«На следующее утро погода оказалась хорошая, и на рассвете мы взлетели с аэродрома в Барте. Мы шли низко, даже очень низко, не выше 5—10 метров над водой. На таком коротком маршруте даже карта не понадобилась. Мы пересекли побережье, шоссе, железную дорогу, а затем я увидел и нашу цель – аэродром на окраине Копенгагена. На летном поле стояли 10 старых разведывательных полуторапланов «фоккер» и около двух дюжин истребителей «Фоккер» D.XXI, выстроенных в линию и блестевших, и как будто греющихся, в солнечных лучах. Если бы они успели взлететь, нам бы пришлось несладко, так как в «собачьей свалке» на малой высоте справиться с D.XXI было очень непросто. Тут я заметил, что один из разведчиков пошел на взлет. Поскольку я сразу двинулся к этому «фоккеру», находившемуся уже на высоте около 100 м, остальные «мессершмитты» начали обстрел стоянок истребителей, вызвав с земли ответный огонь. Моя пушечно-пулеметная очередь зажгла разведчик, и он упал вниз, вернувшись опять на землю. А я потянул вверх. Потом накренил свою машину и увидел внизу огонь и дым от горящих вражеских самолетов. Так сказать: «добро пожаловать» «нашим освободителям».
Я уже в третий раз пролетал над аэродромом, когда моя машина вздрогнула, и левый двигатель остановился. А через секунду я получил такой сильный удар по своему мягкому месту, что меня подбросило к крыше фонаря кабины. Я был ошеломлен! Слышал, что в первые минуты после удара боль не чувствуется, а лишь онемение. Такие немеющие уколы я ощутил на своих ягодицах и бедрах. И сразу решил, что уже не в состоянии выдержать долгий полет над вражеской территорией до Ольборга. Поэтому я передал командование группой одному из командиров эскадрилий и развернулся на юг, чтобы добраться до немецкой земли. Я летел вдоль главной дороги на одном двигателе, надеясь вскоре увидеть немецкие танки. Мне уже должно было быть плохо, но я все еще не чувствовал боли, наверное, от большой потери крови. Приподнявшись, попробовал ощупать рану, но между моим телом и парашютом никакой влаги не было. Подумал, что буду настоящим героем, если доберусь через море до Барта. Чувствовал себя совсем слабым от потери крови, но я нес ответственность за хвостового стрелка и крепился, постоянно слабея. Наконец в поле зрения появился аэродром Барта, и я сразу пошел на посадку с одним работающим мотором. Когда мы уже рулили на стоянку, я открыл и откинул панели фонаря кабины. Затем встал, но никакой крови на кресле не увидел, и стрелок тоже ничего не заметил. Тогда я выбрался на крыло и полез под самолет. Снизу фюзеляжа имелась лишняя дырка. Как раз под кабиной. Я вновь забрался на крыло и осмотрел кабину. Кожаный чехол ручки управления был оборван – значит, пуля таки попала в кабину. Я вынул и осмотрел парашют. В нем 54 изгиба материи, и в последней складке оказалась пуля. Не обращая внимания на усмешки окружающих, я взял другой самолет и вновь вылетел на задание…»
В 5.30 стали подниматься в воздух транспортные Ju.52 первой волны, а спустя 45 минут на остров Маснеде, где располагалась береговая артиллерия датчан, посыпались парашютисты. Десантники без единого выстрела захватили батарею, а также прилегающие дороги и мосты, ведущие в Копенгаген. Приблизительно в 7.30 были атакованы и вскоре захвачены оба аэродрома в районе Ольборга. Ввиду отсутствия сопротивления десантирование там производилось посадочным способом. К этому времени король Дании объявил о капитуляции, и, таким образом, война закончилась, даже еще и не начавшись. Немецкие потери в Дании составили 20 человек убитыми и ранеными. Бомбардировщики люфтваффе вообще не участвовали в боях над датской территорией – 28 He.111 из состава группы I / KG 4 в сопровождении Bf.110 из 3./ZG 1 всего лишь демонстрировали военную мощь люфтваффе и разбрасывали листовки, совершая полеты на малой высоте в районе Копенгагена. На аэродром Ольборг-Вест вскоре передислоцировалась группа истребителей гауптмана Фалька, а за ней сплошным потоком пошли транспортные «юнкерсы», перевозившие солдат, оборудование и топливо для самолетов. В течение дня на аэродром было переброшено почти 150 тонн горючего. Для немцев Ольборг-Вест имел важнейшее стратегическое значение в качестве промежуточного аэродрома не только для действий над северными районами Норвегии, но и для обороны полуострова от возможных атак военного флота союзников.
В Норвегии обстановка для немецких войск сложилась не столь удачно. В Осло-фиорде атакующий флот Германии наткнулся на огонь береговых батарей, которые за пять минут сумели влепить в немецкий тяжелый крейсер «Блюхер» около 20 снарядов. Уходя из-под обстрела, «Блюхер» получил еще два попадания торпедами, и около 7.30 утра перевернулся и затонул.
С аэродрома Вестерланда на рассвете взлетели две эскадрильи истребителей из состава ZG 76. Эскадрилья 3./ZG 76 под командованием обер-лейтенанта Гордона Голлоба должна была обеспечивать сопровождение транспортных самолетов в район норвежского аэродрома Сола около Ставангера, а эскадрилья 1./ZG 76 обер-лейтенанта Хансена выделялась для прикрытия «юнкерсов», следующих к аэродрому Форнебю в районе Осло. Однако погода над проливом Скагеррак стояла отвратительная. Над водой стелился туман, верхняя кромка которого достигала высоты почти 600 метров. А еще выше были беспорядочно разбросаны клочья облаков.
