– Анатолий! Народ у завода собирается, митинг будет!
Я быстро оделся и на улицу. Со всех сторон, очень ранним утром, к заводу идут восторженные и счастливые люди, обнимаются, целуются, поздравляют друг друга с Победой. Играют гармошки, поют частушки, тут же на месте слагаемые. Около проходной соорудили трибуну из грузовых машин, и полились речи и приветствия. Люди сразу забыли свои невзгоды, и как они тяжело и трудно шли к этому радостному дню. Секретарь горкома, директор завода, секретарь парткома, много других ответственных руководителей находились на трибуне, а люди все подходили и подходили. Серафим Максимович Сова, увидев меня, закричал:
– Анатолий Васильевич! Иди срочно сюда, скажи слово от армии для наших людей.
– Да, я не готов к речам!
– А ты просто скажи, что у тебя на душе!
Что поделаешь, пришлось выступить. Я сказал примерно вот что:
– Товарищи! Трудно и долго шли мы с вами к этому торжественному и радостному дню, но мы были уверены в том, что он обязательно настанет для всего Советского народа. Товарищ Сталин нам говорил, что и на нашей улице будет праздник. Вот он, друзья мои, и пришел! Очень радостно видеть сияющие лица. Это народ-труженик, народ-победитель! Да здравствует наша Красная Армия, принесшая Победу своему народу! Враг разгромлен и безоговорочно капитулировал.
Товарищи! Поздравляю вас всех с Великой Победой!
– Ура! – разнеслось по площади.
В воздух полетели шапки, картузы, фуражки. Гром аплодисментов заглушал крики и восклицания. После митинга пошли в директорскую столовую на завтрак. Как водится, по-русски отметили общую радость и нашу Победу… А потом непременно почтили память тех, кто не дожил до светлого Дня Победы вместе с нами. В этот день мне надо было возвращаться в академию, а до Москвы летел заводской самолет Ща-2. Я воспользовался любезным приглашением Серафима Максимовича, и уже в 12 часов мы вылетели в столицу.
Было ясное голубое небо, яркое, теплое солнце. Через стекло в кабине самолета припекало. Поначалу я следил за маршрутом полета, наблюдал суету людей на земле и не заметил, как от всего пережитого, от бессонной ночи и плотного завтрака задремал под однообразный звук работы двигателей. Слышу, летчик говорит:
– Заходим на посадку. Монино!
Очнулся, – действительно наш аэродром. Вот и общежитие. Навстречу огромный живой поток людей. Все спешат на электричку, чтобы быстрей добраться до Москвы. Я тоже поехал.
В этот незабываемый день столицу заливал солнечный свет, на домах алели праздничные флаги. Я шел по улице рядом с теми, кто в тылу и на фронте отстаивал свободу и независимость нашей Родины. Люди пели, обнимались, поздравляли друг друга. Казалось, что все мы давным-давно знакомы. Военных встречали ликующими возгласами, качали. Я смотрел на взволнованные лица, видел слезы радости на глазах и сам с трудом сдерживался. Никогда не был я так счастлив. В то же время осознавая, сколько мы потеряли лучших товарищей, друзей-однополчан на дорогах войны.
Вдруг подхватила меня ликующая толпа. И я полетел вверх под возгласы:
– Качать героя-летчика! Ура нашим воинам!
Вечерело, а на улицах людей становилось все больше. Все двигались на Красную площадь к Мавзолею Ленина. Всюду звонкие голоса молодежи, веселые песни и танцы. Кто-то в руку сунул бутерброд, в другую стакан с водкой:
– Давай, Герой, за Победу, за смелых наших летчиков!
– За наш народ – кто в тылу ковал Победу! За вас, товарищи! Ура! – и одним махом опустошил стакан.
– Вот это по-нашему, по-русски! – раздались голоса»[209].
24 июня 1945 года капитан Самочкин принимал участие в знаменитом Параде Победы.
«К этому историческому параду мы долго и упорно тренировались в строевой подготовке, используя для этого летное поле аэродрома, – делился он потом своими впечатлениями. – Дважды ездили в Москву, сначала для обычной, а затем генеральной репетиции на Красной площади. Нам всем выдали новые сапоги, независимо от срока носки. Накануне привели в порядок свои мундиры, начистили ордена и медали. 24 июня нас подняли в пять часов утра, а в семь мы уже были на Красной площади. Накрапывал дождь, но настроение у всех было приподнятое. Участники парада, прибывшие с фронтов, были в новом, только что пошитом обмундировании. Сталинские чудо-богатыри, цвет Красной Армии и Военно-Морского Флота красовались многими орденами и медалями на груди – это символ личной храбрости и боевой славы воинов. Фронтовики были объединены в сводные полки по числу фронтов. В каждом из них по 1060 человек. Красная площадь не видела ничего подобного за 800 лет своего существования…
Четко слышен цокот копыт двух коней, затем голос командующего парадом, отдающего рапорт. Всю Красную площадь захлестывают торжественные звуки оркестра, и начинается объезд войск. На поздравления маршала Жукова сводные полки отвечали ликующим троекратным «Ура!». Когда объезд был закончен, из глубины улицы Горького, Театральной и Манежной площадей, из-за Исторического музея, накатывался боевой клич. Он все ширился и нарастал, влетая на Красную площадь.
