Лицо Кострела снова исполнилось изумления. Но это уже не было бесхитростное изумление зеваки, как прежде. Это было изумление вдумчивое. Умное изумление, любопытное и алчное. То самое изумление, что могло привести мальчишку к вопросу, начинающемуся с «а как».
Баст уже видел, как все это ворочается и формируется в темных глазах мальчишки. Чертовски умных глазах. Чересчур умных. Скоро эти смутные мысли начнут кристаллизоваться в вопросах вроде «А как действует это их чародейство?!» или, хуже того, «А как мальчик может его распознать?».
И что тогда, когда в воздухе носятся такие вопросы? А? Ничего хорошего из этого не выйдет! Нарушить искренне данное обещание и ответить прямой ложью идет вразрез с его желаниями. Поступить так в этом месте вдвойне дурно. Куда легче сказать правду, а потом позаботиться о том, чтобы с мальчишкой что-нибудь случилось…
Однако, сказать по правде, мальчишка ему нравился. Он не тупой и не легкомысленный. Не злой и не подлый. В нем чувствуется отдача. Он забавный, угрюмый и жадный и куда более живой, чем любые три других человека в этом городишке вместе взятые. Блестящий, как битое стекло, и до того острый, что того и гляди сам порежется. Или Баста порежет…
Баст потер лицо. Такого с ним еще не случалось. До того, как попасть сюда, ему еще ни разу не случалось вступать в конфликт с собственными желаниями. Ему это ужасно не нравилось. До чего раньше все было просто и однозначно! Хочешь — бери. Увидел — хватай. Бежит — догоняй. Голоден — ешь. Ну, а если желание удовлетворить не получалось — что с того? Просто мир так устроен. Желание само по себе все равно принадлежало ему и оставалось однозначным.
Теперь все стало иначе. Теперь его желания усложнились. И то и дело противоречили друг другу. Он постоянно чувствовал, что борется сам с собой. Все сделалось так сложно и неоднозначно, его будто разрывало на части…
— Баст! — окликнул Кострел, склонив голову набок и глядя озабоченно. — Ты как, в порядке? — спросил он. — Что случилось?
Баст искренне улыбнулся. Мальчик любопытен. Ну да, конечно. Вот он, путь. Узкий проход между желаниями.
— Я просто задумался. Насчет ведовства объяснить куда труднее. Я не могу сказать, что сам так уж хорошо в этом разбираюсь.
— Ну, ты уж постарайся, — добродушно сказал Кострел. — Что бы ты мне ни сказал, это в любом случае будет больше того, что я знаю.
Нет, этого мальчишку убивать нельзя. Это было бы слишком тяжело и жестоко.
— Чародейство — это изменение вещей, — сказал Баст с неопределенным жестом. — Превращение их в нечто другое, не то, чем они являются.
— Это вроде как превратить свинец в золото, да? — спросил Кострел. — Так и получается золото фейе?
Баст улыбнулся напоказ.
— Хорошая мысль. Но это чародейство. Легкое, но недолговечное. Вот почему люди, взявшие золото фейе, в конце концов находят в карманах камушки или желуди.
— А могут они превратить камни в золото? — спросил Кострел. — Если очень захотят?
— Это не такое превращение, — сказал Баст, хотя по-прежнему улыбался и кивал в ответ на вопрос. — Оно слишком серьезное. А ведовство — это… легкий сдвиг. Это умение сделать вещь ближе к тому, чем она и так уже является.
Кострел скорчил растерянную гримасу.
Баст глубоко вздохнул и выдохнул через нос.
— Ну, давай попробуем иначе. Что у тебя в карманах?
Кострел порылся в карманах и протянул к нему обе руки. Там была медная пуговица, клочок бумаги, огрызок карандаша, складной ножичек… и камешек с дыркой. Ну конечно.
Баст медленно провел рукой над разносортными вещицами и наконец остановился на ножичке. Ножичек был не особенно хорош и не особенно красив: просто оструганная деревяшка в палец длиной, с прорезью, в которую убиралось короткое складное лезвие.
Баст бережно взял ножичек двумя пальцами и положил на землю между собой и Кострелом.
— Что это?
Кострел запихал свое остальное имущество обратно в карман.
— Это мой нож.
— И все? — спросил Баст.
Мальчишка подозрительно сощурился.
— Ну, а чем еще он может быть?
Баст достал свой собственный нож. Он был побольше, и рукоятка была не деревянная, а вырезанная из куска оленьего рога, отполированная и красивая. Баст раскрыл нож, и блестящее лезвие сверкнуло на солнце.
Он положил свой нож рядом с мальчишкиным.
— Хочешь, поменяемся?
Кострел с завистью посмотрел на нож. Но, ни секунды не колеблясь, покачал головой.
— А почему нет?
— Ну, потому что он мой! — сказал мальчишка, мрачнея лицом.
— Мой-то лучше, — буднично заметил Баст.
Кострел взял свой нож и собственнически стиснул его в кулаке.
Лицо у него было мрачнее тучи.
— Мне его папка подарил! — сказал он. — Перед тем, как взял королевскую монету и ушел в солдаты, защищать нас от мятежников.
Он взглянул на Баста, как бы говоря: и только попробуй мне тут возразить!
Баст не отвел взгляда и серьезно кивнул в ответ.
— То есть это не просто нож, — сказал он. — Он для тебя особенный.
