– У меня все, – объявила Изабель. – Спасибо за внимание. Можете быть свободны.
Она развернулась и вышла из класса.
– Мне надо… – Саймон поднялся на ноги и тут же вцепился в парту – его шатало. – Мне надо выйти.
– Да иди уже, ради бога, – съехидничал Джордж.
Выскочив за дверь, Саймон понесся по коридору Академии. Он знал, что Изабель ходит нечеловечески стремительно, поэтому бежал так быстро, как никогда не бегал даже на тренировках. И все равно догнал ее только в холле.
– Изабель!
Услышав его голос, девушка остановилась – прямо в пятне тусклого света, лившегося сквозь витражное окно над входом. Она ждала Саймона. Губы ее приоткрылись и блестели, словно сладкие сливы, прибитые первым заморозком и оттого ставшие лишь слаще. Саймон будто со стороны наблюдал, как подбегает к ней, подхватывает на руки и целует – зная, что именно ради этого, именно ради него приехала сюда эта смелая, блистательная девушка. Душа его пела, купаясь в водовороте любви и нежности… но все это он видел словно через запыленное стекло. Будто все это происходило в другом измерении и не с ним: видеть можно, а прикоснуться – никак.
Саймон почувствовал, как тело, от макушки до пяток, пронзает горячая ослепительная молния. Нет, он все-таки должен это сказать.
– Я не твой парень, Изабель.
Она побледнела – резко, словно разом лишилась всей крови. Саймона чуть самого удар не хватил, когда он понял весь ужас сказанного.
– В смысле… я не могу быть твоим парнем, – поправился он. – Я не он. Я не тот Саймон, который был твоим парнем. Тебе нужен он, а не я.
С языка чуть не сорвалось: «И мне жаль, что я не могу им быть». Когда-то эти слова были правдой. Из-за них он и оказался в Академии – чтобы научиться быть тем парнем, возвращения которого ждали его друзья. Саймон действительно хотел быть героем, которым все восхищаются, как в книгах или в кино. И был уверен, что ему это нужно.
Вот только для того чтобы снова стать тем Саймоном, которого все ждут, пришлось бы стереть того Саймона, который есть сейчас: нормального счастливого парня, любящего свою маму и не просыпающегося в самый глухой час ночи, чтобы снова и снова оплакивать погибших друзей.
А самое главное – Саймон не знал, сможет ли вообще стать тем, которого ждала Изабель. Независимо от того, хотел ли он сам этого или нет.
– Ты все помнишь, а я… я помню мало что, – продолжал Саймон. – Да, я причинил тебе боль, пусть и не нарочно… и я думал, что в Академии мне станет лучше. Но, кажется, это была плохая идея. Понимаешь, игра изменилась. И ее мне никогда не пройти, потому что уровень навыков уже не тот, а квесты стали на порядок слож…
– Саймон, – перебила Изабель, – ты разговариваешь как задрот.
Она произнесла это с такой любовью в голосе, что Саймон не выдержал и сорвался:
– И я понятия не имею, как снова стать для тебя тем же самым прилизанным и сексуальным вампиром по имени Саймон!
Прекрасный рот девушки искривился, словно темный месяц на бледном небосводе.
– Вот уж каким ты никогда не был, Саймон, так это прилизанным.
– Правда? Ну слава богу. Я просто знаю, что у тебя было много парней. Даже кто-то из фейри, если я ничего не путаю. И… – еще одна непрошеная вспышка памяти, – и лорд Монтгомери? Ты встречалась с лордом? Ну и как же, интересно, я могу тягаться со всем этим гаремом?
Изабель по-прежнему смотрела на него влюбленными глазами, но было видно, что она начинает закипать.
– Лорд Монтгомери – это ты, Саймон!
– Не понял. Когда становишься вампиром, тебе еще и титул дают?
А кстати, почему бы и нет? Вампиры – они же такие аристократы…
Изабель раздраженно потерла лоб над бровью. Ее жест мог означать, что она просто устала от всего этого. Но глаза были закрыты, словно девушка даже не хотела на него смотреть.
– Это была шутка. Наша с тобой личная шутка.
Саймон тоже чувствовал, что его все достало. Бесило, что он так хорошо знает Изабель, даже цвет ее глаз. Мучило, что он не тот, кого она хочет видеть.
– Нет, – возразил он. – Твоя с ним личная шутка.
– Он – это ты, Саймон!
– Нет, я не он. Теперь я все понял и не знаю… не знаю, что дальше делать. Я думал, что смогу научиться быть тем, прежним Саймоном, но с тех пор, как попал в Академию, с каждым днем все больше понимал: нет, не смогу. Я никогда не смогу пережить заново все то, что было между нами. И никогда не смогу быть тем самым славным парнем, которого все знают как Саймона Льюиса. Я просто стану другим. Другим Саймоном.
– А после Восхождения память вернется! – рявкнула Изабель. – И что тогда?
– До Восхождения мне еще минимум два года. Я как-то не расположен столько времени притворяться. И даже если память вернется, то… понимаешь, к тому моменту накопится столько новых впечатлений, что прежним я уже не стану все равно. Да и ты изменишься, Изабель. Ты в меня веришь. Я знаю об этом, потому что ты… ты всегда заботилась о том Саймоне. Мне… мне даже слов не хватает, чтобы все выразить. Но, Изабель… будет несправедливо, если я воспользуюсь твоей верой. И несправедливо заставлять тебя ждать того, кто никогда не вернется.
