Мэттью и дальше продолжал нести ахинею, от которой всех разбирал смех, пока через пару недель занятий не заявил:
– Я не стану этого делать, потому что Сумеречные охотники – кретины и потому что я не хочу учиться в этой кретинской школе. Почему инцидент, который называется рождением, автоматически означает, что либо тебя оторвут от семьи и родных, либо жизнь твоя будет короткой, ужасной и полной смертоубийственных драк с демонами?
– Вы желаете, чтобы вас исключили, мистер Фэйрчайлд? – загремел преподаватель.
– Поступайте, как считаете нужным, – ответствовал Мэттью, скрестив руки на груди и улыбаясь, как ангел.
Его не исключили. Казалось, никто просто не знал, что с ним делать. От отчаяния его преподаватели начали сказываться больными.
Мэттью выполнял едва ли половину того, что должен был, и ежедневно оскорблял практически каждого в Академии – но при этом оставался невероятно популярным. Томас с Кристофером не отходили от него ни на шаг. Фэйрчайлд разгуливал по залам Академии в окружении поклонников, желавших услышать от него очередной уморительный анекдот. Их с Джеймсом комната всегда ломилась от посетителей.
А Джеймс практически все свободное время проводил на лестницах. И его все чаще называли Козликом Эрондейлом.
– Знаешь, – однажды смущенно заметил Томас, когда Джеймсу не удалось быстро выскользнуть из комнаты, – ты мог бы чуть больше с нами дружить.
– Правда? – Джеймс попытался, чтобы голос звучал не слишком радостно. – Мне бы… мне бы хотелось чаще видеться с тобой и с Кристофером.
– И с Мэттью, – добавил Томас.
Джеймс безмолвно помотал головой.
– Мэттью – один из лучших моих друзей, – почти умоляюще сказал Томас. – Если бы ты проводил с ним хоть немного времени, я уверен, он бы обязательно тебе понравился.
Джеймс глянул на Фэйрчайлда. Тот восседал на кровати и рассказывал очередную байку восьми ученикам, которые сидели на полу и благоговейно не сводили с него глаз. Мальчик перехватил взгляд Мэттью – Фэйрчайлд смотрел в их с Томасом сторону – и отвернулся.
– Общества Мэттью мне и так более чем достаточно.
– Знаешь, из-за этого ты выглядешь не таким, как все, – заметил Томас. – Ты слишком много времени проводишь с простецами. Думаю, именно поэтому прозвище к тебе так намертво приклеилось. Люди боятся тех, кто на них не похож. Они начинают думать, что все остальные тоже чем-то отличаются, а значит, лишь притворяются, что они такие же, как все.
Джеймс изумленно уставился на него.
– Ты советуешь мне избегать простецов? Потому что они не так хороши, как мы?
– Нет, я не… – начал Томас, но Эрондейл уже слишком разозлился, чтобы дать ему закончить:
– Простецы тоже могут стать героями. Тебе это должно быть известно лучше, чем мне. Твоя мать была из простецов! Отец рассказывал мне о ее подвигах – еще до Восхождения. Мы все здесь знаем великих Сумеречных охотников, которые были простецами. С чего ради нам отделять себя от тех, кому хватило храбрости попытаться стать такими же, как мы сами? От тех, кто, как и мы, хочет спасать людей? Почему мы должны считать их ниже себя, пока они не докажут, что достойны этого, – или пока не умрут? Я не буду так себя вести.
Тетя Софи ни в чем не уступала Сумеречным охотникам и еще до Восхождения славилась своей храбростью. А тетя Софи – мать Томаса. Так что Лайтвуды должны об этом знать не хуже Джеймса.
– Я не это имел в виду, – попытался оправдаться Томас. – Я даже не думал никогда об этом… вот так.
Джеймс не мог избавиться от ощущения, что обитатели Идриса вообще ни о чем никогда не думают.
– Может, ваши отцы просто никогда не рассказывали вам семейных историй, как мой папа, – предположил Джеймс.
– А может, никто не умеет слушать истории так, как это делаешь ты? – с другого конца комнаты вклинился Мэттью. – Не все же учатся.
Эрондейл глянул на соседа. Он только что услышал от Мэттью совершенно неожиданные слова.
– Я знаю одну историю, – продолжал Мэттью. – Кто хочет послушать?
– Я! – с пола раздался целый хор голосов.
– Я!
– Я!
– Только не я, – Джеймс поспешил выйти из комнаты.
Вот и еще одно напоминание о том, что есть у Мэттью и о чем Джеймсу пока остается лишь мечтать. У Фэйрчайлда есть друзья, и он явно свой для этого места. Но его это почему-то совершенно не волнует.
В конце концов преподавателей, слегших с диагнозом «передозировка Мэттью Фэйрчайлда», стало так много, что проводить тренировки назначили Рагнора Фелла. Джеймс искренне надеялся, что хотя бы маг сможет увидеть весь абсурд ситуации и понять, что Мэттью сознательно срывает занятия. Рагнор умел колдовать, а война его нисколько не интересовала.
Он разрешил Эсме вплести в гриву ее лошади ленточки, чтобы конь стал похож на скакуна благородных кровей. Он согласился с предложением Кристофера устроить таран, чтобы сбивать им деревья, – в случае осады какого-нибудь замка это умение очень бы им пригодилось. Он спокойно наблюдал, как Майк Смит большим луком заехал самому себе по голове.
