- Не знаю. Возможно, он просто ищет способы доставить максимум страданий. Хотя тут тоже есть место плану, верно?
- Если так, то у него получается всё лучше, - ответил Резцов.
Господи, ведь совсем недавно было время, когда казалось, что все эти ужасы канули в прошлое и не вернутся никогда! Цивилизация, гуманность, безопасность – эти слова были символами, практически богами нового мира. И вот теперь ужас возвращался, и нёс его всего один человек. Слуга хаоса, сокрушитель устоев, он напоминал своими действиями о хрупкости того мира, который оберегал Резцов и другие, ему подобные.
- Что со следами протекторов? – спросил полицейский.
- Не знаю. Мы только что приехали. Мои парни занимаются этим. Отчёт будет… часа через три. Надо закончить здесь.
Резцов встал с корточек и осмотрелся. Вокруг ограничительной ленты начинали собираться любопытные. Подошёл вразвалку Свирин. Кивнул, как ни в чём не бывало.
- Не думаю, что мы найдём что-нибудь полезное, - поделился он, заложив большие пальцы за ремень. У него была большая круглая голова, глубоко посаженные глаза впивались в лицо собеседника так, словно хотели проникнуть взглядом внутрь черепной коробки.
- Что с камерой наблюдения? – спросил Резцов, не глядя на подчинённого. – Где она установлена?
- А вон там, - Свирин ткнул коротким пальцем в сторону семиэтажного коричневого дома с тёмными окнами. – Под крышей.
- Взяли запись?
- Я позвонил в центр слежения и сказал, чтобы прислали нам в отдел.
- Хорошо, - Резцов с досадой взглянул на деревья, растущие вдоль проспекта Гагарина. Там камер, конечно, не было. И убийца мог уехать по дорожкам, оставшись незамеченным камерами слежения, и теперь нельзя было определить даже направление. А если он избегал перекрёстков, значит, снова улизнул.
- Я не могу понять, как он про камеры догадался, - проговорил Свирин, покачиваясь на каблуках дорогих кожаных ботинок. – Всё делалось тихо-мирно, не афишировалось.
- Увидел, значит, - мрачно отозвался Резцов. – Не телепат же он.
Когда стало ясно, что Менгеле выбрасывает изуродованные трупы только на перекрёстках, причём всегда на разных, было решено установить на каждом камеру видеонаблюдения. Конечно, не во всём городе, а только в Московском районе. Убийца обитал где-то в нём и территорию «охоты» расширять не спешил – наверное, опасался далеко отходить от своего дома.
Тогда казалось, что идея с камерами решит проблему – позволит вычислить потрошителя. Но вскоре стало ясно, что Менгеле знает про камеры и, хотя продолжает оставлять тела на перекрёстках, уезжает всегда так, чтобы нельзя было определить даже микрорайон, где он обитает. Микроавтобусы, которые он угонял и с которых снимал номера, можно было идентифицировать только по покрышкам, следы которых оставались на перекрёстках, но убийца не оставлял их на виду, и до сих пор не удалось обнаружить ни одного. Возможно, он прятал их в одном месте, и там уже было целое кладбище микроавтобусов. Резцов подозревал, что это не так, но, если бы удалось отыскать хоть один автомобиль, это значительно сузило бы территорию поиска логова Менгеле, потому что едва ли он перетаскивал свои жертвы далеко от микроавтобусов.
Полицейские проверили все подземные парковки, где преступник мог бы бросать использованные машины, но ничего подозрительного обнаружить не удалось. Иногда Резцову начинало казаться, что они ловят не сумасшедшего выродка, а призрак.
- Кто нашёл труп? – спросил Резцов. – Я хочу поговорить с…
- Никто не находил, - перебил Свирин. – Было слишком рано, люди ещё не выходили на улицы. О теле сообщили из Центра слежения. Они просмотрели изображения, транслируемые камерами, и увидели… это.
К перекрёстку подъехал фургон с оперативниками, которым предстояло обыскать всё вокруг в поисках улик, но Резцов сомневался, что это принесёт плоды: до сих пор Менгеле был предельно аккуратен. Конечно, никто не застрахован от ошибок, и, чем больше он убивает, тем вероятней, что рано или поздно…
От таких рассуждений хотелось завыть!
- Он никогда не остановится, - заметил Свирин, наблюдая за тем, как криминалисты упаковывают тело в пластиковый мешок. – Пока не сдохнет!
- Ты не спрашивал у Курникова, кто на этот раз?
- Девочка. Лет десять.
Резцов стиснул зубы. На смерти девочек он реагировал особенно болезненно. Наверное, потому что сам был отцом девочки.
- Что ещё мы можем предпринять? – продолжал разглагольствовать Свирин, глядя в сторону светившегося окнами небоскрёба, видневшегося за ближайшими домами. – Только ждать, что он сам даст нам ключ к тому, где прячется.
Казалось, он нарочно говорит о бессилии полиции, чтобы подначить Резцова. Тот привык к этой манере подчинённого, но здесь и сейчас, когда труп засовывали в машину судмедэкспертов, эта болтовня звучала особенно кощунственно.
