Заманить к отцу Захара оказалось не так-то просто. У Захара было мало времени. И не так уж много желания.
В последнее время он был каким-то вялым, раздражительным.
По дороге к отцу они поругались — на предмет свадебной кутерьмы.
— Даш, может, бросить все это, пока не поздно? — жаловался Захар. — Они заставляют меня танец разучивать.
— Не вешай нос, чувак! — с преувеличенным воодушевлением воскликнула Даша и ткнула его кулачком в плечо. — Станцуешь, облапаешь подружку невесты, в первую брачную ночь лишишь девственности унитаз — и пойдет по накатанной: работа — дом — работа, семейные праздники в «Макдоналдсе», семейный же отдых с тещей и племяшами…
Захар сделал вид, что его тошнит.
— Я сейчас врежусь! — предупредил он.
Но Дашу понесло:
— И уж поверь мне: я знаю Оксанину маму, пока из тебя не сделают человека, ты спокойно спать не будешь…
— Б. дь! — выругался он, резко притормозил, машину повело, вышел на шоссе и пошел назад.
Даша немедленно побежала за ним.
— Захар! — кричала она, пока тот не обернулся.
Даша рухнула на колени и воздела руки. Он засмеялся — и вернулся.
— Я была в вашем ресторане, — Ая покачала головой. — Очень хорошо. Вкусно и уютно.
— У меня все-таки не совсем ресторан, — мило улыбнулся Захар.
Отец уже с четверть часа щелкал своей зажигалкой «Зиппо».
Даша пнула его под столом.
— Скажите, а почему именно ресторан? — Отец уставился на Захара так, словно телепатически спорил с ним уже минут двадцать.
— В каком смысле? — спросил тот.
— Вы были юристом и вдруг стали ресторатором, — пока еще вполне доброжелательно пояснил Андрей. — Я знаю, Даша меня не поддержит, но у вас же высшее образование, хотя, безусловно, профессия юриста — спорная, неоднозначная, но все-таки это пестует разум, а вот ресторан — это скорее сфера обслуживания, дело скучное, почти физический труд.
— Н-да… — Ая пожала плечами. — Андрей, я тебя, кажется, тоже не поддержу. Ты уверен, что это вежливо, задавать такие вопросы?
И началось.
— Конечно, вежливо, почему невежливо! — возмущался отец. — Я спросил Захара как друга нашей дочери без всякой задней мысли! Должен ведь я каким-то образом удовлетворить свое любопытство!
— Да что вы в самом деле… — переживал Захар.
— Папа, ты ведешь себя как фашист! — голосила Даша.
— Меня обвиняет в бестактности человек, который заявил недавно замечательному поэту, Пете Лиснянскому, что белый стих — дешевка!
— А зачем он сказал, что коммерческая литература — плесень на теле искусства? — орала Даша.
— Да Петя Лиснянский — алкоголик! — отчаянно жестикулировала Ая.
— Врача… — стонал Захар.
— Кто будет горячее? — пророкотала Ая.
И все вдруг замолчали.
— Добро пожаловать в мой мир! — расхохоталась Даша.
— Я согласен, Петя — м…ак, — изможденно, словно из последних сил, произнес отец.
— Так я отвечу, — подал голос Захар. — Для меня главное — свобода выбора. Будучи юристом, я такой свободы не имел. За меня все решали другие люди. Сейчас же у меня есть некое подобие независимости. И предупреждая возможные вопросы, скажу, что для меня главное — жить и наслаждаться, я — гедонист. Я определенно не творческий человек. Но и не клерк.
— И кто тогда? — спросил Андрей, цепляя вилкой рыбу под польским соусом.
— Прожигатель жизни, — улыбнулся Захар. — Дальше видно будет.
В ванной Даша прислонилась к двери и спросила отца:
— Ну что?
— Даш, разбирайся сама! — не без недовольства ответил он, рассеянно вытирая руки о махровый халат.
— А Захар тебе как? — настаивала Даша.
— Как-как… Откуда я знаю? Я не имею права давать советы в такой деликатной области!
— С каких это пор? — подбоченилась Даша.
— Отстань от меня! Пора бы уже повзрослеть!
— Это ты мне говоришь? — хохотнула дочь.
— Даша… — Отец прикрыл глаза. — Взросление — это не когда ты принимаешь решение, которое устраивает всех, а когда ты точно знаешь, что нужно тебе.
Отец отодвинул ее вместе с дверью и вышел.
Что все это может значить? Да то, что у него не сложилось определенного мнения и он — в прямом смысле! — умыл руки.
Следовательно, Даше придется ждать, когда ситуация разрешится сама собой. Это как игра в гляделки — кто-то не выдерживает и моргает.
Предчувствия были самые нехорошие. Королев, Королев… Что-то знакомое…
Укол в сердце. Длинной, тонкой иглой.
Даша. Андрей Евгеньевич.
Но Захар-то почему в Королеве?!
Не надо было никого слушать. Это гнусно. Зачем она прикасалась к телефону Захара?
Две недели назад это было смешно — следить за своим кавалером. Женихом.
Даже не следить. Так, развлекаться…
Оксана схватила трубку.
— Даша, привет! — закричала она. — Можешь говорить?
— Подожди… — пробормотала та, поставила на «удерживать» и, видимо, отошла подальше. Подальше от голосов, которые услышала Оксана.
