Кое-какие таблетки для снижения веса, не шарлатанские экзотически-чудодейственные, а обычные, так сказать «официальные», ей тоже не помогали.
Сказать, что я сломал мой извилистый мозг об эту проблему, означает не сказать ничего. Было ясно, что моя пациентка злостно нарушает мои предписания, но я не мог этого доказать. Сама она, едва я заводил речь о нарушениях режима, начинала плакать и ссылалась на свой необычный обмен веществ. Когда я прямо сказал, что ей лучше наблюдаться у другого врача, пациентка горько вздохнула и с обреченностью, могущей сделать честь любой актрисе, исполняющей роль Офелии, сказала: «Вот и у вас опустились руки…» Эта фраза прозвучала столь искренне и столь трагично, что я решил сделать последнюю попытку. Опять же, коллега матери, не чужой человек.
Дав пациентке ручку и бумагу, я попросил ее написать без купюр все, что она делала три последних дня. Не ела, прошу заметить, а делала. «Все-все писать?» — уточнила она. «Даже про туалет и секс! — ответил я. — И время ставьте как можно точнее».
Пациентка закусила губу и за полчаса написала мне подробнейший отчет (она была учительницей и понимала толк в отчетах) о трех последних днях своей жизни. Про секс там, кстати говоря, ничего не было, только про бессонницу и чаепития. Да-да, первым делом мне бросилось в глаза повторяющееся словосочетание «пила чай». Этому занятию моя пациентка предавалась регулярно и часто — по приходе на работу, вскоре после полудня во время большой перемены, затем — по окончании уроков, затем — перед уходом с работы, вечером дома после ужина и перед сном. В скобках всякий раз писалось трогательное уточнение: «Чай зеленый, слабенький, без сахара».
— Чай пьете? — спросил я с чувством, похожим на то, которое испытывает сыщик, обнаружив на месте убийства чей-то паспорт. — Много раз в день. Пустой? Или чем-то закусываете?
— Да так… — замялась пациентка. — Ну, печенья могу съесть кусочек… Или пастилку… Или пряничек… Но всего понемногу, доктор, в микроскопических дозах… Чтобы не скучно было чай пить…
— А почему вы об этом не рассказывали? — укорил я. — Я же сто раз просил перечислить все, что вы едите! И разве в моих рекомендациях были пряники с печеньем, не говоря уже о пастиле?!
— Мы с вами говорили только о еде, — ответила пациентка, глядя на меня своими бездонными голубыми глазами. — Про чай вы меня никогда не спрашивали. Сказали только, чтобы сахар не класть, я так и делала. А пряники — это же такая мелочь…
Железо надо ковать, пока горячо. Я тут же попросил другой отчет. Недельный. О закупках провизии к чаю. Чего там только не было: курабье, халва, овсяное печенье с изюмом, пастила, зефир в шоколаде, пряники, сушки, курага с черносливом (а-ля натюрель и в шоколаде) и даже мед… Всего понемногу, да. Но если сложить объемы да подсчитать калорийность…
Вырулив на верную дорогу, я дал пациентке новые рекомендации, с поправками на «чаепития». Не знаю, соблюдала она их или нет, потому что больше она ко мне не обращалась. Сам виноват, конечно. Вторгся своими отчетами в сферу сокровенного, куда даже врачам доступа нет.
Два брата
У главврача районной подмосковной больницы Ухватова было два сына. Оба росли жуткими оболтусами-хулиганами. От постановок на учет, второгодничества и прочих неприятностей их спасал отцовский статус. Когда старший сын перешел в восьмой класс, а младший — в шестой, отец в жесткой и бескомпромиссной форме довел до сведения отпрысков, что он не вечен (увы!) и что рано или поздно им придется начинать жить самостоятельно. А перспектива у них вырисовывается невеселая — не то казенный дом, не то шоферская баранка. И еще отец поклялся Гиппократом, Авиценной, Склифософским и памятью прадеда-коновала, основателя славной врачебной династии Ухватовых, что ради перехода старшего сына в девятый класс пальцем о палец не ударит. Не вытянешь — пойдешь в ПТУ (это было в советское время, при десятиклассном среднем образовании). И судьбой младшего тоже заниматься больше не станет. Черт с вами, дегенераты этакие, живите как считаете нужным.
Отцовский гнев оказался настолько убедительным, что старший брат взялся за ум — бросил хулиганить и начал учиться. За ним потянулся и младший, известно же, что дурной пример заразителен. Оба очень скоро выбились из троечников в отличники, благо головы у обоих соображали хорошо. Оба поступили в медицинский институт, продолжать династию. Прадед-коновал определенно радовался, взирая с горних высей на свое потомство.
Старший брат избрал практическую стезю, которая в восьмидесятых годах прошлого века казалась перспективнее научной. На первый взгляд, но казалась. Логика была примерно такой — зачем тратить пять лет на ординатуру-аспирантуру, если можно после годичной интернатуры идти на «Скорую» и зарабатывать на полторы ставки примерно столько же, сколько получает доцент? И сверху еще без труда можно срубать два оклада. А то и три, это как повезет. Не всякий доцент столько нарубит.
Младший брат оказался дальновиднее и ударился в науку. В середине девяностых он уже был доцентом кафедры. Уточнять специальность не стану, во избежание угадывания, о ком идет речь, скажу только, что это была кафедра одной из узких специальностей хирургического направления. А старший ушел со «Скорой» в реанимационное отделение. Рядовым врачом. Устал мотаться по вызовам, захотелось спокойной жизни. Точнее, относительно спокойной, ибо абсолютно спокойная жизнь в медицине возможна только в статистике и патологоанатомии, да и то не всегда.