По-прежнему сжимая нож, Кострел кивнул, быстро-быстро моргая.
— Для тебя он самый лучший.
Кострел кивнул снова.
— Он значит больше, чем другие ножи. И это не просто видимость, — сказал Баст. — Это то, чем нож является на самом деле.
В глазах Кострела мелькнуло понимание.
Баст кивнул.
— Вот это и есть ведовство. А теперь представь, что кто-то способен взять нож и сделать его еще более ножом. Сделать его лучшим из ножей. Не для себя одного, а для кого угодно.
Баст взял свой нож и закрыл его.
— Если он действительно искусен, он может сделать это не только с ножом. Он может создать огонь, который будет более огненным. Более алчным. Более жарким. А кто-нибудь действительно могущественный способен и на большее. Он может взять тень, и…
Он ненавязчиво умолк, оставив висеть в воздухе свободное пространство.
И Кострел набрал побольше воздуху и выпалил вопрос.
— Как Фелуриан! — воскликнул он. — Так она и сделала плащ Квоута, да?
Баст серьезно кивнул, радуясь вопросу и сожалея о том, что это именно этот вопрос.
— Мне кажется, что, скорее всего, именно так. Что может тень? Она прячет, укрывает, защищает. Квоутов плащ из теней делает то же самое, только лучше.
Кострел понимающе кивал, и Баст заторопился, спеша миновать эту тему.
— А подумай о самой Фелуриан…
Мальчишка заулыбался. Подумать о Фелуриан ему, похоже, ни малейшего труда не составило.
— Женщина может быть воплощением красоты, — медленно произнес Баст. — Средоточием желаний. Фелуриан — именно это. Как нож. Прекраснейшая из прекрасных. Средоточие всех желаний. Для всех и для каждого…
Баст снова ненавязчиво умолк, не договорив.
Взгляд Кострела сделался отсутствующим — он явно всерьез задумался над этим вопросом.
Баст дал ему время поразмыслить, и вскоре из мальчишки вырвался очередной вопрос.
— А это не может быть просто чародейство? — спросил он.
— А-а! — улыбнулся Баст. — А какая разница между тем, чтобы быть прекрасной и только казаться прекрасной?
— Ну-у… — Кострел ненадолго замялся, потом нашелся: — Одно есть на самом деле, другое нет!
Он говорил очень уверенно, но на лице у него уверенности не было.
— Второе — оно поддельное. Видно же разницу, да?
Баст пропустил вопрос мимо ушей. Близко, но не совсем.
— А какая разница между рубашкой, которая выглядит белой, и рубашкой, которая на самом деле белая? — возразил он.
— Так женщина же тебе не рубашка! — чрезвычайно снисходительно пояснил Кострел. — Как дотронешься — сразу поймешь. Если она на вид вся мягкая и розовая, как Мберли, а волосы у нее как конский хвост, сразу понятно, что это не настоящее.
— Э-э, чародейство же не только на зрение влияет! — сказал Баст. — Но и на все остальное тоже. Золото фейе — оно и на ощупь увесистое. А зачарованная свинья будет благоухать розами, когда ее поцелуешь.
У Кострела явно голова пошла кругом. Переход от Мберли к зачарованной свинье заметно выбил его из колеи. Баст немного обождал, чтобы дать ему опомниться.
— А разве свинью зачаровать не труднее? — спросил он наконец.
— Соображаешь! — одобрительно сказал Баст. — В точку попал. А вот зачаровать хорошенькую девушку, чтобы она стала еще более хорошенькой, совсем не трудно. Все равно что торт глазурью полить.
Кострел задумчиво потер щеку.
— А можно одновременно использовать и чародейство, и ведовство?
На этот раз Баст был неподдельно впечатлен.
— Я слышал, что да.
Кострел кивнул себе самому.
— Наверное, Фелуриан так и делает, — сказал он. — Все равно как сливки поверх глазури.
— Думаю, да, — сказал Баст. — Тот, с кем я встречался…
Он осекся и прикусил язык.
— А ты встречался с кем-то из фейе?
Баст ухмыльнулся, как медвежий капкан.
— Да.
На этот раз Кострел почувствовал и крючок, и леску.
— Ах ты сволочь!
— Да, я такой! — жизнерадостно согласился Баст.
— Ты меня нарочно подловил, чтобы я задал этот вопрос!
— Да, — сказал Баст. — Это был вопрос, имеющий отношение к нашей теме, и я ответил на него полностью, не пытаясь увильнуть.
Кострел вскочил и умчался прочь — только затем, чтобы тут же вернуться.
— Отдавай мой пенни! — потребовал он.
Баст сунул руку в карман и достал медный пенни.
— Так где же купается Мберли?
Кострел свирепо зыркнул на него, потом сказал:
— За Старокаменным мостом, примерно полмили в холмы. Там есть ложбинка такая с вязом…
— А когда?
— Как на хуторе у Богганов отобедают. Потом она стирается и развешивает белье.
Баст бросил ему пенни, по-прежнему ухмыляясь безумной усмешкой.
— Да чтоб у тебя хрен отвалился! — ядовито прошипел мальчишка и затопал вниз по склону.
Баст неудержимо расхохотался. Он пытался было смеяться беззвучно, чтобы пощадить чувства мальчика, но ничего не вышло.
У подножия холма Кострел обернулся и заорал: