— Я есть хочу, — заявила Даша.
Мать с неприязнью уставилась на нее.
— Какой жуткий ребенок! — пожаловалась она в никуда. — Хочет есть три раза в день. Куда это годится? Сейчас Андрей проснется, поедем в ресторан.
— Ура! — обрадовалась дочь.
В ресторан? У Оксаны кружилась голова. Просто так — «поедем в ресторан»? Средь бела дня?
Андрей проснулся спустя четверть часа.
Отца Даши Оксана вблизи не видела, но знала, что он «интересный мужчина».
Оксаниному папе было тридцать семь, Дашиному — тридцать девять, но ее собственный отец выглядел солидно, как положено — полнеющий мужчина в костюме, рубашке и галстуке, с короткой стрижкой, залысинами, небольшим животиком.
А Дашин… Высокий, поджарый, загорелый красавец, в которого вполне можно было влюбиться без памяти. Бритый налысо. Чем-то он ей напомнил Микки Рурка. Или Брюса Уиллиса. В нем определенно было нечто голливудское.
Дашина мама как-то плотоядно улыбнулась и приветствовала мужа продолжительным поцелуем.
Родители Оксаны не допускали даже намека на то, что у них есть секс. Сама мысль об этом была Оксане неприятна — будто она становилась третьей в их любовных утехах. Но вот то, что родители Даши занимаются сексом, не казалось ей отвратительным. А уж мысль о том, что Дашин отец мог бы ее обнять…
Обедали они в ресторане «Олимп» в Лужниках, на открытой террасе. Все официанты знали Андрея, усадили за лучший столик, сообщили, что сегодня самое свежее и вкусное.
Ближе к десерту к ним присоединились друзья Дашиных родителей: томная, немного унылая блондиночка с каре, темпераментный грузин — известный режиссер и его жена, актриса одной роли.
Андрей и грузинский режиссер выпили.
Мама Даши скучала в обществе заторможенной актриски.
На Дашину мать Оксана косилась с удивлением. Из растрепухи в мятом кимоно та превратилась в диву — пышные волосы падали на плечи, черные укороченные брючки с низкой талией обтягивали стройные ноги, а довольно пышную грудь облегала маечка с глубоким вырезом.
Ее мама никогда так не одевалась. На работу — костюмы, на праздники — платья, скромные, шелковые, цвета овсянки или бледно-зеленые, в быту — слаксы и рубашки.
И уж конечно, ее мама никогда не ходила на таких каблучищах — тоненьких, как спица, и высоких, как Эйфелева башня.
Она слышала, что другие женщины из их двора говорят о Дашиной маме. И о ее папе. О его предполагаемых любовницах. Но она своими глазами видела, как эти двое любят друг друга. Они держались за руки, украдкой, словно незаметно для самих себя, целовали друг друга то в шею, то в висок, Андрей прижимал к губам руку жены, а она отвечала ему чувственным взглядом…
В ресторан вызвали такси и заплатили водителю за то, что он отвез всех домой на их же машине.
Конечно, Оксана рассказала матери, что ужинала в ресторане. Та не без раздражения передернула плечами. Из разговора матери с отцом Оксана поняла — они осуждают Дашиных родителей за то, что те бездумно тратят деньги, шикуют, напропалую наслаждаются жизнью.
Но это было так соблазнительно!
И Оксана стала дружить с Дашей. Ей хотелось хоть одним пальцем прикоснуться к этой, может, и безалаберной, но красивой и притягательной жизни.
Мама этого не одобряла — боялась, что Даша дурно повлияет на ее дочь, — но и не запрещала.
Мама была права. Оксана, хоть сама и осуждала их, и сплетничала, и презирала, не могла оторваться от этих странных людей, с ни на что не похожим жизненным укладом.
Она не могла понять, каким образом эти успешные люди, родители, так и не повзрослели — сохранили совершенно детский эгоизм, наивную веру в то, что у них-то все будет хорошо, что жизнь создана для наслаждений…
Переезд Даши на Остоженку стал настоящим горем. Оксана знала — как прежде уже не будет.
С глаз долой — из сердца вон: Даша ее забыла. Оксана превратилась в «девочку, с которой я дружила, когда жила на „Аэропорте“.
Все бы ничего, но семена упали на благодатную почву и взошли — Оксана уже не хотела жить по правилам, за которые радели отец с матерью. Она боялась и новой, знакомой-незнакомой странной жизни, где не было никаких правил, кроме одного: «Получай удовольствие, пока можешь!», и той, к которой ее готовили, — пристойного буржуазного существования с супницами, молочниками и семейными традициями.
Она застряла посредине.
И сейчас вдруг ощутила, как выбирается из своего болотца, почувствовала себя, свою силу. Поняла, чего хочет.
Наверное, ее воспитали в строгости, а Дашу — в любви, и это жизнелюбие и делало Аксенову такой необыкновенной, а Оксану все эти «но»: «ты, конечно, вольна поступать, как хочешь, но…»; «мы отпустим тебя на всю ночь, но…»; «если ты уверена, что хочешь стать журналистом, — твое дело, но…» — превратили в какого-то зомби, который все присматривается, принюхивается, но никак не может начать жить.
И вот — любовь. Не к такому, как ее отец, — образцу нравственности и ответственности, а к такому, как Захар, — сладкому мальчику, с которым не хочется задумываться о будущем, потому что настоящее сияет и греет.
Глава 10
— Привет, — Даша облизала ложку и мило улыбнулась.
