— Ты, наверное, знаешь, что подсознание — очень важная часть нашего разума.
Я кивнул.
— То, что мы думаем, делаем, оцениваем в бодрствовании — это сознательная часть, взращённая социумом. Со своими установками, наслоениями. Мы видим мир через призму этих наслоений. Ну, например, если девушка идёт в бесформенном, висящем мешком пальто, и это сейчас модно, то ум оценивает это как «О, как стильно! Здорово!». А если бы это модно не было, то я бы сказала: «Какой уродливый мешок!»
Девушка посмотрела на меня и спохватилась:
— Ой, извини, я такой женский пример привела. Наверное, непонятно?
— Да нет, почему, понятно, — ответил я. — Вот я подвороты не люблю или короткие штаны, лодыжки эти голые торчат. Ладно, на девушках, а когда мужчина такое носит — фу! Уверен, пока это не стало модно, любой бы посмеялся над тем, кто носит штаны не по росту.
— Ну, тоже годится как пример, — кивнула Аржана. — В общем, понятно, что сознание может искажать картину мира из-за таких наслоений.
— А подсознание не искажает, — сделал я вывод.
— Подсознание — это отдельная история, — она покачала головой. — Это не ум, оно работает с символами, причём архетипичными, заложенными в древности. Чтобы понять его, нужно немного знать историю, как жили и чего боялись наши предки. Во сне подсознание говорит с нами на языке символов. Оно показывает, какие процессы происходят в глубине тебя, в какую сторону ты развиваешься, даёт намеки и состояния. Например, много воды во сне, гигантские волны, могут говорить о скорой трансформации.
Она отхлебнула чая и оценивающе посмотрела на меня.
— И это не об осознанных снах, а о более глубоких слоях. Глубокие сны — это процессы внутри тебя.
— Ага, внутренние сновидения! — вставил я. — А ОС — внешние.
— Ну, можно сказать, но это не совсем точно, — протянула Аржана. — Внутренние могут быть совсем неглубокие, на уровне слоя бытовых проблем, реакций на каких-то людей, условия. А для путешествия к своим истокам, центру, шаман использует глубокие сновидения. Но это не быстрый процесс. Сначала ты расчищаешь поверхностные слои, вроде как конфликты внутри себя.
— Блоки, — добавил я, вспомнив крюки.
— Да, психологические блоки тоже сюда, — согласилась девушка. — И каждый раз ты продвигаешься всё ближе к центру. Чувствуешь его, находишь точку опоры. И потом, чтобы путешествовать по мирам, верхним слоям, как ты назвал это состояние — внешнему сновидению, — тебе не нужно осознаваться в том понимании, как сейчас. Когда осознаешься, ты тащишь за собой в сон своё дневное сознание. А так ты идёшь из центра, совершаешь все взаимодействия с духами и сущностями иных миров через сновидения на качественно другом уровне. Ты устойчивее, стабильнее и сильнее. Да, можно сказать, что сильнее. Другое сознание, другое существо. Более плотно, полно взаимодействующее со сновиденным миром и тонкими планами. Тебе не надо думать или анализировать: сделать то или это. На интуитивном плане, считывая энергии и качество пространства, ты уже действуешь максимально эффективно.
В голове у меня щелкнула вспышка: Рыжий! Он не осознался, но каким-то образом догадался, что я пришёл выведать у него секреты, и напал. Но ведь ночью до этого он был вполне осознан!
— А может человек практиковать оба направления? И глубокие сновидения, и осознанные? — спросил я.
— Можно, наверное, — кивнула Аржана. — Но потом, когда расчистишь своё внутреннее. А освоить глубокие сны не так-то просто. На это уйдет не один год. Тут я не смогу тебе помочь, я совсем немного про это знаю.
Конечно, мне было бы интересно попробовать, но гораздо полезнее была инфа, что Рыжий владеет другой техникой сновидений. И его так просто не проведёшь. Двуликая падла! Ещё не только ОСит, но и шаманит.
— Почему? — спросил я.
— Я сама пробовала заниматься этим, только когда была подростком, а потом… — Аржана замялась, увела взгляд чуть влево. — А потом выросла. Перестала верить в дедовы сказки. Многое подзабыла.
— Получается, сейчас ты вот это всё мне рассказывала, а сама в это не веришь? — удивился я.
— Ну, разве что немножко, — улыбнулась девушка. — Когда есть кто-то ещё рядом, кто верит, и самому тоже хочется. А у тебя аж глаза горят от разговоров на тему снов. Я прямо будто снова подростком стала.
Я засмеялся и спросил:
— А как оно было? Ну, когда ты практиковала?
— Прямо так уж не практиковала, — Аржана снова на секунду увела взгляд влево, и лицо её приняло мечтательное выражение. — Кстати, вспомнила, чтобы погрузиться в глубокий слой, нужно представлять, что засыпаешь в корнях дерева или где-то под землёй в уютном гнезде или норе. Вот я с удовольствием себе такое представляла. Это было как игра. А потом снились сны. Странные, яркие. Даже нет, не яркие, а насыщенные такие. Там были необычные существа, огромные животные, леса, много воды. Дед говорил, что я общалась с духами тайги.
Она помолчала. Я тоже. Ждал, что девушка продолжит рассказ.