Первыми поднялись в воздух 25 транспортных Ju.52 из состава группы III /KGzbV1, а также бомбардировщики He.111 из 8./KG 4, направлявшиеся в сторону Ставангера. Вторая группа трехмоторных «юнкерсов» первой волны, состоящая из 29 самолетов из II / KGzbV1 под командованием оберст-лейтенанта Древеса, взлетела с опозданием на 50 минут из-за тумана и двинулась в район Осло.
Туман еще больше усилился по мере приближения к побережью Норвегии, а затем самолеты попали в сплошную облачность. Видимость из кабин едва достигала 20 м, а далеко не все экипажи владели навыками слепых полетов, особенно над морем. К тому же ощущался явный недостаток спасательных средств для выживания на воде. Поэтому большинство транспортных самолетов, получив разрешение от наземного командования, вскоре повернули обратно. Развернулась назад также эскадрилья Голлоба, потерявшая в облаках два истребителя, экипажи которых пропали без вести.
Вся операция люфтваффе в Норвегии оказалась на грани срыва, однако положение, как ни странно, спасла общая неразбериха в командовании и самостоятельность некоторых немецких экипажей.
Двенадцать Ju.52 под руководством гауптмана Капито на свой страх и риск продолжили полет к аэродрому Сола, где к ним присоединились два Bf.110, не получившие приказа о возвращении. После 8 часов утра туман начал рассеиваться. «На протяжении получаса, – вспоминал Капито, – становилось все светлее и светлее, и неожиданно стена разорвалась. Мы прошли сквозь нее. Море с высоты 900 м сверкало в солнечных лучах. Справа перед нами, на расстоянии около 100 км, в ярком свете показалось побережье Норвегии». Полчаса потребовалось Капито, чтобы собрать в воздухе эскадрилью из 11 самолетов. Двенадцатый заблудился в тумане и позднее приземлился в Дании. Затем «юнкерсы» на малой высоте направились к Ставангеру. В 9.20 они достигли города и повернули опять в сторону побережья, двигаясь к аэродрому. Там в это время царила суматоха. Около взлетной полосы располагались три бомбардировщика Ca.310 и несколько бипланов «Фоккер» C.V, которые норвежцы в спешке готовили к переброске вглубь страны. Этот процесс значительно ускорился с появлением восьмерки He.111. После сброса бомб загорелся один бомбардировщик Ca.310, а остальные норвежские самолеты тут же приступили к взлету, даже не успев полностью заправиться. Очень вовремя, так как транспортные Ju.52 были уже на подходе. Аэродром Сола встретил их зенитным огнем, поэтому десант пришлось сбрасывать с ходу, едва набрав высоту 120 метров. Подоспевшие «стодесятые» немедленно занялась подавлением вражеских огневых точек. При такой поддержке десантники быстро захватили аэродром и подготовили его к посадке самолетов. А спустя четыре часа он стал уже настоящей базой люфтваффе. К вечеру туда перебазировались 22 пикирующих бомбардировщика Ju.87 2‐й и 3‐й эскадрилий StG 1 и звено Bf.110.
Группа транспортных «юнкерсов» оберст-лейтенанта Древеса возвратилась назад, не выполнив задания. В список ее потерь попали два Ju.52, столкнувшиеся в тумане. Зато из транспортников второй волны, взлетевших на двадцать минут позже, командир группы KGrzbV 103 гауптман Вагнер игнорировал приказ о возвращении, вероятно, посчитав его дезинформацией. Плохая погода не являлась для него помехой, так как экипажи группы были хорошо подготовлены для «слепых» полетов. Пробилась сквозь облачность также и эскадрилья Bf.110 во главе с обер-лейтенантом Хансеном. Именно ей пришлось провести первый настоящий воздушный бой над Скандинавским полуостровом.
У норвежцев имелось всего семь боеспособных истребителей «Глостер Гладиатор» на аэродроме Форнебю. И как только поступило сообщение о приближении большой группы вражеских самолетов, их немедленно подняли в воздух. Норвежские летчики, взяв курс на юг, прошли над местом агонии крейсера «Блюхер» в Осло-фьорде, и около 8 часов встретились с противником. Впоследствии они доложили, что видели около 70 немецких бомбардировщиков и транспортников.
«Небо быстро заполнялось немецкими самолетами, – вспоминал сержант Кристиан Шу. – Целей было множество, но я вынужден был маневрировать, чтобы вражеский истребитель не оказался у меня в хвосте. В ходе боя я все ближе и ближе подходил к Форнебю. Внезапно я заметил немца на встречном курсе, примерно на 400–500 м ниже меня. Я сбросил газ, выполнил полубочку и спикировал прямо на него. Я открыл огонь с самой эффективной дистанции и удерживал его в прицеле, пока расстояние между нами не сократилось до 50 м. А затем он перевернулся и, вращаясь, исчез. Позднее узнали, что он совершил вынужденную посадку в районе Колсаса с выведенными из строя двигателями. Затем на меня напали три немецких самолета, причем третий атаковал с хвоста. Снаряды попали в левое нижнее крыло, которое было пробито, а осколки посекли перкаль левого борта кабины. После следующего попадания мой самолет сорвался в штопор, и я пошел на вынужденную, выбрав полянку в небольшом лесу. Однако во время посадки я врезался в линию электропередач».