– Командующий восточной армией просит вас переместиться на юг и немедленно принять командование над правым флангом!
– Он уже сформирован? – удивился Карен.
– Да, ваша светлость, хотя возможны ещё пополнения за счет вспомогательных отрядов.
Карен хитро прищурился, чуть подавшись вперед. Бывшему командующему стало интересно, какую роль в предстоящем сражении определил ему его соперник, какой сброд Толокамп дал ему в командование.
Подстегиваемый любопытством, лорд быстро запрыгнул в седло, в несколько рывков застегнул тугие ремни и в сопровождении верных дракунов устремился на юг, где ожидали его пять тысяч гномов-наемников и три тысячи хилых орков.
В послеобеденное время, когда разморенные люди слонялись по улицам и окрестностям Устурга и придавленные солнечным жаром гхалхалтары укрывались в тени палаток, издали пропели боевые трубы. Как далекий гром оповещает о надвигающейся грозе, так они возвестили о приближении армии. Темными громадами туч, вздымая в небо сотни молниеподобных, сверкающих на солнце копий и десятки развевающихся знамен, отряды выползали из-за леса. Высунув языки, распластавшись по земле цепкими щупальцами, змеями шурша в траве, тысячи тварей устремились к реке Обра. Все эти смешные и чудовищные, гигантские и крохотные существа были привезены с Южного континента и четыре года бродили по горам и степям ради одного дня, который должен был скоро наступить. Они чувствовали это и потому вели себя необыкновенно возбужденно: царапались, визжали, выли, и все перекрывал рев пятидесяти гороподобных, шестиногих ящеров – боссонов. Разрушительной какофонией он врезался в стройную музыку гхалхалтарских труб, подхватывал её, и оттого властные призывы казались ещё мощнее.
В центре войска, верхом на высоченном вороном единороге со светлой, расстилающейся до земли гривой и золотым прямым, как эльфийский клинок, рогом, находился Хамрак. Бессмертный не спешил добраться до берега, а спокойно наблюдал за волнующейся массой гхалхалтаров и низших. Первые из них уже подходили к воде и сливались со стоявшими там корпусами Гамара и Ригерга. Последние же ещё не вышли в поле. Некромант посмотрел на город, притаившийся за хилой порослью редколесья на другой стороне реки. Подобное зрелище должно было впечатлить людей. Теперь оставалось все распределить, отвести каждому корпусу свое место и начать настоящее представление, по сравнению с которым и форт-брейденский прорыв, и расправа над пентакреонцами, и стычка у переправы показались бы жалкими проделками.
Луна трепетно отражалась в медленно плывущей глади реки. Шкурой исполинского зверя чернел в темноте лес. На опушке и по всему полю до самой Обры пламенели костры. Никто в гхалхалтарском стане не спал. На другом берегу было также оживленно. Везде вокруг стен Устурга и в нем самом перемигивались огни и слышались крики часовых. В городе шел военный совет. И в просторном шатре Хамрака Великого тоже совещались.
Когда лорд Толокамп вылез из роскошной кареты, приличествовавшей его высокому сану, и направился к Зданию Совещаний, его тут же обступило множество рыцарей, купцов и прочего люда, желавшего милостей от нового командующего.
– Помните, вы обещали мне десятерых орков!
– Ваша светлость, вы изволили просить у меня двенадцать пудов зерна. Я их доставил, как и было уговорено. Где мне получить за них деньги?
– Пошли, пошли! – гневно кричали охранники Толокампа, зло, не церемонясь, расталкивая толпу.
Самые упорные просители, однако, не сдавались и лезли прямо под удары железных перчаток. Перед Толокампом мелькнуло искривленное толстое лицо старого менялы с выпученными желтыми глазами и рассеченной в кровь щекой.
– Ваша милость, вы ж обещали…
Солдат пятерней схватил настырного купца за лицо и с силой оттолкнул.
Толокамп проскользнул на свободные ступени и стремительно взбежал по ним в Здание Совещаний. В холе его ожидали шесть человек из свиты и Мальерон. За последние два дня Толокамп постоянно наталкивался на докучливого лорда, и каждый раз Мальерон просил дать ему хоть сотню орков, дабы он мог доказать свою верность королю Иоанну и исправить совершенные ранее ошибки.
Вот и сейчас он подбежал к Толокампу и до жалости противно загнусавил:
– Позвольте мне исправиться. Милостивейший из людей, вы не можете отказать страждущему. Вы не представляете, как я страдаю от того, что все считают меня предателем. Бедный я, бедный! Старый изгой!
Пытаясь не обращать внимания на стенания Мальерона, Толокамп направился в Зал Совещаний, где уже собрались все значимые военачальники. Среди них выделялся отстраненный, но несломленный лорд Карен, которому Толокамп при всей своей антипатии не мог не выделить фланг.
Командующий подошел к столу. Все встали. Когда он сел, все опустились и зашуршали разложенными картами.
Лорд Мальерон замялся. Как не имеющий отряда, он не имел права присутствовать на военном совете. Однако звание лорда давало ему многие привилегии, и он остался, заняв скромное место позади Толокампа.
Совещание было в самом разгаре, когда вошел один из охранников в яркой тунике и доложил о приезде гонца.