— А теперь вообще снов не помню, — вздохнула Аржана. — Особенно, когда в Москву приехала. Так, обрывки иногда, работа, круговерть. Ритмы здесь бешеные. Я сначала прямо чувствовала, что теряю себя. Хорошо, фехтование есть, оно как-то останавливает весь этот поток суеты вокруг.
Я следил за движением глаз. Она и правда не помнит сны. Обрывки про работу. И всё? Интересно, но она ведь может не осознаваться, но действовать во сне. Если пробовала эти свои шаманские техники. Может такое быть? Конечно. А мог ли Рыжий не запомнить нашу сегодняшнюю встречу? Вот в это слабо верится.
— Андрей, у тебя лицо такое грустное, — заметила Аржана.
— Да вот задумался, что мы теряем, когда становимся взрослыми, — ответил я. — Меня этот бизнес уже достал. Ты права, фехтование как отдушина. Приходишь и оставляешь всё беспокойство за порогом, как сенсей учил.
— Да, верно. И у тебя стало неплохо получаться! — заметила Аржана.
Она потихоньку ушла от темы сновидений, а я не стал настаивать. И так информации выше крыши. Интересно, знают ли эзотерики о технике глубоких слоёв?
Долго сидеть мы не стали, распрощались где-то через час, обоим завтра нужно было на работу.
— Спасибо за стрельбу, мне очень понравилось, — искренне поблагодарила меня девушка.
— И тебе спасибо за то, что составила компанию, и за интересные истории о снах, — ответил я.
Она чуть смутилась и прошептала:
— Никому не говори только. Хорошо?
— Конечно, это будет нашим секретом, — улыбнулся я и обнял девушку на прощание.
Потом я вызвал Аржане такси до дома, на этот раз не приняв возражений. Она уехала, а я пошёл пешком до метро по вечерней улице. Нужно было проветрить голову и обдумать сегодняшнюю встречу. Аржана. Девушка-загадка. Шаманка из Тувы.
Я не позвал её к себе и даже не чмокнул в щечку. Она сама будто установила между нами невидимый барьер, одно неосторожное движение — и тонкая, едва установившаяся между нами связь будет разрушена.
Пришёл домой не слишком поздно и всерьёз задумался, на что потратить сон. Вариантов было три: крюки, Хроники Акаши и Рыжий. Просто поспать в нынешних обстоятельствах я даже не рассматривал. С Рыжим не вышло, и он наверняка всё запомнил, может, и припрётся ночью. Монолитами будет кидаться. А защита «на вынос» багованная, работает явно слабее, неорганов током бьёт, а они терпят. Наверное, и поймать меня в какую-нибудь ловушку из тех же монолитов можно при желании. Значит, лучше заняться крюками и поспать во внутреннем сне. Или в глубоком? Они ведь для того же самого. А ещё было жутко интересно попробовать новую технику.
Я помедитировал, созерцая аметист, посидел в шкафу, вспоминая подляны от Лидуни. Интересно, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Как она успела так много поднасрать мне? Несколько раз на день старалась, что ли?
Развалившись на кровати, я представил, что лежу в небольшой земляной норе под корнями гигантского дерева. Руки положил на живот, на нижний центр, стараясь почувствовать тандэн, как на тренировке. Так и заснул, под корнями, ощущая тепло в животе.
Я шёл по узкому каменному тоннелю, под ногами хлюпало — там тёк тонкий ручеёк. Пространство вокруг было залито мягким мерцающим светом. Непонятно откуда он шёл, но было видно и шероховатую красную с бурым оттенком поверхность камня, и полупрозрачные, словно слюда, сталактиты, свисавшие с потолка тоннеля. По мере того, как я брёл по каменному коридору, он становился всё шире, потолок поднимался, ручей на дне становился глубже и мощнее, так что под конец пришлось уже идти по колено в воде. Тоннель внезапно сменился гротом. Передо мной открылся огромный каменный зал с сияющим искрами сталактитов потолком, он казался хрустальным. Высокие стены тоже были усеяны блестящими отложениями каких-то минералов. Я наконец понял, откуда исходил свет — со дна огромного голубого озера, которое занимало почти весь грот. Вода светилась изнутри, маня узнать, что там, на дне. И хотя она была прозрачной, источник света разглядеть не удалось. Я прямо по руслу ручья вошёл в озеро, а когда воды стало по грудь, нырнул в глубину.
Никакой задержки дыхания не потребовалось. Вода мягко затекла в мои лёгкие, только вдох и выдох стали медленными, тягучими. Я приближался к пятну света на дне. Всё ещё не было понятно, что это. Серебристая сфера висела прямо посреди воды. Я сделал последний рывок и, преодолев сопротивление упругих стенок, вошёл в неё. И тут же стало темно, по ощущениям — будто провалился в пустоту.
Я повёл перед собой рукой: не вода — воздух. И дышать легко. Постепенно вокруг стал появляться свет, он исходил от маленьких мерцающих искорок. Они откуда-то прилетали, их становилось всё больше и больше. Я понял, что стою в траве у корней огромного дерева. Огоньки уже вились вокруг меня шлейфом, некоторые присаживались на плечи, на руки. Я понял, откуда они прилетели — с листьев дерева. Их там были миллионы, огромная крона светилась. Она была настолько необъятна, что я видел только нижнюю часть, нависавшую надо мной. Какое же оно огромное!