— Надо, Баст. Шеп был хороший человек, ступай, выпей на помин души. На самом деле…
Он наклонился, пошарил под стойкой и вытащил бутылку.
— На вот. Бутылка хорошего старого бренда. Ничего лучшего в здешних краях и требовать нельзя! Ступай, распей ее с остальными.
Он со стуком поставил бутылку на стойку.
Баст невольно шагнул вперед. На его лице боролись противоречивые чувства.
— Но, Реши, я…
— Там девушки пляшут, Баст, — сказал Квоут тихо и проникновенно. — Хорошенькие. Кто-то пиликает на скрипке, и они просто радуются жизни. Юбки взлетают в такт музыке. Все хохочут и слегка пьяны. Щечки раскраснелись, так и просят поцелуя…
Он толкнул тяжелую коричневую бутылку, и та скользнула по стойке к его ученику.
— Ты будешь моим послом в городке. Может, я и застрял у себя в трактире, но ты можешь сходить и извиниться за меня.
Баст ухватил бутылку за горлышко.
— Я только чуток выпью, — сказал он голосом, хриплым от решимости. — И спляшу разок. И чмокну Кэти Миллер. Ну, и, может, еще вдову Криль. И все!
Он посмотрел Квоуту в глаза.
— Я только на полчасика!
Квоут тепло улыбнулся.
— У меня тут дела, Баст. Надо ужин готовить, и пусть у нашего приятеля пока рука отдохнет.
Баст ухмыльнулся и взял бутылку.
— Тогда спляшу два раза!
Он рванул к двери, и, когда ее распахнул, вокруг него заклубился ветер, растрепав ему волосы.
— Пожрать мне оставьте! — крикнул он через плечо.
И хлопнул дверью.
Хронист с любопытством взглянул на трактирщика.
Квоут слегка пожал плечами.
— Он слишком глубоко погрузился в мою повесть. Он ведь ничего не способен чувствовать наполовину. Пусть сбегает, развеется, это даст ему возможность взглянуть на все со стороны. К тому же мне и правда надо приготовить ужин, пусть даже на троих.
Писец достал из своего кожаного портфеля запачканную тряпицу и с отвращением уставился на нее.
— Ничего, если я попрошу у тебя чистую тряпочку? — спросил он.
Квоут кивнул и достал из-под стойки чистую льняную тряпицу.
— Больше ничего не надо?
Хронист встал и подошел к стойке.
— Если у тебя имеется крепкий алкоголь, то хорошо бы… — сказал он немного смущенно. — Мне неохота просить, но когда меня ограбили…
Квоут только рукой махнул.
— Брось, не дури, — сказал он. — Надо было еще вчера спросить, не нужно ли тебе чего.
Он вышел из-за стойки и направился к лестнице в подвал.
— Я так понимаю, древесный спирт подойдет лучше всего?
Хронист кивнул, и Квоут скрылся в подвале. Писец взял отглаженную тряпочку и принялся рассеянно мять ее в руках. Потом его взгляд упал на меч, висящий высоко на стене за стойкой. Серебристо-серый металл клинка на черном дереве подставки бросался в глаза.
Квоут поднялся по лестнице и принес прозрачную бутылочку.
— Может, еще чего надо? У меня тут неплохой запас бумаги и чернил имеется.
— Завтра, может, и пригодится, — сказал Хронист. — А то свою бумагу я почти всю извел. Ну а чернил сегодня вечером еще натолку.
— Не трудись, — небрежно сказал Квоут. — У меня есть несколько бутылок хороших чернил из Аруэха.
— Настоящих чернил из Аруэха? — изумленно переспросил Хронист.
Квоут широко улыбнулся и кивнул.
— Это невероятно любезно с твоей стороны, — сказал Хронист, немного расслабившись. — Должен признаться, мне совсем не улыбалось провести нынче вечером целый час за растиранием чернил.
Он взял прозрачную бутылочку и тряпку и остановился.
— Ты не против, если я задам тебе один вопрос? Ну, как бы не для публикации?
Квоут ухмыльнулся уголком рта.
— Ну, раз не для публикации, то давай.
— Я невольно обратил внимание, что твое описание Цезуры… э-э… — Хронист замялся. — Ну, в общем, не вполне соответствует данному конкретному мечу.
Он бросил взгляд на меч за стойкой.
— Гарда не такая, как ты описывал…
Квоут широко улыбнулся.
— А ты чертовски проницателен, верно?
— Нет, я вовсе не имел в виду, что… — поспешно сказал Хронист, заметно смутившись.
Квоут расхохотался — зычно, весело, от души. Его хохот раскатился по залу, и на миг трактир показался не таким уж пустым.
— Да нет. Ты абсолютно прав!
Он обернулся и посмотрел на меч.
— Это не… как там назвал его мальчик нынче утром?
Его взгляд на миг сделался отстраненным, потом он снова улыбнулся:
— Кайзера, «убийца поэтов».
— Мне просто стало любопытно, — виновато сказал Хронист.
— А мне, значит, положено было обидеться, что ты обратил на это внимание? — Квоут снова расхохотался. — Что за интерес рассказывать историю, если тебя не слушают?
Он нетерпеливо потер руки.
— Так, ладно. Готовим ужин. Что ты предпочтешь? Холодное или горячее? Суп или жаркое? Пудинг мне тоже неплохо удается.
Договорились сделать что-нибудь попроще, чтобы не растапливать заново плиту на кухне. Квоут деловито сновал по трактиру, собирая все необходимое. Мурлыча себе под нос, он добыл из погреба холодную баранину и полголовки твердого, острого сыра.
