Издательство «Бунтёся»,
отдел публикаций,
литературная редакция,
г-ну Ёсиюки Яхаги
Уважаемый господин Яхаги!
Хочу поблагодарить Вас за звонок. Я очень тронут Вашим вниманием. Прошу извинить, что доставляю Вам столько хлопот. От моей супруги пока нет никаких известий.
Когда я предположил, что она могла поехать к Кэндзи Абэкаве, Вы посоветовали мне обратиться к сотруднику, осуществляющему надзор за этим человеком. Я последовал Вашему совету и получил ответ – мое предположение не подтвердилось. Абэкава вроде бы, как и прежде, работает уборщиком в больнице. Естественно, я заявил в полицию о том, что моя супруга пропала.
Полагаю, я не зря отправил Вам ее рукопись. Знаю, что из всех редакторов Вы дольше всех знакомы с моей супругой.
По Вашему мнению, она оставила нам заметки в жанре нон-фикшн. Может, с моей стороны слишком смело судить о таких вещах, но, мне кажется, это скорее беллетристика. Конечно, происшедшие события описаны точно – почти все так и было, однако Вы, наверное, заметили, что в сюжете есть моменты, которые выдуманы.
Я мало разбираюсь в том, как обстоят дела в издательском мире, но моя супруга на писательском поприще добилась кое-каких успехов и продолжает карьеру как профессиональный литератор. Вы ведь не станете этого отрицать? Она считает себя «выдохшимся талантом». Возможно, это какая-то примета, понятная только ей одной, но у меня такое ощущение, будто мы имеем дело с ловким приемом, нужным, чтобы придать больше свежести «ночным сновидениям». Надеюсь, Вы извините меня за излишне смелые суждения, все-таки в литературе я профан.
Родители моей супруги развелись после того, как она освободилась из заточения, однако от матери она не отдалилась и по-прежнему поддерживает с ней связь. Впрочем, ее мать недавно заболела и ничего не знает о том, что дочь пропала.
Насколько я понимаю, факты жена излагает точно, хотя подвергает их обработке, украшает заманчивой неправдой. Я глубоко залезаю в психологию, но в общей картине многое утаено. При этом есть вещи, порой ужасные, которые приводят меня в содрогание. Знать о них ты не должен, но все равно догадываешься. Мне трудно судить, какой у жены талант, но, читая, я чувствовал, как из описываемых ею диких фантазий, заключенных в «ночных сновидениях», рождается и вырастает истина.
Вы сказали, что в «Хронике жестокости» кроются загадки. Одна из них – почему в тот вечер, возвращаясь из балетного класса, жена поехала в город К.
От остановки в микрорайоне, где она жила, до конечной возле железнодорожной станции в К. – больше двадцати минут езды. Она переезжает реку и направляется в другой город, которого, можно сказать, совсем не знает. Для маленькой девочки, четвероклассницы, почти без денег это – серьезное приключение. Тем более что К., как следует в том числе из «Хроники жестокости», – город грубых работяг. Вечером в развлекательном квартале опасно – постоянные ссоры, драки. Жена не хотела возвращаться домой, ее раздражала мать, которая сердилась и кричала на нее? И она поэтому направилась в незнакомое место? Из-за такого пустяка? Для меня это тоже большая загадка.
Жена никогда не говорила на эту тему, но к ее матери есть вопросы.
Вот что после долгих колебаний теща рассказала мне сама. Она знала, что у мужа в городе К. есть женщина, и очень переживала. Как-то, когда Кэйко училась во втором классе, муж возил ее в К. – якобы посмотреть сакуру. И когда жена собиралась в балетный класс, теща заявила: «Заехала бы ты в К. на обратном пути. Привези папочку, он там у одной дамочки застрял. Ты там уже была раз, так что знаешь, что к чему». Конечно, она не думала, что дочь в самом деле туда поедет. Просто у нее была депрессия. Я слышал, она тогда пила.
Как Вы заметили, читая «Хронику жестокости», чувствуешь неприязнь автора к матери и презрение к отцу. Хотя о родителях жена пишет вскользь. Во всяком случае, ничего не говорится ни о кухонном пьянстве матери, причиной которого стала измена мужа, ни о том, что дома отец почти не появлялся.
Отец женился второй раз – отбил жену у хозяина велосипедной лавки в городе К. Моя супруга с ним отношений не поддерживает, но мне доводилось с ним встречаться. Робкий, добрый с виду человек. Похоже, он догадывался, почему дочь поехала в К. Она хоть и ребенок, но когда мать сказала: «Привези папочку», – вполне могла подумать, что должна это сделать, почувствовала ответственность. Похоже, когда он возил ее смотреть сакуру, с ними была и жена того торговца велосипедами. Чем кончилось – известно. Отец страшно переживал. На суде об этом не было сказано ни слова.
Еще одна загадка – Ятабэ. По словам жены, она случайно встретилась с человеком, очень похожим на него. Это факт. Ятабэ быстро уволился из школы и исчез. Какие у него были отношения с Абэкавой, неясно. Может, все было так, как написано в «Грязи». А может, иначе. Была ли в комнате Ятабэ дырка, в которую он подсматривал, тоже непонятно – здания этого больше нет. Если все было так, как описывает жена, ни один человек из тех, кто ее окружал, не в состоянии понять, какую чудовищную травму она получила.