Что-то с ней не то…
Даша сидела в гостиной на разложенном для спанья диване — она часто так делает, чтобы можно было вытянуть ноги, — закутанная в черный махровый халат, в теплых махровых же тапочках, ела мороженое и смотрела «Счастливы вместе».
Приятная такая, домашняя девушка.
— Я такая дура! — Даша вонзила ложку в мороженое и отставила банку.
Оксана точно знала, что случится через пару минут, — Даша взмахнет рукой, банка опрокинется, ложка вылетит, оставляя на диване шоколадные следы, Даша завопит как раненая — и на ровном месте возникнет дурацкое несчастье.
Поэтому Оксана села на диван и переместила банку на столик.
— Оксан, что я натворила, а? — вздохнула Даша.
— Что? — спросила помощница.
— Ну-у… — Даша отвела глаза. — Короче, Гарик этот — просто ужас! Представляешь, я такая вся горячая, посылаю к чертовой матери все свои принципы, еду к нему… Я же его уже заранее люблю — за остроту ума и яркую индивидуальность, и вообще он мне как родной — я все шоу с ним смотрю… Практически кумир! И все в общем-то так мило, так славно — и поцелуи тебе в лифте, и на крышу мы вышли на звезды взглянуть, и Сириус мой коронный я ему показала… — Она запнулась.
— И?.. — подтолкнула ее Оксана.
— Ну и вот! — Даша всплеснула руками. — У него такой огромный, извините за выражение, фаллос — иначе не назовешь, — что у нас ничего не вышло! Ужас какой-то!
Оксана расхохоталась, зарывшись лицом в подушку.
— Не может такого быть! — стенала она.
Даша легонько ткнула ее кулаком.
— Тебе смешно! А ты ведь даже не представляешь, какой идиоткой я себя чувствовала! Ты понимаешь, вообще ничего! С такими данными секс противопоказан!
— Да ладно тебе! — Оксана оторвалась от подушки. — Ну как же так?
— Так! — воскликнула Даша. — У меня там вообще… не сады, а тут просто Дирк Диггер!
— И что?.. Дальше?
— Ни-че-го! Я быстро собралась и уехала, — Даша вернулась к мороженому. — Сижу вот теперь, стесняюсь.
— Ну, ты даешь… — протянула Оксана. — Жуткая история.
— Ага! Че там Захар?
Последним вопросом Даша ее огорошила. О каком Захаре идет речь? О ЕЕ, Оксаны, Захаре?
Или о том Захаре, который в незапамятные времена встречался с Дашей Аксеновой?
— Захар, возможно, до сих пор пьет с горя, — Оксана пожала плечами.
— А что он тебе тогда сказал? — настаивала Аксенова. — Ты ведь его догнала?
Откуда она знает? Догадалась?
Мурашками пробежала легкая паника.
— Ничего хорошего не сказал, — честно призналась Оксана. — Мы с ним напились в зюзю и еще, кажется, плясали в «Пробке».
— Ты его трахнула? — хищно оскалилась Даша.
Оксана подавилась воздухом. Не знала, что такое возможно, но вот поперхнулась.
— Даш, ты чего?
И тут Аксенова неожиданно полезла обниматься.
— Я знаю, какая ты у меня порядочная! — причитала она. — Оксана хорошая! Но если честно, лучше б ты его трахнула! Тогда ему нечего было бы мне предъявить. Как я его теперь верну, глупая я баба! — Даша откинулась на спину и положила руки на голову. — Зачем я бросилась на этого Гарика?! Оксан! Он ведь меня не простит?
— Захар? — уточнила Оксана.
— Захар, конечно! — разозлилась Даша.
— Ну откуда же я знаю, простит тебя Захар или нет?! — возопила Оксана в полном смущении.
Неужели все так вот благополучно для Аксеновой вышло? Захар с ней, Оксаной, переспал, и теперь дикая выходка Даши не выглядит очень уж безнравственно…
Вот черт! Она, Оксана, что, всерьез об этом размышляет?
Она что, поддалась всеобщему безумию?
Оксана вышла, а Даша так и осталась лежать, уставившись в потолок.
Она — ненормальная. Что с ней позавчера случилось? — мучилась Даша.
Очередное помутнение рассудка. Только вот отчего она не сочла нужным справиться с этим? Зачем нужно было причинять всем боль?
Она ведь не садистка. Точно-точно. Она даже во время секса не любит царапаться — в отличие от многих девиц, что оставляют на любовниках отметины.
Видимо, все дело в том, что она, Даша, — сноб. И это не хорошо.
И к Захару она относится как типичный сноб — мол, хорошенький мальчик и любовник неплохой, но вот вопрос: кто он такой?
Юрист. Что за юрист?
А вдруг счастье не в том, чтобы любить кого-то значительного… Как Витю… Даша сжала кулаки. Обида все еще трепыхалась в душе. Агонизировала, сука, покрывалась метастазами, но боролась за жизнь, не сдавалась!
Допустим, эта русалка, с которой Даша его застукала — в своем собственном бассейне! — не успела ничего сделать. Допустим, Даша сама — тот еще фрукт.
Но это было грандиозное унижение — у себя дома застать своего мужчину с какой-то пьяной фанаткой ничтожной внешности…
А Витю она любила. По-честному, с самого начала было ясно, что ничего не получится — ему черт знает сколько лет, он до сих пор рок-звезда класса А, гастроли эти вечные… Но если бы они продержались еще немного…