И это неравенство в положении привело к тому, что между братьями пробежала кошка. Да что там кошка — целая пантера! Ухватовы совсем перестали общаться. Про младшего не скажу, ибо знаком с ним не был, а старший, вместе с которым я работал некоторое время, никогда не упоминал о том, что у него есть брат-доцент. Во всяком случае, ни коллеги, ни больничная администрация об этом не знали.
И вот однажды к одному из пациентов реанимационного отделения родственники пригласили консультанта — Ухватова-младшего. По своей инициативе — очень доверяем, знакомый врач, прекрасный специалист. Заведующий отделением, ясное дело, разрешил. Умные заведующие никогда не возражают против консультаций со стороны. Один ум — хорошо, а два всяко лучше, да и родственников пациентов лишний раз раздражать не стоит. Древняя врачебная мудрость гласит: «Не так страшен пациент, как его родственники», и всякий, кто о ней забудет, бывает наказан.
В день появления младшего брата в отделении у старшего был выходной. Старший заступил на дежурство на следующее утро, прочел запись о консультации в истории болезни, взъярился и на больничной пятиминутке подверг консультанта резкой критике. И то он не так сделал, и это, и назначения не соответствуют диагнозу, и вообще, это не консультация, а черт знает что такое. Полная безграмотность и дебилизм…
— Да вроде бы все нормально, Вячеслав Александрович, — сказала замглавврача по медицинской части, ознакомившись с историей болезни. — Будет вам… Ой, смотрите — какое совпадение! Консультант ваш однофамилец.
— Не однофамилец, а брат родной! — со злостью уточнил Ухватов-старший, а после истинно мхатовской паузы добавил: — Бывший!
С тех пор его прозвали «Бывшим братом». Прозвище быстро сократилось до Бывшего. Если новички-интерны (или ординаторы) спрашивали Ухватова: «Вы не видели доктора Бывшего?» — то Ухватов устраивал грандиозный скандал на потеху публике, нечто вроде смеси «Танца с саблями» с «Песней варяжского гостя». Некоторые коллеги нарочно говорили новичкам что-нибудь вроде: «Отнесите анализы в ординаторскую и отдайте доктору Бывшему» — и шли следом за ними, чтобы в очередной раз насладиться «концертом».
Их можно понять и простить, ведь в жизни врачей так мало веселья…
Противозачаточное средство
Полвторого ночи. Январь. Лютый мороз. Повод для вызова: «Мужчина тридцать пять лет, ожог кипятком». Суть случившегося ясна сразу — пришел замерзший человек домой, решил согреться чайком, да случайно опрокинул на себя чайник с кипятком. Бывает, дело житейское. Пока ехали, гадали только о том, какова поверхность ожога. Если большая, то придется госпитализировать, ехать через пол-Москвы, если нет, то дело закончится на месте — обезболивающий укол плюс совет.
Кипятком обычно обвариваются руки и нижняя часть тела. Если кому любопытно, то можно провести эксперимент — опрокинуть на себя чайник или кастрюлю с холодной (подчеркиваю — с холодной!) водой и посмотреть, на какие участки тела попадет вода.
У мужика, к которому мы приехали, ожог локализовался на коже яичек. Исключительно там, что другое не пострадало. Выраженный такой был ожог, «пузыристый» — пузырь на пузыре сидит и пузырем погоняет. Пациент голышом лежит на кровати, картинно раскинув ноги, и стонет-вздыхает. Рядом мечется испуганная жена, не знает, что делать.
Разумеется, вторым вопросом после «на что жалуетесь?», был вопрос: «Как это случилось»?
— Мылся я, — поведал пациент, — а в тот самый момент, когда там мыло смывал, из душа вдруг крутой кипяток полился. У нас так бывает, часто.
Ага, бывает. Фантазия пациентов неистощима. Мне как-то раз такую историю рассказали про бусины от четок, «случайно» оказавшиеся в заднем проходе, что после того я уже ничему не удивляюсь. Но далеко не всему верю. А четкое понимание механизма и обстоятельств получения пациентом травмы нужно врачу не для создания очередной байки (на дежурстве об этом не думаешь, не до того), а для того, чтобы правильно оценить психическое состояние пациента или наличие криминала.
Может, пациент таким образом наказывал себя за плохое поведение — забрался в ванну и начал обливать пах кипятком из чайника. Тогда к нему нужно вызывать психиатров. Вдруг он после отъезда бригады решит наказать себя с помощью ножа или веревки? А может, и не себя, а жену. Такое, знаете ли, случается не так уж и редко.
Или его сосед-садист пытал таким образом, мстил за что-нибудь. Привязал к кровати и начал поливать самое чувствительное место кипятком. За что с человеком такое сотворить можно? Да за что угодно! Может, они место для парковки во дворе не поделили, или же пациент долго долг не возвращал. На моей памяти один сосед зарезал другого за игру на гитаре позже одиннадцати часов вечера. А что? Веский повод. Кто не согласен, перечитайте рассказ Чехова «Спать хочется», который написан по следам реальных событий. Бригада уедет, а монструозный сосед заявится продолжать свою месть с паяльной лампой или с пилой-болгаркой…