– Сотрясение – это не страшно, – безмятежно заметил Рагнор. – Если только нет кровоизлияния в мозг – в таком случае действительно можно умереть. Мистер Фэйрчайлд, а вы почему не участвуете в занятии?
– Я считаю, что насилие – это омерзительно, – твердо заявил Мэттью. – Я здесь против своей воли и отказываюсь в этом участвовать.
– Неужели вы хотите, чтобы я применил свое волшебное искусство, раздел вас и запихнул в форму? – спокойно уточнил Рагнор. – Прямо здесь, на глазах у всех?
– Вот зрелище-то будет, – спокойно отозвался Мэттью.
Рагнор Фелл пошевелил пальцами, и с них сорвались зеленые искорки. Джеймс с удовлетворением отметил, что Фэйрчайлд отступил от мага на шаг.
– Но, пожалуй, для среды получится слишком зрелищно, – добавил он. – Я пойду надену форму. Можно?
– Идите, – разрешил Рагнор.
Маг разложил шезлонг и улегся на него с книжкой в руках. Джеймс отчаянно ему завидовал.
И восхищался им. Наконец хоть кому-то удалось справиться с Мэттью! После высокопарной чуши, которую Фэйрчайлд нес о воздержании от физических упражнений во имя искусства и красоты, Джеймс радостно предвкушал момент, когда тот на тренировочной площадке выставит себя дураком перед всеми.
– Есть желающие позаниматься с Мэттью, чтобы он изучил все то, что вы уже знаете? – поинтересовался Рагнор. – Потому что у меня нет ни малейшего понятия, как это сделать.
В этот момент команда во главе с Кристофером наконец-то свалила дерево своим тараном. Сумятицу и хаос, воцарившиеся среди студентов, никак нельзя было принять за желание тратить время на Мэттью.
– Я был бы счастлив преподать Мэттью урок, – вызвался Джеймс.
Он довольно неплохо управлялся с гимнастическими палками. Майка он побил десять раз из десяти, Эсме – девять из десяти, – и это он еще сдерживался, не работал в полную силу. Возможно, с Мэттью ему тоже придется себя сдерживать.
Когда Фэйрчайлд наконец появился, одетый в форму, он выглядел точь-в-точь как настоящий Сумеречный охотник. Во всяком случае, он был гораздо более похож на Сумеречного охотника, чем Джеймс. Ведь Джеймс, что греха таить, был, может, и не такой низенький, как Томас, но и далеко не высокий. Мама описывала его словечком «жилистый», что в данном случае должно было обозначать «никакого намека на мускулы».
Кое-кто из девчонок обернулся, явно обратив внимание на Мэттью в форме.
– Мистер Эрондейл вызвался провести для вас урок боя на палках, – сказал Рагнор Фелл. – Но если вы двое собираетесь друг дружку убить, отойдите, пожалуйста, подальше на поле, чтобы я вас не видел и был избавлен от необходимости отвечать на щекотливые вопросы.
– Джеймс, – произнес Мэттью тем самым голосом, который так нравилось слушать его поклонникам и который Джеймс терпеть не мог – мальчику чудилась в нем постоянная насмешка. – Так мило с твоей стороны. Кажется, я еще помню парочку приемов, которым меня научили мама с братом. Но, пожалуйста, будь со мной терпеливее. Я могу оказаться довольно неуклюжим.
Мэттью не спеша отправился вниз по полю, небрежно поигрывая палкой; солнце бриллиантами вспыхивало в его золотых волосах и на зеленой траве под ногами. Он повернулся к Джеймсу, и Эрондейл вдруг прочел в сузившихся глазах противника, что шутить тот не собирается.
А в следующее мгновение лицо Мэттью, деревья и все вокруг скакнуло вверх. Палка Фэйрчайлда резко подсекла мальчика под ноги, и Джеймс шлепнулся наземь. Он лежал, совершенно ошеломленный, не в силах встать от изумления.
– Кажется, – задумчиво заметил Мэттью, – я не так уж и неуклюж.
Джеймс с трудом поднялся на ноги, хватаясь за палку и стараясь не растерять достоинства. Фэйрчайлд встал в боевую стойку. Палка так легко и уравновешенно лежала в его руке, словно Мэттью не в бой собирался вступать, а стоял перед оркестром с дирижерской палочкой в руках. Он двигался с непринужденной грацией, присущей всем Сумеречным охотникам, – то ли играя, то ли танцуя.
С невыносимым отвращением Джеймс осознал, что Мэттью и в этом был невероятно хорош.
– Три раунда, – предложил он.
Палка в руках Фэйрчайлда внезапно превратилась в сияющий размытый круг. У Джеймса просто не было времени занять нужную позицию – резкий удар по руке, в которой он держал палку, а потом по плечу лишили его возможности защищаться. Он успел только блокировать палку Мэттью, когда та нацелилась ему на грудь, – но это оказалось ложным выпадом. Фэйрчайлд снова подсек его под колени, и Джеймс навзничь растянулся на траве. Опять.
В поле зрения появилось лицо Мэттью. Он смеялся – как обычно.
– А почему всего три? – спросил блондин. – Я могу тут крутиться и бить тебя хоть целый день.
Джеймс зацепился палкой за колени Мэттью и подставил тому ногу. Он знал, что это неправильно, но в тот момент ему было все равно.
Фэйрчайлд приземлился на траву с удивленным «Уф!», и Джеймс почувствовал себя почти отмщенным. Он откинулся на газон, почти счастл