Все, что они хотели сказать друг другу, так и не прозвучало. Шепот подняла меня на ноги, втолкнула в камеру. Ее лицо оставалось каменным, но глаза полыхали.
– Черт, опять меня одолели, – прохрипел я и рухнул на койку.
Когда дверь захлопнулась, был день. Когда я проснулся, была ночь. Надо мной стояла Госпожа в прекраснейшем из своих обличий.
– Я предупреждала тебя, – сказала она.
– Ага. – Я попытался встать.
Все тело болело – как от пыток, так и от перенапряжения перед поимкой.
– Лежи. Я не пришла бы, не требуй этого мои собственные интересы.
– Иначе я бы и не позвал.
– Снова ты оказываешь мне услугу.
– Только в интересах самосохранения.
– Ты, как это у вас говорится, попал в костер со сковородки. Шепот потеряла сегодня немало людей. Как это случилось?
– Не знаю. Гоблин и Одноглазый… – Я заткнулся.
Чертово головокружение! Чертов ее участливый голос! Я и так слишком много сказал.
– Это были не они. У них сил не хватит призвать нечто подобное. Я-то видела трупы.
– Тогда и я не знаю.
– Верю тебе. Но… я видала такие раны прежде. Я покажу тебе, прежде чем мы отправимся в Башню.
Можно подумать, я сомневался.
– И когда будешь смотреть, помни, что последний раз люди умирали так в те времена, когда миром правил мой супруг.
Ничего не стыкуется. Но меня беспокоило не это, а мое собственное будущее.
– Он уже зашевелился. Гораздо раньше, чем я надеялась. Неужели он никогда не успокоится и не даст мне заняться своим делом?
А вот и стыкуется. Одноглазый говорил, что выбралась какая-то тварь. Из-за этого в ловушке оказался Ворон.
– Гад ты ползучий, Ворон! Опять за свое. – Из-за его своеволия Властелин чуть не вырвался на свободу при Можжевельнике. Ворон тогда решил позаботиться о Душечке. – Что ты натворил?
Но почему «оно» последовало за нами и защищало Гоблина с Одноглазым?
– Так это Ворон?
Ошибка номер два. Стареешь, Костоправ. Ну почему ты не можешь держать на замке свой болтливый язык?!
Госпожа наклонилась, положила ладонь ему на лоб. Я глядел на нее исподлобья, сбоку. Смотреть прямо не рисковал. Она действительно могла очаровать даже камень.
– Я скоро вернусь, – пообещала она, направляясь к двери. – Не бойся. В мое отсутствие тебе не причинят вреда.
Дверь закрылась.
– Вот-вот, – прошептал я. – Шепот не причинит. А ты?
Я огляделся. Неужели я закончу свои дни в этой клетке?
Шепот вывезла меня посмотреть на место бойни – где имперцы с собаками догнали Гоблина и Одноглазого. Очень, доложу вам, неприятное зрелище. Последний раз я видел нечто подобное, когда мы схватились с форвалакой в Берилле, прежде чем присоединились к Госпоже. Неужели тварь добралась до нас и теперь опять гоняется за Одноглазым? Но он же убил ее в битве при Чарах. Или нет?
Ведь Хромой-то выжил…
О да, без всяких сомнений. Он явился ко мне на второй день после отбытия Госпожи – держали меня, как я узнал, в старой крепости, в Сделке. Милый дружеский визит, прямо как в старые добрые времена.
Его присутствие я ощутил еще до того, как увидел Взятого. И ужас едва не отнял у меня разум.
Как он узнал?.. Шепот. Почти наверняка Шепот.
Он вплыл в мою камеру на маленьком ковре. Своему прозвищу Хромой уже не соответствовал. Он и передвигаться-то мог лишь на своем ковре. Он стал тенью живого существа, человеческим обломком, который поддерживали лишь колдовство и безумная пылающая воля.
Он вплыл в мою камеру, повисел, разглядывая меня. Я, как мог, изобразил безразличие – не получилось.
– Твое время истекло, – прошелестел призрачный голос. – Конец твоей повести станет долгим и мучительным. Я буду наслаждаться каждым его мгновением.
– Сомневаюсь. – Надо держаться выбранной роли. – Мамочке не понравится, что ты портишь ее имущество.
– Ее тут нет, лекарь. – Хромой отплыл назад. – Мы скоро начнем. Но прежде нам нужно кое-что обдумать.
Это сопровождалось безумным хохотком. Но я не уверен, что смеялся Хромой, или Шепот, или кто-нибудь из их подручных в коридоре.
– Но она здесь, – произнес голос.
Взятые застыли. Шепот побледнела. Хромой как будто скукожился.
Госпожа материализовалась из ниоткуда… нет, из облака золотой пыли. Она молчала. Взятые тоже не произнесли ни слова – что они могли сказать?
Я хотел было схохмить, но лучшая часть доблести возобладала. Тогда я попробовал сделаться совсем маленьким. Как таракан. Чтобы не заметили.
Правда, таракана можно раздавить, даже не заметив…
– Хромой, – произнесла наконец Госпожа, – тебе дали задание. И ты не получал разрешения покинуть пост. Но ты его покинул. Снова. С тем же результатом, что и в тот раз, когда отправился в Розы, чтобы напакостить Душелов.
Хромой сжался еще сильнее.
Это было чертовски давно. Одна из наших атак на тогдашних мятежников. А получилось, что мятежники напали на штаб Хромого, когда тот отлучился, пытаясь подложить Душелов свинью.