— Даш, у тебя остался мой свитер, Захар его не привез, можно, я заеду, я рядом с тобой, в «Курвуазье»? — спешно выдала Оксана.
— Свитер… — задумалась Даша. — Наверное, он был в чистке. Зеленый? Да, он у меня. Но только я не дома, я у папаши в Королеве…
Все ясно. Контрольный звонок — чтобы убедиться на сто двадцать процентов.
— Мить! Слушай, у меня телефон разрядился, а я номер Захара не помню, продиктуй мне, а? — попросила Оксана менеджера ресторана, с которым Захар прямо сейчас якобы закупал алкоголь.
Митя продиктовал.
— Слушай, а он когда приедет? — спросила Оксана.
— Куда приедет? — устало откликнулся Митя. — Оксан, я сейчас на рынке, у меня в руках коробка с текилой… Я не знаю, когда Захар будет, его весь день нет…
— Ладно, пока! — Оксана резко захлопнула крышку телефона.
Вот так!
— Ну ты же не можешь быть уверена, что он с ней? — С интонациями опытной наставницы говорила Аня.
— А с кем? — ерепенилась Оксана.
— Да с кем угодно! — воскликнула Аня. — Вот что я предлагаю…
— Ни за что! — выслушав подругу, Оксана замахала руками. — С ума сошла?
— А как ты узнаешь, изменяет он тебе или нет?
— Да почему он вообще должен мне изменять?! Все это чушь и паранойя.
— А если нет? Если не паранойя?
Оксана схватилась за голову.
— У меня будет нервный срыв… — простонала она. — Возможно, прямо сейчас.
— Я тебе помогу. Но не безвозмездно. — Аня погладила ее по голове. — Ты же понимаешь. Это дорого.
— А если ты зря потратишь деньги? Если ты ошибаешься?
— Не ошибаюсь. Есть такая штука — чутье, и оно подсказывает мне, что тебя обманывают.
— Ну ладно, — кивнула Оксана. — Я согласна.
Главное — выяснить, что там у Даши с Захаром. Ничего — и хорошо. Но о том, что будет, если… размышлять не было сил. Будь что будет. Она не позволит морочить себе голову.
Глава 23
Пиндык. Пиндык и хана.
Вот и нашелся человек, который моргнул.
Оксаночка.
Даша лежала на диване и дула на супчик, который ее уговаривала поесть Анастасия Владимировна.
Доев, поставила тарелку на табуретку. Стол недавно разрушил Витя, а желания ехать за новым не появилось.
Конечно, доказательств, что все это — дело рук Оксаны, не было, но Даша помнила и об Ане — шустрой проныре, склеила появление статьи в «КП» с материалом на сайте «pogovorim», который эта самая Аня и вела, и вот так и вышло, что дважды два, четыре.
Отличный иллюстрированный текст на разворот с фотографиями Даши и Захара, Даши и Вити и пафосными тезисами о нравах «высшего света». Было там и про Оксану — осторожно, без размусоливаний.
Оксану определили как «начинающую писательницу». Говнописательница!
Как ни странно, первым увидел текст Витя. Ему друг позвонил. Или поклонник.
Даша его не ждала, когда Витя позвонил снизу, она даже обрадовалась.
Но стоило открыть дверь, и Даша уже пятилась назад, а черный от злости Витя сметал все на своем пути.
Анастасия Владимировна пришла на следующий день и в ужасе позвонила Даше:
— Деточка… — бормотала она. — Кажется, нас ограбили…
Даша ночевала в гостинице. Она даже не надела пальто — схватила сумку и выбежала на улицу. Пальто ей привезли наутро из магазина — хорошо быть знаменитостью!
Это просто невозможно было вынести!
Витя орал, обзывал ее бл…ю, ногой проломил стол… А когда она спряталась в ванной, он сначала каким-то ломом пробил дверь, а потом уже руками отрывал куски дерева — и это было прямо как в фильме «Сияние», когда Джек Николсон пытается убить жену и сына…
И в общем-то это даже было не смешно. К счастью, как только Витя ворвался в ванную, она включила ледяной душ — это его остановило на пару секунд — и смылась, по старой детской привычке съезжая по перилам, причем с такой прытью, что внизу оказалась меньше чем за минуту.
Судя по всему, дверь он все-таки захлопнул.
Захар не объявлялся.
Домой Даша вернулась через неделю. Мусор вынесли, проем в ванную закрывала штора.
За неделю скандал поутих — по крайней мере, телефон звонил не чаще восьмидесяти раз в день.
И Даша решилась выйти на улицу. Развеяться. Потому что нельзя больше заниматься самоедством — все это закончится клиникой неврозов.
Даше не было стыдно за то, что она использовала жениха своей помощницы — так об этом писали самые дружественные издания.
Ей было наплевать на мнение общества.
Беспокоило ее другое.
Конечно, если бы она не была популярной писательницей, то ничего бы и не случилось.
Но, к сожалению, интерес к ее личной жизни сейчас был намного больше, чем к ее творчеству. Редактор, правда, позвонил страшно довольный — продажи выросли не на шутку, но… Это же, черт побери, ничего не значит.
Она никогда не чуралась публичности. Любила эпатировать. Но все ее выходки несли хоть какую-то смысловую нагрузку — вот сказала же она в прямом эфире Сергею Звереву, что его так называемые песни могут заинтересовать только исследователей творчества шизофреников.