Толокамп кивнул:
– Впустите.
Стражник поклонился и исчез, а через несколько мгновений двери распахнулись и в зал ворвался растрепанный гоблин. Из-за острого крючка его носа испуганно глядели распахнувшиеся черные глаза.
– Что ты имеешь нам сказать? – спросил Толокамп.
– Ваше светлейшество, – гоблин не удержался на ногах и, по обычаю своего народа, упал на колени перед командующим. – Не велите казнить, раба своего. Плохая весть.
– В чем дело? – Покраснел Толокамп.
– На отряд сэра Левальда напали.
– И?
– Половину порешили, и сам сэр Левальд того.
– Что за отряд? – поинтересовался Толокамп, оборачиваясь к своему секретарю.
Тот зарылся в бумагах, но гоблин опередил его:
– Четыре сотни орков.
– Где они сейчас?
– Половина в горах того, а другая уж близехонько от Устурга.
– Ваша милость, позвольте, – пошевелился лорд Мальерон.
Толокамп обернулся к бывшему приспешнику Альфреда Черного.
– Благодетельнейший, позволь мне исправиться. Видно, само провидение…
Командующий не то чтобы поверил в раскаяние Мальерона, но больше не мог сносить его канючения да ещё перед военачальниками.
– Хорошо, хорошо, – чуть не закричал Толокамп, – возьмите себе этих несчастных двести орков, коли сэр Левальд погиб.
Стражник-гхалхалтар стоял, глядя на расстилавшееся перед ним поле, обросшее густым мехом высокой травы. Его взор обращался к горящим кострам и темным фигурам, расположившимся вокруг них. Ему было неприятно смотреть на отдыхающих солдат, а потому он быстро переводил взгляд на небо, бессмысленно считал звезды и искал темные пятна на серебряном диске луны. Однако яркие всполохи костров вновь привлекали его внимание, и охранник с завистью глядел, как ужинают остальные гхалхалтары в то время, как он и его товарищ изваяниями застыли у входа в королевский шатер.
Из-за тканевой перегородки доносился смутный говор – шел совет. В начале дежурства стражник пытался прислушиваться к нему, но потом решил, что это не его ума дело. Его задача – стоять, не шелохнувшись. Ноги гхалхалтара затекли, и ему казалось, что он врос в землю и, хоть вали его – не упадет. Занемевшие пальцы крепко сжимали гладкое древко копья.
Стражник вновь поглядел на небо и подумал, что так же, наверное, стоят на часах и люди и охраняют своих военачальников. В этом они похожи.
Внутри послышались мягкие шаги. Полог шатра приподнялся и между солдатами появился средних лет гхалхалтар с необычайно светлыми волосами. В лунном свете и алом трепетании костров серебристо курчавилась его бородка. Вышедший взглянул на охранников.
– Стоите молодцы?
– Да, – ответил стражник за себя и своего товарища.
– Правильно.
Военачальник сделал пару шагов, потом вдруг обернулся и улыбнулся:
– Удачи вам в предстоящем.
– Спасибо, – сухо кивнули солдаты.
Выражать свои чувства на посту им не полагалось. Однако охранник с нескрываемым любопытством проводил взглядом удаляющуюся фигуру совершенно незнакомого ему военачальника. Видимо, в преддверии наступающей грозы все становились добрее, чтобы, сплотившись, выместить придержанную злость на врагах.
Барон Ригерг не знал, отчего вдруг заговорил с простыми охранниками, но настроение у него было превосходное. Выйдя от Хамрака, он нес в голове восхитительное нагромождение стратегических схем и выкладок. Все совпадало. Под уверенной рукой короля корпуса распределились по карте точно выверенным рисунком. Ригерг был воодушевлен логикой бессмертного и рациональностью предстоящего действия.
Глубоко вдыхая свежий ночной воздух и любуясь мозаикой цветных костров, барон пробирался к своему шатру. Он находился недалеко от королевского, но в нагромождении лагеря тридцатитысячной армии, военачальник легко заблудился. Впрочем, барон нисколько не волновался, ибо везде были свои. Теперь, накануне боя, Ригерг осознал это и даже самые ничтожные твари, проскальзывавшие у него под ногами, вызывали улыбку: ведь и они тоже помогут во время боя. Наконец барон заметил гхалхалтара из своего корпуса и вскоре вышел к шатру. У входа дремал с магическим светильником в руке слуга.
– Эй, – окликнул его Ригерг.
Слуга вздрогнул, открыл глаза и, увидев хозяина, мгновенно вскочил на ноги:
– Извините, заснул.
– Ну-ну, – успокоил его барон. – Посвети.
Слуга провел Ригерга через темные покои шатра к опочивальне. Из-за толстой занавеси пробивался свет.
– Ты свободен, – кивнул барон, отпуская слугу.
Тот быстро удалился, радуясь в предвкушении сна.
Ригерг приоткрыл занавесь и увидел Гахжару. Она лежала на кровати и разглядывала книгу. Черные, густые локоны струились по её плечам, обвивали её тонкие руки в сверкающих браслетах. Ригерг невольно залюбовался ею. Гахжара перелистнула страницу и медленно подняла голову.