И все равно остался без покровителя. Хуже того: в письме не было ни слова об амир, никакого упоминания о поддержке, которую он обещал оказать мне в поисках.
Однако я бы ничего не выиграл, подняв шум, а потерять мог многое. Я ссыпал деньги в кошелек и затолкал бумаги Алверона в потайное отделение в футляре лютни.
Кроме того, я присвоил три книги, которые принес из библиотеки Кавдикуса, поскольку никто не знал, что они у меня, и ссыпал кольца из вазочки в мешочек. В моем гардеробе было два десятка великолепно пошитых костюмов. Они стоили приличных денег, но унести их с собой было бы сложно. Я прихватил два лучших костюма, остальные оставил на месте.
Наконец я опоясался Цезурой и сделал из шаэда длинный плащ. Эти два предмета напомнили мне, что время, проведенное в Винтасе, все же не было потрачено впустую, хотя я и заработал их сам, без помощи Алверона.
Я запер дверь, задул лампы и выбрался из окна в сад. Потом воспользовался куском гнутой проволоки, чтобы запереть окно и закрыть за собой ставни.
Мелкая пакость? Быть может, но будь я проклят, если позволю, чтобы меня выпроводили из дворца маэра под стражей! К тому же мысль о том, как они станут гадать, куда я делся, заставила меня рассмеяться, а смех – он полезен для пищеварения.
Я выбрался из дворца, не замеченный никем. Мой шаэд был отлично приспособлен для того, чтобы пробираться незамеченным в темноте. После часа поисков я отыскал в Северене-Нижнем одного засаленного книготорговца.
Это был противный мужик с нравственностью бродячей шавки, но его и впрямь заинтересовала пачка кляуз, которые присылали в мои покои придворные. Он предложил мне четыре золотых реела за все и пообещал десять пенни с каждого проданного экземпляра после того, как книга будет напечатана. Я выторговал у него шесть реелов и шесть пенни за экземпляр, и мы ударили по рукам. Выйдя из его лавчонки, я сжег договор и дважды помыл руки. Деньги, однако, оставил себе.
Потом я продал оба красивых костюма и книги Кавдикуса, кроме одной. С теми деньгами, что я сумел собрать, я провел следующие несколько часов в порту и нашел судно, которое на следующий день уходило в Джанпуй.
Пока на город опускалась ночь, я бродил по богатым кварталам Северена, надеясь повстречать Денну. Разумеется, я ее не встретил. Я чувствовал, что ее тут давно нет. Город, где есть Денна, выглядит иначе, а Северен казался пустым, как скорлупа разбитого яйца.
Через несколько часов бесплодных поисков я забрел в припортовый бордель и провел несколько часов за выпивкой в общем зале. Клиентов было мало, дамы скучали. Так что я купил выпивку на всех, и мы принялись болтать. Я рассказал несколько историй, они послушали. Я сыграл несколько песен, мне похлопали. Потом я попросил их об услуге, они расхохотались от души.
И я опорожнил мешочек с кольцами в вазочку и оставил вазочку на стойке. Вскоре дамы вовсю примеряли кольца и ссорились из-за того, кому достанутся серебряные. Я еще раз поставил всем выпивку и ушел. Настроение у меня несколько улучшилось.
После этого я бесцельно блуждал по городу и наконец нашел небольшой публичный садик у края Крути, с видом на Северен-Нижний. Внизу горели оранжевые фонари, там и сям попадались редкие газовые фонари или симпатические лампы, светящие зеленовато-голубым или малиновым. Зрелище было такое же захватывающее, как и в первый раз, когда я это увидел.
Я сидел и смотрел в течение некоторого времени, а потом обнаружил, что я не один. Пожилой мужик прислонился к дереву в нескольких футах от меня и тоже любовался огнями. От него слабо и довольно приятно тянуло пивом.
– Красотища, а? – сказал он. Судя по выговору, это был портовый грузчик.
Я согласился. Некоторое время мы молча смотрели на мерцающие внизу огоньки. Я стащил с пальца деревянное кольцо, подумывая бросить его вниз с утеса. Но теперь, когда за мной наблюдали, я невольно подумал, что этот жест будет выглядеть ребячески.
– Говорят, что аристократ может обмочить отсюда половину Северена, – заметил мимоходом докер.
Я сунул кольцо в карман шаэда. Пусть останется на память.
– Это ленивый аристократ, – ответил я. – Те, которых я встречал, мочатся куда дальше.
Глава 141Обратный путь
На обратном пути в университет судьба мне благоприятствовала. Ветер был попутный, путешествие оказалось приятным, без приключений. Матросы прослышали, что я встречался с Фелуриан, так что я пользовался умеренной славой до конца плавания. Я сыграл им песню, которую сочинил об этом, и рассказывал, как это было, немногим реже, чем меня просили.
Кроме того, я рассказал им о своем путешествии к адемам. Поначалу они не поверили ни единому слову, но потом я показал им меч и уложил их лучшего борца три раза подряд. После этого со мной стали обходиться иначе, более уважительно, и между нами завязались новые, грубовато-дружеские отношения.
По пути я довольно много узнал от матросов. Они рассказывали мне морские байки и называли имена звезд. Они говорили о ветрах, течениях и девках – простите, о женщинах. Они пытались научить меня вязать морские узлы, но эта наука мне не давалась, хотя я ловко научился их развязывать.