Девушка скрестила руки на груди, судорожно вцепилась пальцами в бархат темно-сливовой куртки, словно ей внезапно стало жарко.
– Вообще-то здесь все несправедливо. Несправедливо, что у тебя из души просто взяли и вырезали огромную часть. Несправедливо, что нас с тобой разлучили. И я очень из-за этого злюсь, имей в виду, Саймон.
Он сделал шаг и взял Изабель за руку. Мягко отвел ее пальцы от многострадальной куртки. Не обнял, но встал совсем рядом, держа ладони девушки в своих. Губы Изабель тряслись, ресницы сверкали – то ли от упрямо сдерживаемых слез, то ли от туши с блестками.
– Изабель, – пробормотал он. – Изабель.
Девушка прижималась к нему, такая настоящая и живая, а Саймон… Саймон даже понятия не имел, кто он на самом деле.
– Тебе вообще известно, почему ты здесь? – вдруг требовательно спросила она.
Он глянул ей в глаза. За этим вопросом могло стоять все что угодно – и ответить на него можно было как угодно.
– В смысле, в Академии, – уточнила Изабель. – Знаешь, с чего ты вдруг захотел стать Сумеречным охотником?
Саймон колебался, не зная, что ответить.
– Хотел стать прежним, – наконец выдавил он. – Тем героем, которого вы все помнили… А эта школа, кажется, как раз и учит быть героями, нет?
– Чушь, – отрезала девушка. – Академия – просто училище для Сумеречных охотников. Нет, это, конечно, крутое место, все дела, и я правда думаю, что спасти целый мир – это очень героический поступок, но… На свете есть и трусливые Сумеречные охотники, и злые Сумеречные охотники, и совершенно бесполезные Сумеречные охотники. И уж если ты решил окончить Академию, то должен хотя бы представлять, зачем тебе нужно стать одним из нас и что это для тебя значит, Саймон. Но если ты просто хочешь быть особенным, Академия – не то место, которое тебе нужно.
Он вздрогнул от безжалостной правды.
– Да, все верно. Я понятия не имею, что тебе ответить. Но я точно знаю, что хочу быть здесь. И точно знаю, что мне нужно быть здесь. И если бы ты посмотрела на здешние ванные, ты бы поняла, что это решение далось мне совсем нелегко.
Изабель прожгла его испепеляющим взглядом.
– Но, – продолжал Саймон, – я не в курсе, зачем мне становиться Сумеречным охотником. Я не знаю – не помню – себя самого настолько, чтобы разобраться в этом. Я помню, что сказал тебе тогда. И я знаю, что ты надеялась услышать иное, – что я смогу вновь превратиться в того Саймона, которого ты знала. Но я ошибался. Прости меня.
– Простить? – заорала девушка. – Ты хоть представляешь, чего мне стоило припереться сюда и вот так вот выставить себя дурой перед парочкой сотен недоразвитых кретинов? Ты знаешь… да нет, конечно, откуда тебе знать. Значит, не хочешь, чтобы я в тебя верила? Не хочешь, чтобы я тебя ждала?
Она вырвала руки из его ладоней и отвернулась – точно так же, как тогда, в саду Института. Только на этот раз, понял Саймон, это полностью его вина.
Изабель уже почти исчезла за дверью Академии, когда он услышал:
– Поступай как знаешь, Саймон Льюис. Меня это больше не касается.
Он не знал, как спастись от уныния. Казалось, после того как ушла Изабель – а точнее, после того как он ее выгнал, – Саймону уже никогда не хватит сил слезть с кровати. Растянувшись поверх одеяла, он молча слушал болтовню Джорджа и отколупывал от стены гадкую слизь. Кусок чистой каменной кладки становился все больше.
Когда голос соседа по комнате окончательно его достал, Саймон все-таки нашел в себе силы подняться и спрятаться там, где, как он думал, его никому не придет в голову искать, – в ванной. Раковины были завалены битым камнем, в одной из кабинок виднелось что-то подозрительно темное. Он изо всех сил надеялся, что это остатки вылитого в канализацию супа, а не что-нибудь похуже.
Уединение в окружении унитазов продлилось ровно полчаса. Потом в дверь просунулась лохматая башка Джорджа.
– Эй, чувак, я бы не рискнул пользоваться здешними ванными. Еще больше расстроишься, поверь.
– Даже не собирался, – мрачно ответил Саймон. – Может, я и полный лузер, но пока что не идиот. Просто хочу побыть один и пострадать в свое удовольствие. Кстати, хочешь, открою тебе страшную тайну?
Лавлейс помолчал пару секунд.
– Только если ты сам этого хочешь. Иначе – нет, не надо. У каждого должны быть тайны.
– Я только что порвал с самой удивительной девушкой, которую когда-либо встречал. Просто потому что слишком тупой, чтобы разобраться в себе. Вот она, моя страшная тайна: я хочу быть героем, но я не герой. Все думают, я такой крутой вояка, который на раз вызывает ангелов, спасает Сумеречных охотников и весь мир в придачу… а я даже не могу вспомнить, что тогда сделал. Не могу представить, как умудрился это сделать. Я никакой не особенный, а люди вокруг меня тоже не идиоты, водить их за нос долго не удастся. Я даже не знаю, зачем вообще приперся в эту дурацкую Академию. Вот как-то так. Ну что, хорошая тайна? Наверняка у тебя такой нет.