Тот отступил.
– Да-да, это твои старые друзья.
Следопыт за моей спиной пялился во двор. Штаб лежал в руинах, под обломками бился и трещал огонь. Из-за угла выскочил пес Жабодав.
– Ты только посмотри. – Я хлопнул Гоблина по плечу. – Кто это к нам бежит? – Я повернулся к Горшку. – Веди нас к твоему другу Граю.
Парню очень не хотелось подчиняться.
– Спорить не надо. Мы не в настроении. Шевелись – или пройдем по твоим костям.
Двор заполняли орущие солдаты. Нас никто не замечал. Пес Жабодав обнюхал Следопытовы лодыжки и басисто рыкнул. Следопыт просиял.
Мы протолкались мимо Горшка в казарму.
– К Граю, – напомнил я ему.
Солдатик провел нас в комнату, где единственная масляная лампа освещала лицо лежащего на аккуратно застеленной кровати. Горшок подкрутил лампу.
– Ох, твою же мать! – пробормотал я и плюхнулся на край кровати. – Это невозможно. Одноглазый?
Но Одноглазый впал в транс. Он так и стоял разинув рот. Как и Гоблин.
– Но он же мертв! – пискнул наконец Гоблин. – Он умер шесть лет назад.
Грай оказался Вороном. Тем самым, что сыграл очень важную роль в прошлом Отряда. Тем Вороном, что направил Душечку по ее пути.
Даже я был убежден, что Ворон мертв, а я изначально относился к нему с подозрением. Он уже выделывал подобные номера.
– Девять жизней, – заметил Одноглазый.
– Нам следовало заподозрить, как только мы услышали имя «Грай», – сказал я.
– Почему?
– Шуточка в его духе. Вороны что делают? Каркают, сиречь грают. Он нам под нос разгадку подсунул.
Увидев его, я раскрыл тайну, мучившую меня все эти годы. Теперь я знал, почему спасенные мной бумаги не складывались. Самые важные Ворон перед своей мнимой смертью изъял.
– В этот раз не знала даже Душечка, – пробормотал я.
Изумление несколько схлынуло. Я припомнил: когда пошли письма, мне несколько раз приходило в голову, что Ворон жив.
Тут же возникли вопросы. Душечка не знала. Почему? На Ворона не похоже. И больше того: зачем оставлять ее на наше попечение, если прежде он так долго старался охранить ее от нас?
Что-то тут нечисто. Не может быть, что Ворон просто сбежал, чтобы покопаться в тайнах Курганья. К сожалению, ни одного свидетеля допросить я не мог.
– Давно он так? – осведомился Одноглазый у Горшка.
Глаза у солдата были как блюдца. Он уже понял, кто мы. Может, мое самолюбие не такое уж и раздутое.
– Несколько месяцев.
– Было письмо. Бумаги, – произнес я. – Где они?
– У полковника.
– И что с ними сделал полковник? Сообщил Взятым? Или самой Госпоже?
Солдату захотелось поупрямиться.
– Малыш, мы не желаем тебе вреда. Ты был добр к нашему другу. Говори, а то худо будет!
– Полковник никому не сообщал, это точно. Он не мог их прочесть. Ждал, когда Грай очнется.
– Долго бы ему пришлось ждать, – проговорил Одноглазый. – Подвинься, Костоправ. Первым делом надо найти Ворона.
– Есть в здании кто-нибудь в такой час? – спросил я Горшка.
– Разве что пекари за мукой приехали. Но мука хранится в подвалах с другой стороны. Сюда не заглянут.
– Хорошо. – Интересно, насколько можно доверять его словам? – Следопыт, вы с псом Жабодавом стойте на страже.
– Одна проблема, – встрял Одноглазый. – Чтобы начать, нам нужна карта Боманца.
– О черт!
Я вышел в коридор, выглянул за дверь. Штаб неохотно горел под дождем. Бо́льшая часть стражников сражалась с огнем. Я вздрогнул. Там наши бумаги. Если Госпоже повезет, там они и сгорят. Я вернулся в комнату:
– У тебя есть более срочное задание, Одноглазый. Мои бумаги. Отправляйся за ними. А я доставлю карту. Следопыт, смотри за дверью. Мальчишку не выпускай, никого не впускай. Ясно?
Следопыт кивнул. Когда пес Жабодав находился рядом, уговаривать его не требовалось.
Я выскользнул наружу, в суматоху. Никто не обратил внимания. Быть может, стоит, пользуясь случаем, вынести Ворона? Из казармы я вышел беспрепятственно, кинулся по слякоти в «Синий хрен». Хозяин, кажется, был очень удивлен моим появлением. Я не задержался и не сообщил, что думаю о его гостеприимстве, а сразу взбежал наверх, пошарил в скрывающем заклятии, пока не нащупал полое копье. И обратно. Один убийственный взгляд хозяину – и снова под дождь.
Когда я вернулся, пожар уже погас. Солдаты разбирали обломки. Меня еще никто не останавливал. Я проскользнул в дом, где лежал Ворон, передал Одноглазому копье.
– Бумаги добыл?
– Еще нет.
– Чтоб тебя!..
– Они в коробке, в кабинете полковника. Какого еще беса тебе надо, Костоправ?
– Тьфу! Следопыт, выведи парня в коридор. Вы двое, мне нужно такое заклятие, чтобы он делал все, что прикажут, нравится ему это или нет.
– Что-что? – переспросил Одноглазый.
– Я хочу послать его за этими бумагами. Можете сделать так, чтобы он еще и вернулся?
Горшок стоял в дверях и тупо слушал.
– Без проблем.
