1. Ввести с 20 октября 1941 года в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение… Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте…»
— Есть ли возражения и замечания? — спросил Сталин, когда Щербаков зачитал постановление. — Согласны ли с таким текстом?
Все единодушно согласились, и Сталин поставил под этим документом подпись.
Нарушители порядка тем не менее появлялись. Возможно, постановление до них не дошло?..
Так, с 21 октября по 20 ноября, в наиболее напряженные для Москвы дни, на город было совершено еще 54 налета. Немцы сбросили 657 фугасных и 19 000 зажигательных бомб. Причем удары гитлеровские летчики старались наносить прицельно — по Кремлю, Генеральному штабу, электростанциям. Две 1000-килограммовые бомбы упали вблизи штаба Московского военного округа на улице Осипенко. Чуть позже по этому штабу отбомбились более точно: несколько командиров были контужены взрывной волной, ранены осколками стекол.
В последних числах октября командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны докладывал в здании ЦК партии Щербакову. Во время доклада пикирующий бомбардировщик атаковал и это здание. От взрыва бомбы было много раненых, погибших. Сильную контузию получил Щербаков. Участники заседания с трудом выбрались из его кабинета с помощью сотрудников секретариата, когда на нижнем этаже вовсю уже бушевал пожар…
В бомбардировках Москвы прямым попаданием полутонной бомбы почти полностью был разрушен театр имени Евг. Вахтангова. Сгорела Книжная палата на улице Чайковского, досталось и консерватории. Три фугаски ударили по Третьяковской галерее, четырежды бомбили Музей изобразительных искусств. Чудом спасли музей-усадьбу Льва Толстого, на которую сбросили 34 «зажигалки»! Взрывом 1000-килограммовой бомбы полностью были разрушены и повреждены около двух десятков зданий на Овчинниковской набережной. Такая же 1000-килограммовая фугаска рванула у Никитских ворот, напротив памятника Тимирязеву, да так рванула, что воронка получилась около десяти метров глуби-
ной. Памятник Тимирязеву снесло взрывной волной и разбило. Полуразрушены были ближайшие здания, скручены трамвайные рельсы…
К утру памятник ученому стоял на месте. Воронку засыпали. Трамвайные линии заменили новыми. В официальных отчетах это называлось «ликвидацией очагов поражения». К таким очагам относились заводы «Динамо», «Серп и Молот», ГПЗ-1, фабрика «Парижская коммуна», Всесоюзная строительная выставка, издательства газет «Правда», «Известия», Большой театр, Московский государственный университет, улица Горького.
15 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб упали на территорию Кремля, дважды — на здание Арсенала. При этом погибло около 100 красноармейцев кремлевского гарнизона! Печать обо всем этом сообщать не слишком торопилась…
А с середины октября немцы налетали на Москву уже не только ночью, но и днем — по 4–5 налетов в сутки — и не только бомбили, но и обстреливали город из пулеметов.
Вот что рассказал о тех днях генерал И.И.Лисов, бывший заместитель командующего воздушно-десантными войсками, тогда сотрудник разведотдела этих войск:
«До Арбата, помню, мы шли по Кировской, площади Дзержинского, мимо Центрального военторга и видели суровую картину, как Москва готовилась к защите. При подходе к кинотеатру «Художественный» нам довелось почувствовать близость гитлеровцев — два их самолета шли на бреющем полете от Кропоткинских ворот и вели плотный пулеметно-пушечный огонь по людям вдоль Малого Садового кольца. Мы переждали обстрел, прижимаясь к домам и подворотням, а по кольцу уже неслись санитарные машины, где-то рядом они были нужны пострадавшим людям».
В конце месяца налеты противника проводились почти непрерывно — и днем и ночью. Четырежды воз Душная тревога объявлялась 28 октября. В ноябре немцы совершили еще 41 налет на Москву. Из них 24 ночью и 17 днем. На пятый день после парада в честь 24-й годовщины Великого Октября бомбардировщики противника еще раз нанесли удар по зданию ЦК партии. Долго длился пожар на Старой площади — больше недели. Пожарные сквозь пламя и дым выносили из здания ЦК раненых, пострадавших от взрыва мощной фугасной бомбы.
Совинформбюро о таком помалкивало — так ли это важно для правительственного агентства, какие-то пожары… В их сводках говорилось, что немецкие летчики, «рассеянные и деморализованные» огнем наших зениток, бросали бомбы в леса да на поля еще на подступах к столице. Ну а 110 тысяч одних только зажигательных бомб — почти по две бомбы на каждый московский дом! — это так, ветерком попутным занесло…
Бывший командующий Московским фронтом противовоздушной обороны генерал-полковник артиллерии Д.А. Журавлев остался невысокого мнения о противнике, с которым пришлось сражаться в небе Москвы в течение долгих месяцев. Спустя годы Даниил Арсентьевич отметит, что «в целом вражеская авиация действовала шаблонно». На его взгляд, высшее немецко-фашистское командование допускало серьезные просчеты в планировании воздушных операций, а у командиров эскадр отсутствовала инициатива… Правда, генерал признает, что немецкие летчики умело прибегали к различным хитроумным уловкам. «Несколько раз, — замечает он, — мы фиксировали такой прием: самолеты противника на большой высоте проходили линию фронта и, приблизившись к зоне огня зенитной артиллерии, выключали моторы. Они планировали на город и внезапно сбрасывали бомбы, а потом пытались на форсированном режиме снова набрать высоту и выйти из зоны огня». Бывший командующий припомнит и то, как эшелоны гитлеровских бомбардировщиков летали на различных высотах. Одна группа идет ниже, имитируя прорыв к городу сквозь заградительный огонь, а в это время другая группа — из верхнего яруса — пытается миновать зенитный заслон.