Значит, Душечка победила на равнине.
Настроение резко улучшилось. Теперь я знал, что восстание не подавлено.
– Иди, – приказала Госпожа. – И помни: больше прощения не будет. Отныне мы живем по тем жестким правилам, что установил мой муж. Следующий раз будет для тебя последним. И для тебя, и для любого из моих слуг. Поняли? Шепот? Хромой?
Они поняли. И очень многословно заверили ее в этом.
Видимо, был еще один уровень разговора, в слова не облеченный и оттого мне недоступный, потому что вышли Взятые совершенно убежденными, что их жизнь зависят от безусловного и беспрекословного выполнения не только буквы, но и духа приказов. Они потерпели поражение.
Госпожа пропала в тот самый миг, когда захлопнулась дверь камеры.
Во плоти она появилась незадолго до заката. Ее гнев еще не улегся. Из болтовни стражников я узнал, что Шепот тоже отослали на равнину. Там шли серьезные бои. Остальные Взятые справиться не могли.
– Покажи им, Душечка, – бормотал я. – Устрой кровавую баню.
Я старательно готовился встретить любую судьбу, какую бы для меня ни приготовили на складе ужасов рока.
Сразу после заката стражники вытащили меня из камеры. Ворона тоже. Вопросов я не задавал – все равно не ответят.
На центральном дворе крепости ждал ковер Госпожи. Солдаты положили на него Ворона, привязали. Мрачный сержант взмахом руки приказал мне залезть. Я послушался, удивив его тем, что знал, как это делать. Сердце трепыхалось в пятках. Я догадывался, куда мы полетим.
В Башню.
Ждал я полчаса. Наконец Госпожа пришла. Она показалась мне задумчивой. Я бы даже сказал, взволнованной и неуверенной. Она расположилась на ковре впереди, и мы взлетели.
Путешествие на ките намного удобнее и меньше треплет нервы. Летучий кит обладает массой, размерами.
Мы поднялись на тысячу футов и двинулись на юг, делая вряд ли больше тридцати миль в час. Перелет будет долгим, если только не намечены остановки.
Примерно через час Госпожа обернулась ко мне. В темноте я едва мог различить черты ее лица.
– Я побывала в Курганье, Костоправ, – сказала она.
Я промолчал, не зная, чего от меня ждут.
– Что вы сделали? Кого освободили ваши колдуны?
– Никого.
Она посмотрела на Ворона:
– Возможно, путь есть. – И после паузы: – Я знаю того, кто вырвался на свободу… Спи, лекарь. Поговорим в другой раз.
И я заснул. А проснулся уже в другой камере. По мундирам стражников понял, что новой моей тюрьмой стала Башня в Чарах.
39Чары. Гость
За мной пришел полковник из личной охраны Госпожи. Он был почти вежлив. Ее слуги постоянно затруднялись определить мой статус. Бедняги. В их иерархический порядок я никак не вписывался.
– Она требует вас, – сообщил полковник.
С ним была дюжина солдат. На почетную гвардию мало похоже. Но и на палачей не смахивают.
Впрочем, какая разница? Я пойду, иначе им пришлось бы меня тащить.
Выходя из комнаты, я обернулся. Ворон был еще жив. Полковник проводил меня до дверей во внутренней Башне, которая стоит в недрах Башни наружной. Немногие бывали здесь, и уж совсем единицы отсюда возвращались.
– Идите, – сказал он. – Я слыхал, вам тут доводилось бывать. Вот и ступайте.
Я шагнул за порог. Обернувшись, увидел только глухую стену. Закружилась голова, потом это прошло, и я оказался совсем в другом месте. Женский силуэт вырисовывался на фоне окна, хотя покои Госпожи находятся в самой середине Башни.
– Подойди.
Я повиновался. Госпожа указала в не-окно. Я выглянул, там полыхал город. Над ним парили Взятые, метали тут же гаснущие разряды в фалангу опустошавших город летучих китов. На одном из китов летела Душечка. Пока чудовища оставались в ее безмагии, они были неуязвимы.
– Они еще не победили, – напомнила Госпожа, прочтя мои мысли. – Оружие смертных достигает их. И твою бандитку. Я тоже. Но это не важно. Я решила приостановить боевые действия.
Я рассмеялся:
– Тогда мы выиграли!
В первый раз мне удалось задеть ее своей болтовней. Большая ошибка – смеяться над Госпожой. Чувства могут заставить ее пересмотреть решение, принятое рассудком.
– Вы не выиграли ничего. Если смена приоритетов производит такое впечатление, я не стану отводить войска. Я изменю направление основного удара.
Чтоб ты сдох, Костоправ! Научишься когда-нибудь держать пасть на замке? Да ты любого уговоришь пропустить тебя через мясорубку.
Взяв себя в руки, она повернулась ко мне. Госпожа в двух шагах от меня.
– Сарказм оставь для своих летописей. А в разговоре со мной будь готов заплатить цену.
– Понимаю.
– Так я и думала.
Она снова глянула в не-окно. На далекий город – похоже, на Стужу – рухнул, полыхая, летучий кит, попавший под залп невиданно огромных баллист. Сюрпризы могут устраивать и двое.
– Как продвигается перевод?
– Что?
– Документы, которые ты нашел в Облачном лесу, отдал моей покойной сестре, по прозвищу Душелов, потом отнял у нее, вручил своему приятелю Ворону, а теперь забрал и у него. Те бумаги, в которых, как ты полагаешь, скрыт ключ к вашей победе.