– Приступайте. Понял, сынок? Одноглазый наложит на тебя чары. Будешь расчищать там завалы, пока не наткнешься на коробку. Принеси ее сюда, и мы снимем чары.
Он не выказал желания подчиниться.
– У тебя, конечно, есть выбор. Можно умереть крайне мучительной смертью.
– По-моему, он тебе не верит, Костоправ. Показать ему?
Выражение лица Горшка убедило меня, что он верит каждому слову. Чем больше он думал о том, кто мы, тем сильнее пугался.
Неужели мы заработали такую жуткую репутацию? Наверное, истории в пересказе обрастают подробностями.
– Надеюсь, он будет сотрудничать. Правильно, сынок?
Упрямство сдохло, и Горшок кивнул. Хороший парень. Жаль, что он верен нашим противникам.
– Начинай, Одноглазый. Чем быстрее, тем лучше.
– Что будем делать, когда закончим с этим? – спросил Гоблин, пока Одноглазый трудился.
– Черт, не знаю. Будем действовать по обстоятельствам. О конях пока не думаем, главное – фургон загрузить. Делаем шаг за шагом.
– Готово, – объявил Одноглазый.
Я поманил юношу, отворил входную дверь:
– Иди и принеси эту штуку, малыш. – Я шлепнул его по ягодице.
Горшок отбыл, метнув в меня смертоубийственный взгляд.
– Он тобой недоволен, Костоправ.
– Плевать на его недовольство. Иди к Ворону и займись своим делом. Не трать время. После рассвета тут станет более оживленно.
Я следил за Горшком, Следопыт караулил дверь в комнату. Никто нам не мешал. Горшок нашел то, за чем его послали, и воздержался от рассказа о том, как ему это удалось.
– Молодец, малыш, – похвалил я, забирая коробку. – А теперь марш к своему другу в комнату.
Мы появились за несколько секунд до того, как Одноглазый вышел из транса.
– Ну? – спросил я.
Колдун сориентировался не сразу.
– Будет сложнее, чем я ожидал. Но думаю, вытащим. – Он показал на карту, разложенную Гоблином на груди Ворона. – Он вот тут, застрял у внутреннего круга. – Колдун покачал головой. – Он никогда не говорил, что у него есть опыт?
– Нет. Но мне так казалось иногда. Помнишь тот случай в Розах, когда он выследил Загребущего в снежной буре?
– Он где-то кое-чему научился. То, что он сделал, – не базарные трюки. Но сил не хватило. – Колдун ненадолго задумался. – Жуткое это место, Костоправ. Правда жуткое – и ни на что не похожее. Он ведь не один там. В деталях рассказывать не стану, пока сами не побываем, но…
– Стой! Что значит – пока сами не побываем?
– Я думал, ты сообразишь. Нам с Гоблином придется туда лезть. Чтобы его вытащить.
– Почему обоим?
– Чтобы один мог прикрыть второго, если тот попадет в передрягу.
Гоблин кивнул. Настроение у них было деловое – это значит, что перепугались они до смерти.
– И много времени это займет?
– Понятия не имею. Немало. Сначала надо отсюда выбраться. Уйти в лес.
Хотелось спорить, но я не стал. Вместо этого вышел во двор.
Из-под завалов вытаскивали тела. Я поглазел немного, потом возникла мысль. Через пять минут мы с Горшком вышли из дома с носилками. Одеяло скрывало нечто похожее на изуродованное тело великана. С одной стороны высовывалась голова Гоблина, старательно изображавшего труп, с другой – ноги Одноглазого. Следопыт нес Ворона.
Бумаги лежали под одеялом вместе с колдунами.
Я и не надеялся с легкостью проскользнуть. Но мрачная кутерьма вокруг развалин слишком занимала стражников. Они как раз добрались до подвала.
Остановили нас только у ворот казармы, но Гоблин применил свое сонное заклятие. Сомневаюсь, что нас запомнили. Гражданские сновали взад и вперед, то помогая, то мешая спасателям.
Была и плохая новость. В подвале остались живые.
– Гоблин, вы с Одноглазым заберите наши вещи. И парня возьмите. Мы со Следопытом подгоним фургон.
Все шло хорошо. Даже слишком, подумал я, будучи пессимистом от рождения. Мы погрузили Ворона в фургон и направились на юг.
– Ну вот мы и выбрались, – произнес Одноглазый, как только въехали в лес. – Как быть с Вороном?
Я понятия не имел, как быть с Вороном.
– Тебе видней. Насколько близко ты подошел?
– Очень близко. – Он понял: я раздумываю, как бы нам поскорее выбраться из здешних краев.
– Душечка?
Я мог бы и не напоминать.
Нельзя сказать, что Ворон – центр ее мира. Она не говорит о нем иначе как вскользь. Но иногда Душечка плачет ночью во сне. Если из-за гибели Ворона, то мы не можем привезти его домой в таком виде. Это разобьет ей сердце.
В любом случае нужно поскорее вернуть его. Он лучше нас разбирается в происходящем.
Я обратился за помощью к Следопыту – никаких предложений. Его вообще не устраивал наш план действий. Будто он опасался соперничества со стороны Ворона.
– У нас есть он. – Одноглазый указал на Горшка, которого мы прихватили, чтобы не оставлять на верную гибель. – Его и используем.
Хорошая мысль.
За двадцать минут мы оттащили фургон с дороги на каменистую осыпь, чтобы не утонул в грязи. Колдуны сплели вокруг скрывающее заклятие и закидали фургон ветками. Вещи рассовали по котомкам. Ворона уложили на носилки, которые тащили мы с Горшком. Следопыт и пес Жабодав вели нас по лесу.