Кажется, нет.
Письмо пятое
1
Прежде всего надо повторить совет, которому читатели (и аналитики) следуют крайне неохотно: пора отказаться от ложного, а иногда и губительного отождествления тех или иных политических взглядов с нравственными позициями. Я понимаю моих киевских друзей. Я понимаю, как трудно быть трезвым среди пьяных.
Но возьмите себя в руки и попробуйте отказаться от ложных отождествлений: хорошие - значит наши. Чужие - значит подонки. Попробуйте вспомнить, как вы еще два месяца назад были ни за кого или шутили на тему «Чужой против Хищника».
Попытайтесь рассмотреть историю как некий объективный процесс, в котором нет ни правых, ни виноватых и все роли давно расписаны, а от вас зависит только - играть или не играть их. И тогда, может быть, мы сдвинемся с мертвой точки.
Относительно революций европейские мыслители спорили очень много - особенно во времена незабвенной Великой французской. Почитаем, например, такой пассаж:
«Сколь насыщено событиями наше время! Я благодарен, что мне довелось пожить в нем; и я уже почти мог бы сказать: «Господи, позволь теперь рабу твоему уйти с миром, ибо очи мои узрели свидетельство твоего спасения». Я жил, видя, как распространяются знания, подрывающие суеверие и заблуждение. Я жил, видя, что права человека теперь осознаются лучше, чем когда-либо, и что свободы теперь жаждут нации, казалось бы, утратившие о ней всякое представление. Я жил, видя, как тридцать миллионов человек, возмущенные и преисполненные решимости, отвергают рабство и требуют свободы голосом, которому невозможно противиться; как они ведут своего короля в триумфальной процессии и как самовластный монарх уступает подданным. Изведав благ одной «Революции, я дожил до того, чтобы стать свидетелем еще двух (американской и французской), каждая из которых славная».
Это Прайс, британский проповедник, 1789 год, цитирую по славной книге Чудинова «Размышления англичан о французской революции». Чистый Панюшкин, если кто не угадал. Мне менее всего хочется брать сторону небезызвестного Берка в этом споре (он, как известно, отнесся к французским оранжистам весьма скептически - и оказался прав уже через два года, даром что в дни взятия Бастилии его наверняка упрекали в зависти к свободолюбивому французскому народу. Пока мы тут под пятой Ганноверов… терпим свой Тауэр… нация рабов, сверху донизу все рабы!). Берк многого не захотел увидеть. А все-таки в революциях он понимал больше, чем Маркс, и уж подавно больше, чем Ленин - после которого дело изучения этого загадочного природного явления в России вообще остановилось. А напрасно.
В Киев надо было ехать хотя бы для того, чтобы наблюдать революцию в действии.
Там-то и становилось ясно, что у всякой революции на постсоветском пространстве два неизбежных этапа: антисоветский и антирусский (если хотите корректнее - антироссийский). Антисоветский в большинстве бывших республик осуществился чрезвычайно мягко. Антироссийский потребовал больше времени и сил. Когда люди не видят очевидного - значит, им за это платят деньги. Других объяснений у меня нет.
Вот видная политологиня на страницах упомянутого светоча свободной мысли заявляет:
«Речь идет о революции нового типа. Предыдущие - в Испании, Португалии, Греции, Восточной и Центральной Европе, России в 1991 году - были революциями против тоталитаризма. События в Украине являются революцией против имитации демократии».
Да ну! Почему же тогда главный имитатор демократии, президент Кучма, торжественно провозглашенный Юлией Тимошенко главным виновником происходящего, ведет себя так спокойно, не прибегает к силовому варианту и вообще, кажется, чувствует себя именинником? Почему он с такой легкостью сливает своего кандидата и договаривается с главным оппозиционером? Да потому что этот главный оппозиционер сравнительно недавно признавался в сыновних чувствах к нему; потому что дорогой отец почти наверняка дал некие гарантии блудному сыну и получил от него ответные обещания. Революция в Киеве - менее всего антикучминская, и она очень не похожа на Кучмагейт, или Кучмагеть. когда главным лозунгом был «Украина без Кучмы». Сегодня на Майдане о Кучме ничего не слышно. Там стоят с лозунгами «Прощай, немытая Россия», а в «письмах на Восток» - новая замечательная акция ющенковских пиарщиков, просьба, чтобы каждый майдановец написал письмо восточному соседу с объяснением сути происходящего,- все чаще пишут о конце эпохи византизма, или татарщины, или ига… Совершенно очевидно, что главный пафос украинской революции - именно отход от России, и именно этот вопрос расколол страну надвое. Ющенко и Янукович тут в значительной степени ни при чем. Россия же, в свою очередь, отождествляется с диктатурой - поскольку она в последнее время отчетливо возвращается к своей традиционной модели, щелястой империи, в которой свобод, по идее, не остается, но за счет бардака кое-что еще получается.