— Баст будет приятно удивлен, — ухмыльнулся Квоут Хронисту, достав из кладовки банку маринованных оливок. — Он не знает, что у нас это есть, а то давно бы уже слопал.
Он развязал фартук и стащил его через голову.
— А в огороде, кажется, еще висит несколько помидоров.
Через несколько минут Квоут вернулся с узлом, свернутым из фартука. Его обрызгало дождем, волосы были растрепаны. На лице его сияла мальчишеская улыбка, и сейчас он очень мало походил на рассудительного, неспешного трактирщика.
— Погода все никак не решит, стоит ли устраивать бурю, — сказал он, расстелил фартук на стойке и аккуратно достал помидоры. — Но если она все-таки решится, ночью будет фургоны валять!
Он снова что-то рассеянно замурлыкал, нарезая и раскладывая еду на большом деревянном блюде.
Дверь «Путеводного камня» распахнулась, лампы замигали от внезапного порыва ветра. Ввалились двое солдат. Они ежились на ветру, мечи торчали позади них, как хвосты. Короткие бело-голубые военные плащи были испещрены дождевыми каплями.
Солдаты сбросили с плеч свою тяжелую поклажу, и тот, что пониже, навалился плечом на дверь, борясь с ветром.
— Зубы Господни! — сказал тот, что повыше, одергивая одежду. — В такую ночь плохо спать под открытым небом.
Солдат был лыс, с густой черной бородой, плоской, как лопата. Он взглянул на Квоута.
— Эй, малый! — жизнерадостно бросил он. — То-то мы обрадовались, увидев свет в окнах! Сбегай-ка за хозяином, а? Надо перекинуться с ним парой слов.
Квоут взял со стойки свой фартук и нырнул в него.
— Я за него, — сказал он и откашлялся, завязывая тесемки. Потом пригладил ладонями растрепавшиеся волосы.
Бородач уставился на него, потом пожал плечами.
— Ну ладно. Как тут насчет обеда?
Трактирщик указал на пустынный зал.
— Я было решил, что котел на огонь ставить нет смысла, — сказал он. — Вот, чем богаты, тем и рады.
Солдаты подошли к стойке. Белокурый провел руками по своим кудрям, смахивая капли дождя.
— Городишко ваш будто вымер, что твоя стоячая канава, — сказал он. — Ни огонька кругом, кроме как у вас.
— Страда, целый день все в поле работали, — сказал трактирщик. — А сейчас на одном из хуторов поминки. Мы четверо сейчас едва ли не единственные люди во всем городке.
Он потер руки.
— Ну что, господа, не угодно ли вам будет выпить, чтобы согреться?
Он достал бутылку вина и поставил ее на стойку со смачным, заманчивым стуком.
— Да вишь, беда какая, — сказал белокурый солдат, смущенно улыбнувшись, — выпить-то я бы не прочь, да мы с приятелем только что взяли королевскую монету.
Он полез в карман и достал блестящую золотую монету.
— И больше никаких денег у меня при себе нет. У вас ведь небось не найдется сдачи с целого рояла, а?
— И у меня та же история, — буркнул бородатый. — У меня таких деньжищ отродясь не бывало, а иди-ка разменяй. В большинстве городков, где мы побывали, и полпенни разменять не берутся.
Он усмехнулся собственной шутке.
— Ну, тут я, пожалуй, сумею вам помочь, — беспечно ответил трактирщик.
Солдаты переглянулись. Белокурый кивнул.
— Ну, хорошо.
Белокурый сунул монету обратно в карман.
— Вот какое дело. По правде говоря, мы тут ночевать вовсе не собираемся.
Он взял со стойки кусок сыру и принялся жевать.
— И платить ни за что тоже не будем.
— Ага, — сказал трактирщик. — Понятно.
— Ну а раз у тебя есть достаточно денег, чтобы разменять два золотых рояла, то мы и их заберем! — с воодушевлением добавил бородатый.
Белокурый успокаивающе поднял руки.
— Но ничего дурного мы тебе не хотим. Мы люди не злые. Давай сюда свой кошель, и мы пойдем своей дорогой. Никого не тронем, ничего не поломаем. Конечно, тебе будет обидно, — он вскинул бровь, глядя на трактирщика. — Но быть обиженным куда лучше, чем убитым. Верно ведь?
Бородатый взглянул на Хрониста, сидящего у очага.
— А тебя это вообще не касается, — угрюмо сказал он, шевеля бородой. — Твоего нам ничего не надо. Просто сиди, где сидишь, и не возникай.
Хронист бросил взгляд на человека за стойкой, но трактирщик не сводил глаз с солдат.
Белокурый откусил еще сыру, блуждая взглядом по трактиру.
— Ты гляди, молодой парень, а недурно устроился! Когда мы уйдем, ты свое отобьешь. А если вздумаешь кобениться, мы тебе вышибем все зубы, трактир разнесем, и все равно ты останешься без кошелька.
Он бросил на стойку огрызок сыра и хлопнул в ладоши.
— Ну чего, будем вести себя культурно?
— Да, это звучит разумно, — сказал Квоут и вышел из-за стойки. Он двигался медленно и осторожно, как подходят к норовистой лошади. — Тем более что я и впрямь не варвар.
Квоут сунул руку в карман и достал кошелек. И протянул его одной рукой.
Белокурый солдат подошел к нему, небрежно, вразвалочку. Взял кошелек, одобрительно взвесил его на руке. Обернулся к своему дружку, улыбнулся.