Сводный оркестр в 1400 человек выходит на середину и исполняет «Славься, русский народ!». После короткой поздравительной речи маршала Жукова началось торжественное прохождение войск. Впереди Знамя Победы, реявшее над Рейхстагом в Берлине, накануне доставленное специальным поездом из Германии. Его нес М.А. Егоров и ассистенты М.В. Кантария и П.Я. Салнов, а также командиры батальонов К.Я. Самсонов и С.А. Неустроев.
Торжественный марш открывал Карельский фронт – впереди маршал Мерецков, за ним Ленинградский фронт – маршал Говоров и так далее в порядке, как они принимали участие в боях с севера на юг. Замыкал 3-й Украинский фронт – маршал Толбухин. За ним шел сводный полк моряков, возглавляемый вице-адмиралом Фадеевым.
Марши сменялись, но пауз не было. И вдруг на высокой ноте все смолкло. Тишина. Затем резкая дробь барабанов, и появляется колонна с двумястами немецкими знаменами. Полотнища почти волочатся по мокрой мостовой. Поравнявшись с Мавзолеем Ленина, бойцы делают поворот вправо и с силой бросают свою постыдную ношу на брусчатку Красной площади. Трибуны взрываются аплодисментами, а перед Мавзолеем все растет гора предаваемых позору вражеских знамен под барабанную дробь.
Но вот опять заиграл оркестр. На площадь вступают войска Московского гарнизона, проходят слушатели академий различных родов войск, в том числе и мы – слушатели Монинской Военно-Воздушной академии КШС. После нас мимо трибун на рысях прошла конница, стремительно и четко проехали артиллеристы на тягачах, самоходные установки и другая техника… Парад длился два часа. Дождь лил как из ведра, но тысячи людей, переполнявших Красную площадь, будто и не замечали его. Прохождение колонн трудящихся столицы из-за непогоды было отменено. К вечеру дождь прекратился, и на улицах Москвы вновь воцарился праздник. Красная площадь была забита народом. Высоко в небе в лучах мощных прожекторов реяли алые полотнища, величаво плыл сверкающий орден Победы и портрет Сталина. Гремели оркестры, выступали артисты, звенели песни и танцы до поздней ночи».
«На учениях присутствовал Ким Ир Сен»
В ноябре 1945 года после сдачи экзаменов Анатолию Васильевичу Самочкину было присвоено очередное воинское звание майор. 9 января 1946 года 31-летний летчик наконец обзавелся семьей, женился на Александре Бухарцевой, которая работала секретарем в приемной директора Рыбинского завода № 36. Вместе с ней в следующем месяце Самочкин и отправился на новое место службы в г. Пхеньян (Корея) в качестве заместителя командира 206-го штурмового полка 224-й авиационной дивизии. Там же в Корее 8 апреля 1947 года у летчика родился сын Вячеслав.
Главной задачей советских военных была подготовка и обучение новой корейской армии. «Наш полк участвовал в учениях, проводимых советским командованием в Корее, – рассказывал Самочкин о том времени. – Это были показательные учения при взаимодействии всех родов войск: авиации, танковых соединений и мотопехоты. При этом присутствовал иностранный дипломатический корпус, наш генералитет и лично Ким Ир Сен. Я был на командном пункте стрелкового корпуса, руководил авиацией на поле боя. Прошли группами бомбардировщики и нанесли удар по указанным целям. Заработала артиллерия – подготовка атаки. За огневым валом пошли танки, следом пехота, а далее в дело вступила штурмовая авиация». Тогда на вооружении штурмовой авиации стоял уже преемник Ил-2 – штурмовик Ил-10. От своего предшественника он отличался более мощным двигателем и более совершенной формой крыльев.
Кстати, Самочкин, несомненно еще с юности обладавший литературным талантом, дал и весьма красочное описание жизни в Корее перед войной, в которую полуостров погрузится спустя всего пару лет:
«Корея – страна утренней свежести. Корейцы очень трудолюбивы. Работают на своем маленьком наделе земли целый день, на корточках, с мотыгой. Все тяжести таскают на себе почему-то только женщины. Огромный горшок на голове, обе руки заняты поклажей, а за спиной привязанный специальным полотенцем ребенок. Он поглядывает на окружающий мир своими черными глазенками или спит в своем укромном местечке, склонив набок голову. Я ни разу не видел, чтобы ребенок когда-либо плакал или капризничал, всегда спокойно посапывал за спиной.
Корейцы и кореянки все черноволосые, и все на одно лицо, сразу трудно отличить одного от другого. Жилые помещения тоже однообразные. Крыша, как правило, выложена из особой черепицы, своим очертанием напоминает что-то драконовское, удерживается на нескольких опорных столбах, которые соединены легкими стенами или обклеены бумагой. Перегородки легкие, передвигаются в обе стороны. На полу лежат мягкие рисовые маты, шесть-семь сантиметров толщиной. Пол несколько приподнят от земли, под ним находится целая серия дымоходов. Печь, как правило, топитс