненько не садился за доску, Бредон сказал, что я стал играть куда лучше. Похоже, я наконец-то начал учиться играть красиво.
Нет нужды говорить, что, когда Алверон вызвал меня в следующий раз, я явился немедленно. Я испытывал искушение опоздать на несколько минут, однако же устоял, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Когда я пришел, маэр прогуливался в саду в одиночестве. Он держался уверенно и прямо – казалось, он отродясь не испытывал нужды опираться на мою руку или на трость.
– А, Квоут! – он радушно улыбнулся. – Рад, что вы нашли время со мной повидаться.
– Я всегда с удовольствием, ваша светлость.
– Пройдемся? – предложил он. – В это время дня с южного моста открывается чудесный вид.
Я пристроился рядом с ним, и мы принялись петлять между ухоженных шпалер.
– Не могу не отметить, что вы при оружии, – сказал маэр. В его голосе звучало суровое неодобрение.
Моя рука машинально потянулась к Цезуре. Я теперь носил его у бедра, а не за плечом.
– А что, что-то не так, ваша светлость? Я так понял, что в Винтасе всякий имеет право носить оружие.
– Это противоречит приличиям, – он сделал ударение на последнем слове.
– Я так понимаю, что при королевском дворе в Ренере ни один дворянин не смеет показаться без меча…
– Как вы ни красноречивы, вы все же не дворянин, – холодно заметил Алверон, – попрошу об этом не забывать.
Я ничего не ответил.
– К тому же это варварский обычай, и рано или поздно он доведет короля до беды. И какие бы обычаи ни существовали в Ренере, в моем городе, в моем доме, в моем саду не являйтесь ко мне с оружием.
Он жестко посмотрел на меня.
– Прошу прощения, если оскорбил вас, ваша светлость.
Я остановился и отвесил ему поклон, куда более искренний, чем прежде.
Эта демонстрация повиновения его, похоже, умиротворила. Он улыбнулся и положил руку мне на плечо.
– Это все ни к чему. Взгляните лучше на скорбенник. Он уже скоро начнет краснеть…
Мы бродили около часа, мило болтая о разных пустяках. Я был безукоризненно вежлив, и настроение Алверона, похоже, начало улучшаться. Что ж, если для того, чтобы добиться его расположения, требуется угождать его самолюбию, то это невысокая цена за его покровительство.
– Надо сказать, что супружеская жизнь вашей светлости к лицу.
– Благодарю, – он милостиво кивнул. – Я нахожу, что она мне весьма нравится.
– А здоровье ваше по-прежнему в порядке? – спросил я, несколько выходя за границы светской беседы.
– Все превосходно, – ответил он. – Очевидно, тоже благодаря семейной жизни.
Он многозначительно взглянул на меня, давая понять, что дальнейшие расспросы будут неуместны, по крайней мере, не в таком людном месте, как тут.
Мы продолжали прогулку, кивая встречным аристократам. Маэр болтал о том о сем, о придворных сплетнях. Я старательно подыгрывал, исполняя назначенную мне роль. Но на самом деле мне требовалось покончить с этим и всерьез поговорить наедине.
Однако я понимал, что Алверона торопить невозможно. Наши разговоры следовали определенному ритуалу. И если я его нарушу, я только рассержу Алверона. Так что я выжидал, нюхал цветочки и делал вид, что меня ужасно занимают дворцовые слухи.
Четверть часа спустя в беседе наступила характерная пауза. Теперь должен завязаться спор. А потом мы можем удалиться в какое-нибудь уединенное место и поговорить о действительно важных вещах.
– Я всегда полагал, – сказал наконец Алверон, задавая тему для спора, – что у каждого человека есть вопрос, представляющий собой самую суть того, кем он является.
– Что вы имеете в виду, ваша светлость?
– Я считаю, что у каждого есть вопрос, который им движет. Вопрос, который не дает ему спать по ночам. Вопрос, который он точит, как собака старую кость. И если понять, в чем вопрос человека, это приближает к пониманию самого человека.
Он искоса взглянул на меня, слегка улыбнулся.
– Ну, я так думаю.
Я немного поразмыслил.
– Пожалуй, я соглашусь с вами, ваша светлость.
Услышав это, Алверон вскинул бровь.
– Вот так сразу? – он, кажется, был слегка разочарован. – А я-то думал, вы хоть что-нибудь возразите!
Я покачал головой, радуясь удобному случаю задать свою собственную тему.
– Меня уже несколько лет занимает один вопрос, и, думаю, я буду точить его еще несколько лет. Так что то, что вы говорите, представляется мне вполне верным.
– Да ну? – оживившись, переспросил он. – И какой же?
Я подумал было, не сказать ли ему правду. О поисках чандриан, о гибели моей труппы… Но нет, это было невозможно. Тайна по-прежнему сидела у меня в сердце, тяжкая, как гладкий булыжник. Это было слишком личное, чтобы рассказывать о нем такому проницательному человеку, как маэр. К тому же это выдало бы мое происхождение из эдема руэ, а я не хотел, чтобы об этом стало известно при дворе маэра. Маэр знал, что я не дворянин, но не подозревал, что я настолько низкого происхождения.
– Должно быть, это весомый вопрос, раз вы столько времени его взвешиваете! – сострил Алверон, видя, что я замялся. – Нет, расскажите, я настаиваю! На самом деле, предлагаю вам сделку: вопрос за вопрос. Быть может, мы поможем друг другу найти ответ.
На лучшее поощрение и надеяться не приходилось! Я еще чуть-чуть поразмыслил, тщательно подбирая слова.
– Где теперь амир?
– Кроваворукие амир… – задумчиво произнес про себя Алверон. И искоса взглянул на меня. – Я так понимаю, вас интересует не то, где покоятся их тела?
– Нет, ваша светлость, – серьезно ответил я.
Его лицо сделалось задумчивым.
– Интересно…
Я вздохнул с облегчением. Отчасти я ожидал, что он легковесно отмахнется и скажет, что амир не существует уже много веков. Но вместо этого он ответил:
– Знаете, я ведь много занимался амир, когда был моложе.
– В самом деле, ваша светлость? – переспросил я, удивляясь, как же мне повезло.
Он взглянул на меня, и чуть заметная улыбка коснулась его губ.
– Не так уж это удивительно. Мальчиком я хотел быть одним из амир.
Он выглядел несколько смущенным.
– Ведь не все истории о них мрачные, знаете ли. Они совершали великие деяния. Они делали тяжкий выбор, на который не решался никто, кроме них. Такое пугает людей, но я полагаю, что они были великими поборниками добра.