Однако ведь только пытались выйти… пытались миновать…
А если по существу?
Известно, например, как удачно немцы применяли маневр авиационными группировками. Делалось это вполне разумно. Километрах в 7–10 от линии фронта противник оборудовал площадки подскока. Когда бомбардировщики шли на задание, то на подходе к этим площадкам поднимались истребители Me-109 и сопровождали эскадры до цели. Работали с площадок подскока и самолеты-разведчики типа «Хейнкель-126».
Известны были и так называемые «звездные налеты» противника, когда бомбардировщики в зону зенитной артиллерии входили с двух, трех, а то и с четырех направлений. Пробиваясь к цели, курсы для них немцы старались прокладывать по районам, где не было световых прожекторных полей.
Столичной противовоздушной обороне известно просто цирковое исполнение ряда боевых вылетов противника. Рассказывают, в октябре сорок первого над Подольском появился наш самолет. Ну, летит и летит. И вдруг как ахнет по нашей-то зенитной батарее!.. Это немцы летали так с целью разведки и попутного бомбометания. Еще восемь подобных случаев было зафиксировано в те дни.
А в ночь на 31 марта, уже под занавес неудавшейся наступательной операции «Тайфун», восьмерка бомбардировщиков противника пристроилась к нашим самолетам, возвращавшимся с боевого задания, и преспокойно долетела с ними до самой Москвы — хорошо, зенитчики спохватились да вовремя отогнали их. Один только и прорвался к городу.
Когда фронт приблизился к столице, немцы стали применять тактику «изнурения сил». Это совсем просто: подойдет один самолет или мелкая группа бомбардировщиков к зоне зенитной артиллерии и ходят на большой высоте, и ходят… Снаряды от зениток там не шибко-то страшны, а вот зенитчики в постоянном напряжении: что у тех, которые в «юнкерсе», на уме?.. Один полетает — на смену другой подходит…
«Мы нервничали, расходовали поначалу большое количество боеприпасов», — признает бывший командующий Московским фронтом противовоздушной обороны.
Еще бы! Целый корпус ПВО на круглосуточную вахту поставить!..
Кстати, в июле сорок первого в зоне Московского корпусного района ПВО пролетело 964 гитлеровских самолета, в августе — 1250, в сентябре — 1998. А с началом операции «Тайфун» только в первые девять дней октябрьского наступления немцы произвели в полосе Западного фронта около 4000 самолето-вылетов…
У нас же в начале октября, как пишет один из участников воздушных сражений под Москвой А.Г. Федоров, при отражении массированных танковых атак противника иногда нарушалось взаимодействие авиации с сухопутными войсками. Авиационные штабы нередко теряли связь с общевойсковыми штабами. В отдельных случаях это приводило к тому, что усилия авиации использовались не для ударов по главной группировке противника, а по второстепенным и даже случайным целям. Сигналы взаимного опознавания подчас не разрабатывались. Были случаи, когда авиация действовала, не имея полных данных о расположении своих войск и противника на переднем крае.
Были случаи… в отдельных случаях… В отдельных магазинах нет «отдельной» колбасы! Как же мы натренировались обволакивать правду этаким дымком лукавства. Шерсть в драке летит, а тут: «в отдельных случаях»…
И все-таки правду не скроешь. Федоров же и пишет:
«Перед началом наступления вражеская авиация активно действовала по штабам, командным пунктам и войскам на поле боя. Так, 2 октября 18 бомбардировщиков Ю-88 с пикирования двумя заходами бомбардировали командный пункт Западного фронта возле станции Касня. Несмотря на сильное противодействие зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов, точность бомбометания была довольно высокой. Прямые попадания в здания парализовали связь и вывели из строя значительное число личного состава служб 82
штаба фронта. Видимо, предполагая наличие на командном пункте блиндажей, экипажи применяли бомбы Не только малого и среднего калибра, но и крупного, весом 1 т и более.
16 октября 26 самолетов Ю-87 под прикрытием истребителей бомбардировали Ново-Петровское и сосредоточение наших войск в этом районе. 22 октября до 100 самолетов До-215 и Ю-88 в сопровождении истребителей Ме-109 дважды атаковали войска Западного фронта в районе Дорохове 6 ноября 63 самолета До-215 и Ю-88 трижды бомбардировали наши объекты в районе Серпухова.