В общем, было довольно здорово. Дружба с моряками, пение ветра в снастях, запах пота, соли и смолы. День за днем все это мало-помалу разгоняло горечь, которую я испытывал из-за дурного обращения маэра Алверона и его любящей супруги.
Глава 142Дома
И вот наконец мы пристали в Тарбеане, и матросы помогли мне найти дешевую каюту на ветроходке, которая отправлялась вверх по течению в Анилен. Через два дня я сошел на берег в Имре и отправился в университет, как раз когда небо начало наливаться рассветной голубизной.
У меня никогда в жизни не было ничего похожего на дом. Мальчишкой я рос в дороге, непрерывно путешествуя с места на место со своей труппой. Не было такого места – дом. Дом – это были люди и фургоны. Потом, в Тарбеане, у меня было потайное место, где три крыши сходились вместе, давая мне укрытие от дождя. Там я спал и прятал кое-какие ценные вещи, но все равно это не имело ничего общего с домом.
Поэтому я никогда в жизни не испытывал радости возвращения домой после долгих странствий. Я впервые ощутил ее в тот день, когда перешел Омети, чувствуя под ногами знакомые камни моста. Дойдя до самой высокой точки моста, я увидел впереди, над деревьями, серую громаду архивов.
Как отрадно было ступать по улицам университета! Я отсутствовал три четверти года. В некотором отношении казалось, что даже дольше, и в то же время здесь все было таким знакомым, как будто не прошло ни дня.
Когда я пришел к Анкеру, было еще довольно рано, и входная дверь была на запоре. Я мимоходом подумал, не залезть ли к себе в окно, но потом решил этого не делать: ведь при мне были футляр с лютней и дорожный мешок, да еще Цезура.
Вместо этого я отправился в «конюшни» и постучался в дверь Симмона. Время было раннее, и я понимал, что разбужу его, но мне не терпелось увидеть хоть одно знакомое лицо. Обождав немного и видя, что за дверью никто не шевелится, я постучал еще раз, погромче, и улыбнулся самой что ни на есть бодрой улыбочкой.
Сим отворил дверь: волосы растрепаны, глаза красные с недосыпа. Он сонно уставился на меня. Какое-то мгновение он тупо моргал сонными глазами, потом бросился мне на шею и едва не задушил в объятиях.
– Обугленное тело Господне! – воскликнул он. Это было самое сильное выражение, которое я от него когда-либо слышал. – Квоут! Живой!
Сим сначала разрыдался, потом наорал на меня, потом мы расхохотались и разобрались, в чем дело. Похоже, Трепе куда внимательней следил за моими странствиями, чем я предполагал. А потому, когда мой корабль пропал, он предположил, что случилось худшее.
Мне достаточно было написать письмо, чтобы все успокоились, но мне и в голову не пришло этого сделать. Мысль о том, чтобы писать домой, была мне совершенно чужда.
– Стало известно, что все, кто плыл на корабле, погибли, – рассказывал Сим. – Слухи дошли до «Эолиана», и угадай, кто об этом пронюхал.
– Станхион? – спросил я, зная, что тот страшный сплетник.
Сим мрачно покачал головой.
– Амброз!
– О, как мило! – сухо заметил я.
– Это было бы неприятно узнать от кого угодно, – сказал Сим. – А от него – противнее всего. Я даже думал, не сам ли он устроил так, чтобы твой корабль потонул.
Сим усмехнулся.
– Причем он выждал и сообщил мне это перед самым экзаменом. Нет нужды говорить, что на экзамене я облажался и еще целую четверть проходил в э-лирах.
– Вот как? – переспросил я. – А теперь ты, стало быть, ре-лар?
Он ухмыльнулся.
– Со вчерашнего дня! Я как раз отсыпался после попойки, а тут ты меня разбудил.
– А как Вил? – спросил я. – Он тоже расстроился из-за меня?
– Ну, Вил человек уравновешенный, ты же знаешь, – сказал Сим. – Но вообще – да, очень расстроился.
Он поморщился.
– К тому же Амброз изрядно отравляет ему жизнь в архивах. Вила это достало, он на четверть уехал домой. Сегодня должен вернуться.
– А остальные как? – спросил я.
Тут внезапно Сим как будто вспомнил о чем-то. Он вскочил.
– Боже мой, Фела!
И снова рухнул на место, как будто у него ноги подкосились.
– Боже мой, Фела… – повторил он совершенно другим тоном.
– Что такое? – спросил я. – С ней что-то случилось?!
– Ну, она тоже плохо перенесла эти новости… – он смущенно улыбнулся. – Она же ведь была к тебе очень неравнодушна…
– Фела? – тупо переспросил я.
– А ты что, не помнишь? Мы с Вилом еще тогда думали, что ты ей нравишься.
Казалось, это было много лет назад.
– Ну да, помню.
Симу, похоже, было не по себе.
– Ну вот, видишь ли… Пока тебя не было, мы с Вилом стали проводить с ней довольно много времени. Ну, и…
Он сделал неопределенный жест. Лицо у него было странное: то ли застенчивое, то ли ухмыляющееся…