Именно этим и объясняется отсрочка в проведении эсэнгешных бархатных революций.
Они стали случаться не при Ельцине, когда, в принципе, следовало бы их ожидать,- а при Путине, как реакция на его политику. Отрекаются не просто от России, но от такой России. Страны, сделавшие прозападный выбор, не желают иметь ничего общего с опасным соседом. Опасен он прежде всего не своей агрессией - не та у нас армия,- а своей заразностью. Серая плесень ничуть не менее, а то и более заразна, чем оранжевая, красная, зеленая или любая иная.
Так что события на Украине (или в Украине, если вы настаиваете) - нормальная реакция на Путина, а точнее (поскольку роль личности в российской истории пренебрежимо мала), на очередной виток российского цикла. Бывшие республики хотят сойти с поезда, ходящего по кругу,- как спрыгнул с него герой пелевинской «Желтой стрелы». Не исключено, что после этого они, как лошади, снова двинутся по кругу - только меньшему в диаметре и более быстрому. Не исключено, что путь их на Запад будет труден и тернист. Очевидно только, что это будет уже их собственный путь, и мы - вольные или невольные пассажиры российского поезда, бегающего по кольцевой дороге,- не будем иметь к нему никакого отношения. По крайней мере, одним обвинением меньше.
Обитатели Майдана непременно возразят мне, что не против России они высказываются, а против российского вмешательства; что не за Ющенко агитируют и даже не против Януковича, а исключительно против бессовестной фальсификации выборов. Это сильный с виду аргумент, но, господа! Я же предлагаю честный разговор. Без называния вещей своими именами мы вообще с места не сдвинемся.
Всякому ясно, что аргументы ваши дутые, что фальсификация выборов и использование административного ресурса были весьма значительны с обеих сторон, и тому есть свидетели. Ющенко подал жалобу на 11 тысяч нарушений, а Янукович - на 7 тысяч. А если говорить уже всю правду - с самого начала задействован был именно тот сценарий, при котором власть будет выглядеть фальсификатором, а победа Януковича - краденой. При такой постановке вопроса, при такой игре на обострение власть не могла не фальсифицировать выборы. Если угодно, она сделала это по сговору с оппозицией - хотя буквального сговора, может, и не было.
Раскручен был сценарий, при котором стороны обязаны наносить друг другу все более сильные удары, с каждым раундом наращивая конфронтацию. Оба загоняли друг друга в угол, ибо иначе как в углу «проблема Ющенко» не могла решиться. И посмотрел бы я на власть, которая не фальсифицирует выборы после заявления Юлии Тимошенко о том, что бело-голубые шарфики на депутатских шеях выглядят петлями.
Толпа, собравшаяся на Майдане, далеко не так сильно любит закон, чтобы находиться там исключительно из-за фальсификаций. Иначе она не настаивала бы на неконституционном разрешении кризиса - с третьим туром. Требования не сводятся к проведению честных выборов. План выхода на площадь возник задолго до второго тура и начал реализовываться в три часа послевыборной ночи, когда до оглашения результатов было еще куда как далеко. Требование законности - не самое актуальное из майданского перечня претензий. Украина проходит через неизбежный постколониальный этап - сначала осуществляет революцию вместе с империей, затем организует революцию национальную. Которая осуществилась не столько усилиями американцев (во многом мифическими), сколько политикой Владимира Владимировича Путина. Это ему адресованы украинские упреки в сатрапстве, тирании и бездарности.
Потому что при Кучме на Украине не было никакой особенной тирании - и бездарность своего президента там при Ельцине терпели даже с умилением.
2
Рассмотрим теперь вопрос более общий - о том, почему революции всегда ходят парами. В принципе можно было бы рассмотреть эту тенденцию, скажем, на примере Британии, когда после Великой английской революции Кромвеля (1642-1653) понадобилась Славная революция (1688). Нетрудно доказать и то, что американская гражданская война (1863-1864) была, в сущности, сильно запоздавшим в силу разных причин вторым этапом американской революции (1776). Расстояние между первым и вторым этапами может быть огромным, как в США, крошечным, как в России между февралем и октябрем, и средним, как в Англии; этапы могут видоизменяться - так, переворот Наполеона 1799 года мало похож на революцию, но судить следует по результатам. Суть же этой двухэтапности в следующем: первая революция всегда бывает социальной, вторая - национальной. Первая чаще всего оказывается бархатной, вторая - кровавой.
Социальная революция решает лишь весьма поверхностную проблему. Она формирует условия, в которых должна сформироваться новая нация,- или, в косметическом варианте, устраняет условия, тормозящие ее развитие. Вторая революция делает главное - формирует нацию; как правило, такое формирование предполагает вначале резкий и решительный социальный раскол (чаще всего - на аристократию и плебеев), после чего и плебеи, и аристократия договариваются о мире на новых основаниях.