- Достаточно правильными, - бросил Редфорт. - Делами, имею в виду. Лично мне нравилось, в какую сторону шли Семь Королевств. Мы полностью отказались от производств Эссоса. Они начали закупать у нас товар, а не мы у них. Крестьяне в моих деревнях, опять же, не голодали последние шесть лет. А это, скажу я вам, показатель.
- Хорошо, - взмахнул руками Ройс. - Давайте откровенно. Что вы предлагаете?
- Говоришь, будто бы за твоей спиной что-то обсуждаем, - проворчал Линдерли. - Нет уж, на ваши рожи, уважаемые, мне надоело смотреть ещё три недели назад.
Лин и ещё пара человек расхохотались.
- Тогда давайте открыто, - Лионель откашлялся. - Думаю, ни для кого не станет секретом, что я поклоняюсь «Небесному Клинку» и нахожу это вполне... приемлемым.
- Тебе повезло, мы заметили, - ехидно произнёс Белмор. - Какую ещё «тайну» ты собираешься нам открыть?
В отличии от остальных, Лин едва сдержал лицо, чтобы не поморщиться. Он, разумеется, знал об этом, но подобное знание не делало рыцаря счастливее. Владелец валирийского меча никогда не доверял фанатикам, хоть «Небесного Клинка», хоть Семерых или какого иного бога. Слишком много набожности. Слишком много самоотречения. Лину всегда казалось, что самопожертвование — это даже не глупость, а сумасшествие.
Он пришёл к такому выводу в юности, ещё до восстания Баратеона, после того как осознал, насколько часто — и насколько радостно — люди вредят себе или даже губят себя во имя веры или сентиментальности. Как будто все прочие получают указания от голоса, которого он сам не слышал — от голоса ниоткуда. Они совершали самоубийства, когда считали себя обесчещенными, продавали себя в долговое или даже обычное рабство, чтобы прокормить детей. Они вели себя так, словно существовало нечто худшее, чем смерть или рабство, словно они не смогут жить, если с другими случится что-то плохое...
Как младший Корбрей ни ломал голову, ему не удалось ни постичь, ни вообразить это чувство. Сам факт существования бога, хоть какого-то, как и священных истин, типа того же «Семиконечного Завета», он понять мог. Даже систему «Рая и Ада», которую выдал, позднее, Арвинд Моустас, Лин вполне себе оценил. Быть может, угроза вечных мук могла послужить толчком для самого абсурдного самопожертвования? Впрочем, этот голос явно исходит из какого-то определенного места. Но тот, другой... заставляющий с безумными глазами вопить в небо, в святой уверенности собственной правоты, заставляющий ненавидеть «еретиков», заставляющий убивать, не важно кого: брата, друга, сына...
Достаточно было пройтись по любой базарной площади и послушать как бродячие апостолы зачитывают свои проповеди, дабы в этом убедиться. Религиозный экстаз от услышанных слов сразу ставил десятки, если не сотни людей, вне зависимости от статуса, на колени.
Те, кто слышал «голос Бога», становился фанатиком. И Лин всерьёз подозревал, что его брат один из таких, хоть и искусно скрывающий это.
- Нас всех, по большей части, беспокоит именно этот человек, - говорил Лионель. - Тот, кого называют «Небесным Клинком». Всем плевать на Запад. Что уж там, многие радуются, что Ланнистеров, наконец-то, спустили на землю. Слишком сильны они стали, до уровня, когда просители сразу идут к ним, а не к королю, за решением каких-либо вопросов.
Лорд «Дома Сердец» наклонился вперёд.
Сквозь завешанные тканью пустые проёмы окон, пробивался запах плесени. Лин услышал, как начали падать капли дождя, забарабанив по лужам.
«Сука, - про себя выругался он. - После дождя эпидемия заберёт ещё больше. Так всегда было ранее, будет и сейчас. А скоро и вовсе начнутся осенние паводки. Дожди будут лить неделями без перерыва, месяцами... До этого срока обязательно нужно завершить эту глупую войну, иначе мы попросту сгниём здесь».
- Но то — Запад, который если и касается сегодняшней темы, то косвенно. Это лишь место, откуда родом сам Арвинд Моустас... - Лионель раздражённо прищурился.
Лину подумалось, что, невзирая на благочестивую внешность, в его манере держаться было нечто такое, — какой-то оттенок тщеславия, — что вступал в противоречие с маленьким гербом «Небесного Клинка», вышитого у его брата на груди, прямо под своим гербом и гербом дома Арренов. На миг Лин подумал, что возможно, он недооценивает своего брата.
«Быть может он — здравомыслящий человек».
- А потому речь не о Западе. Какая бы ни была у них армия, она будет сокрушена мощью всего королевства. Если, конечно, королевство этого захочет. Но хочет ли оно этого? Или подобное решение — лишь эгоистичное желание нового короля? К чему это всё приведёт? Вы помните то безумие, которое творил Эйрис Таргариен и его сын? Как на это отреагировали остальные?
Лин заметил, как нахмурились лорды. Очевидно что они, как и он сам, вспомнили восстание Баратеона. Тогда тоже произошёл раскол. Хотя, казалось бы, из-за чего?
«Из-за девки, которая стала камнем преткновения. Ну и безумия Эйриса, который потом казнил Хранителя Севера. Ситуация-то повторяется!»
Невольно Лин вспомнил самый главный бой, который положил конец той войне. Бой, когда разбили армию Рейгара Таргариена. Бой, в котором он участвовал и даже умудрился выжить.