Почему-то Резцов вспомнил, что у Свирина в позапрошлом году погибла вся семья – двое сыновей и жена. И ничего, вот он стоит как ни в чём не бывало и рассуждает о том, что нужно пустить всё на самотёк – глядишь, что-нибудь да выплывет. А ведь он на самом деле так не думает! Просто играет с Резцовым. А сам только и ждёт, что появится факт, за который он уцепится, чтобы обставить начальника и занять его место. А ещё лучше – обскакать.
- Не всё в жизни зависит от нас, - философски заявил Свирин, словно не чувствуя, как накаляется человек рядом с ним от его болтовни. – Думаю, мы все уже поняли это.
Резцов отвернулся и быстрым шагом направился к Курникову, снимавшему пластиковый комбинезон. Под ним обнаружился красный тренировочный костюм с лейблами известной фирмы.
- Почему тело посинело? – спросил полицейский, когда криминалист поднял на него взгляд.
Тот пожал плечами.
- Откуда же мне знать? Надо сделать анализы. Вероятно, обширная гематома, вызванная действием введённого в тело препарата.
- Вы определили ингредиенты той дряни, что он колол в предыдущие разы?
Курников свернул комбинезон и сунул в машину. Пригладил пятернёй волосы. От него пахло духами, причём довольно сильно. Наверное, когда всё время имеешь дело с трупами, начинаешь особенно ценить хорошие запахи.
- Определили? – повторил Резцов. – Я просил, и ты обещал.
- Определили. Всё это легко раздобыть в любой больнице.
- Но в них невозможно проникнуть просто так.
- Конечно, нет. Однако если запасы были сделаны заранее…
- С чего бы Менгеле стал запасаться?
- Понятия не имею.
Резцов задумался. Курников присел на крыло фургона и терпеливо ждал, сложив руки на груди. Наконец полицейский понял, какой вопрос должен задать:
- А у этих препаратов… ну, ингредиентов, долгий срок хранения?
- По-разному. А что?
- Какой самый маленький?
Курников почесал голову. Поморщился.
- Точно вот так с ходу сказать не могу, но думаю, около месяца.
Резцов не смог удержаться от торжествующей улыбки.
- И сколько таких в тех коктейлях, что он использовал?
- Три.
Значит, Менгеле не мог запастись этими препаратами! Он должен был раздобыть их где-то не раньше, чем месяц назад. У него есть доступ к медикаментам – это факт. Но откуда? Не работает же он в больнице? Нет, это было совершенно исключено. Тем не менее, он берёт где-то ингредиенты, из которых составляет свои адские зелья.
- Мне нужен список этих препаратов, - сказал Резцов. – Срочно! Для чего применяются и где хранятся сейчас. Мы располагаем такими сведениями?
- Я разузнаю, - пообещал Курников.
- Давай. И ни слова Свирину.
- Как скажешь, Андрей.
Резцов не сомневался, что криминалист не нарушит обещания и будет держать рот на замке, но он не был уверен в остальных экспертах из команды Курникова. Кто-то из них мог быть лоялен Свирину. Тогда долго скрывать шило в мешке не удастся.
- Я сам займусь этим, - будто прочитав мысли полицейского, сказал криминалист. – И пришлю тебе на электронный ящик.
- Спасибо.
Последняя жертва. Глава 2
Резцову нравилось, что из зарешеченного окна его кабинета в управлении полиции виден ста сорокаметровый небоскрёб на площади Конституции – «LeaderTower». Самое высокое здание в Петербурге. Раньше на его стенах переливалась яркая подсветка, а теперь их тесно облепили белые ящики постоянно работающих кондиционеров, но Резцов всё равно любил это здание, потому что оно было их с Олей и Катей домом. Их башней.
Издалека казалось, что небоскрёб поднимается прямо из мрака – это из-за того, что в остальных домах, достигающих от пяти до девяти этажей, окна были темны. Правда, если выйти на крыльцо управления, то можно было увидеть и другие башни – например, те, что стояли по сторонам Московского проспекта около площади Победы. Как два немых часовых, они возвышались над скульптурно-архитектурным ансамблем, и их крыши, озарённые красными неоновыми огнями, пылали подобно гигантским факелам.
Уже была просмотрена видеозапись с перекрёстка, где обнаружили последнюю жертву Менгеле. Она не дала ничего нового. По-прежнему убийца использовал угнанный фургон без номерных знаков, по-прежнему он был одет во всё чёрное, включая маску с прорезями для глаз. Резцов не мог понять, зачем он это делает – почему упорно скрывает своё лицо. Даже если бы его личность удалось установить, что бы это дало? Не живёт же он, в самом деле, там, где был пописан! Конечно, ему понадобилось устроить логово, подходящее для тех целей, которые он преследует: держать пленных, потрошить их, резать на куски. Плюс у него наверняка оборудована лаборатория, где он смешивает свои адские коктейли, чтобы вводить их несчастным. Для всего этого требуется приличная площадь.
Резцову вспомнилось ещё кое-что, чего он не мог понять. Менгеле оставлял головы жертв себе, но при этом засовывал в выпотрошенные тела вместе с другими органами глазные яблоки и извлечённые из черепных коробок мозги. И то, и другое было разрезано, иногда на тонкие кусочки – словно изверг каждый раз собирался приготовить из них какое-то чудовищное блюдо, но в последний момент передумывал.