Еще я услышал странную вещь. Оказывается, тогда в городе К. шептались, будто в металлообрабатывающем цехе прячут пропавшую девочку. Слухи эти в основном ходили среди шпаны, связанной с якудза. По примеру жены я попробовал разбудить сексуальные фантазии, сплести ядовитую сеть ночных сновидений. И вот что получается.
Предположим, как это ни ужасно, что хозяин цеха, его жена и Ятабэ знали, что у них под боком держат взаперти девочку. А может статься, что Ятабэ еще и наживался на дырке, которую проковырял к соседу. Конечно, такое может прийти в голову только злому, порочному человеку, но ведь исключать этого нельзя. Тогда выходит, что эта троица использовала Абэкаву. А убийство филиппинской девушки, которую закопали на заднем дворе? Эти люди и к нему могут иметь отношение. По крайней мере, нельзя сказать, что такое невозможно. Хозяин с женой после всего, что случилось, закрыли цех, продали участок и куда-то уехали. Во всяком случае, я так слышал. Правды об этом деле никто не знает, она рассеялась. Но несмотря ни на что, у меня в мозгу, как и у жены, прорастают вот такие семена.
Хотя Абэкаве вменили в обязанность охоту за взрослыми женщинами, он похитил малолетнюю школьницу. Ему так захотелось. Хозяин с женой и Ятабэ не знали, что делать. Одно дело – взрослая иностранка пропала, тут могут найтись какие-то причины, и совсем другое – когда под замком держат школьницу. Это уже преступление из разряда жестоких. И они сделали вид, что ничего не знают. Абэкава, которому морочили голову, этот мальчик на побегушках, заполучил «славную маленькую игрушку» и начал огрызаться. Скорее всего, пленницу освободила не жена хозяина цеха, а сам Абэкава. Вполне можно предположить, что это он нашел записку с просьбой о помощи и, выбрав подходящий момент, сделал так, чтобы хозяйская жена ее обнаружила.
В письме Абэкавы моей супруге есть такие слова: «Можете меня не прощать, я не против. Думаю, я вас тоже не прощу». Мне кажется, Абэкава, полностью искупивший свою вину, так выразил свой протест.
Полагаю, Вам интересно, откуда я так хорошо знаю, что произошло с женой. Во время нашего разговора Вы спросили, когда я об этом узнал, где и как мы поженились. Тогда я уклонился от ответа, но сейчас хочу сообщить, что тоже являюсь персонажем «Грязи».
Однорукий следователь прокуратуры Миядзака – это я. Теперь Вы, наверное, поймете, почему я принимаю это происшествие так близко к сердцу. Просто не могу иначе.
В детстве я потерял руку. ДТП, ничего не поделаешь. В книге написано: «Когда мне было пять лет, мать отрубила мне руку ниже локтя. Спятила – ей показалось, что в моей левой руке поселился дьявол. Схватила топор и отрубила». К сожалению, в моей жизни все было гораздо прозаичнее. Я сын обыкновенных учителей из префектуры Фукусима.
Прокурорский работник в «Грязи» описан довольно точно. Жена написала, что, занимаясь ее делом, я испытывал что-то вроде удовольствия. Это действительно так. Меня странным образом тянуло к этому делу. Когда мне его поручили, сразу взыграло детское честолюбие – еще бы! Дело громкое, если его раскрыть, можно сделать себе имя в прокуратуре. Но тут не только это. Встречаясь с пострадавшей (буду дальше называть ее Кэйко; тогда ей было одиннадцать), я просил ее рассказать правду.
Как прожили больше года подозреваемый Кэндзи Абэкава и десятилетний ребенок? Какое влияние все это оказало на Кэйко? Что в ней изменилось? Мне хотелось получить ответы на эти вопросы, потому что Кэйко будто надела непробиваемые доспехи. Эта девочка никому не показывала, что у нее внутри. Воздух вокруг нее был пропитан грязными фантазиями и сальными мыслями, типа: «Интересно, что же он с ней сделал», – но Кэйко отгородилась от них непроницаемой перегородкой и внешне оставляла впечатление задумчивой рассеянной девочки. Стоило мне ей посочувствовать: «Ах ты бедняжка!» – как тут же между нами выросла толстая стена. Я ощутил ее негативный настрой, она была зла на весь мир. Как ни странно, меня ее злость тоже зацепила и во мне что-то такое закопошилось. Не просто чувство справедливости, конечно. Пусть и с преувеличением, но, пожалуй, можно назвать это злостью на содеянное человеком. У Кэйко была способность влиять на мрачные всплески человеческой души. Откуда она появилась? Может быть, тот случай разбудил это свойство ее натуры? Мой интерес постепенно стал смещаться с дело Кэйко на ее саму.
«Ну что ты! Кэйко-тян! Я понимаю твои мысли, желания. Ты же превратилась в игрушку независимо от своих желаний».
Так говорил Миядзака. На самом деле, это мои слова. Я и сейчас их помню. Помню крупные, как горошины, слезы Кэйко. Я тихонько торжествовал в душе – я уловил суть ее гнева, понял, на кого и на что она злится. На саму себя, на ребенка, превратившегося в игрушку. На жестокость людей, которые не выражают ее словами, но держат в душе. Как же это бесчеловечно! Взять, к примеру, меня. Я раздражался, нападал на одиннадцатилетнего ребенка за то, что Кэйко ничего не рассказывает, не дает раскрыть это дело. Злился, что не сумею разгадать эту чертову историю, если пострадавшая не заговорит. Тогда я был еще неопытен, далек от совершенства.