Рыцарь задумался. Он отлично понимал, куда ведёт его умный брат, ведь давно и хорошо его знал. Да и, признаться честно, именно в этом вопросе поддерживал. Слава «Небесного Клинка» росла всегда, но после войн в неё единовременно переходили тысячи и десятки тысяч новых людей: как крестьян, так и знати.
Сейчас Моустас располагает сотнями тысяч преданных людей по всей стране и всеобщим благоговением.
«Я думал, Лионель начнёт говорить о всяких знамениях и вере, а он... хе-хе, догадался начать именно с силы. Да-а... сила. Только это и играет значение».
Тот бой, когда конные войска, во главе с Баратеоном, оказались в ловушке Рейгара, был сущим безумием. По началу Лин проклинал чёртова идиота Роберта, который привёл их сюда, и без конца обдумывал безумные планы, которые должны были помочь ему спастись. Затем, когда надежда, питавшая эти бесконечные и бесплодные чаяния, выгорела, Лина стало терзать странное неверие. На какое-то время перспектива смерти стала казаться чем-то таким, чему он потакает приличия ради, как тем глупым заверениям, которыми торговцы осыпают свои товары: «Да-да, вы непременно умрёте! Я вам гарантирую!»
Затем, по мере того, как их истребляли, понемногу сокращая ряды всё больше и больше, его сомнения переросли в уверенность. К Корбрею пришло ощущение, которое можно было бы назвать интеллектуальным трепетом — трепетом, сопряжённым с завершением жизни. Он понял, что никакой последней страницы не существует. Никакого последнего разворота свитка. Просто чернила иссякают, и всё становится пустым и пустынно-белым.
«Итак, здесь, - думал он в тот момент, оглядывая горевшие Диким огнём и залитые кровью холмы, на которых лежали тысячи трупов, - находится место, к которому я шёл всю жизнь. Место, которое ждало меня, ждало с самого рождения...»
Каким чудом они дожили до спасения? Лин не знал. Он просто бил, резал и колол. Бил, резал и колол, до тех пор, пока вместе с закатом, откуда-то со спины не начали бежать их союзники.
О, как же он тогда молился! Как же неистово выкрикивал слова благодарности, глядя на небо. И не он один. Сотни людей вокруг него делали также.
«Меня спас Арвинд Моустас и Роберт Баратеон. Хотя последний и загнал в эту яму, но потом сумел вытолкать на поверхность, - мысленно усмехнулся Лин. - Мне никогда не хватило бы безумия предположить, что меня спасёт человек, которого я пытался убить. Можно ли придумать большее унижение? Большую нелепость? А, Роберт? Что было бы, убей я тебя в тот день, во время штурма Чаячьего города?»
Но тогда... Тогда, увидев величественного лорда Моустаса, его сердце пропустило удар, - оно до сих пор трепетало при этом воспоминании, - и даже сейчас, на мгновение, Лину подумалось: а вдруг Лионель прав? Возможно, в этом человеке и вправду что-то есть. Быть может, он в вправду Бог?
«Да уж. Тот бой был сущим безумием».
Младший Корбрей устремил на своего брата очередной оценивающий взгляд. Лорд «Дома Сердец» уже успел далеко уйти в своих речах, не дожидаясь, пока Лин выйдет из плена собственных мыслей.
- «Небесный Клинок» неоднократно спасал Вестерос, - говорил Лионель. - Спасал нас и наши жизни. Наших солдат, моего брата, - указал он на Лина. - И, буду откровенен, в этом и кроется основная проблема.
Последние слова его так сильно выбивались из общей речи, что даже скептично настроенные лорды, хоть и не все, удивлённо вытаращили глаза.
- Как так? - подыграл ему Лин, хотя прекрасно понимал, что именно хочет сказать Лионель.
Лорд пожал плечами.
- Как бы мы к нему не относились, восхваляли или презирали, превозносили или ругали, но Арвинд Моустас уже не просто человек, - он ухмыльнулся. - Точнее, не важно, какая у него природа. Пусть он мошенник, если вам так проще считать, хорошо. Но он уже перерос этот статус, теперь он — образ. Как прикажете такое убить?
Мужчина вздохнул и сел обратно, сложив руки на коленях.
- Я боюсь за наше воинство, лорды. Впрочем, не побоюсь сказать шире: мы все боимся за наше воинство. Половина наших людей поклоняется этому человеку, как своему Богу и готовы отдать за него жизнь. Вторая половина так не считает, но и не ненавидит его. Потому что не за что. Он не причинял им вреда и бед!
- Давайте ближе к теме, лорд Корбрей, - мрачно смерил его взглядом Джон Ройс. - Пока что вы не сказали ничего, что мы бы не знали.
Лионель криво усмехнулся.
- Раз все всё знают, то почему мы продолжаем стоять на этом месте, у Рва Кейлин? Как вы думаете, что будет, когда на горизонте покажутся войска Моустаса? У нас здесь не Север, где люди силой принуждались к «правильной» вере, у нас всё проходило добровольно, так что повторюсь: ненависти к «Небесному Клинку» или его Инквизиции нет. Есть лишь бесконечное почитание. А раз так, то что будет с армией? Я отвечу: здесь будут массовые волнения, беспорядки, возможно даже вооружённые столкновения... Прибавьте ко всему прочему факт эпидемии, которая скашивает людей, несмотря на их веру.