– Ах, те документы? Плохо движется перевод. Почти никак.
– И не продвинется. Того, что ты ищешь, там нет.
– Но..
– Ты пошел по ложному следу. Да-да, я знаю: бумаги собрал Боманц, значит в них непременно должно быть мое истинное имя. Так? Но мое имя стерто везде – кроме, возможно, памяти моего супруга. – Она внезапно отдалилась. – Победа при Можжевельнике обошлась дорого.
– Он слишком поздно усвоил урок Боманца.
– Так ты заметил? У него достаточно сил, чтобы извлечь сведения из случившегося… Нет моего имени в бумагах. А вот его имя есть. Потому-то они так привлекали мою сестру. Она увидела возможность свергнуть нас обоих. Она знала меня. Мы ведь с ней росли вместе. И друг от друга нас спасала только тщательно сплетенная охранная сеть. Нанимая вас в Берилле, она хотела всего лишь одолеть меня. Но когда ты добыл эти документы…
Она не столько объясняла, сколько размышляла вслух.
Меня озарило.
– Ты не знаешь его имени!
– Этот союз не был браком по любви, лекарь. Всего лишь неустойчивое перемирие. Скажи, как мне получить эти документы?
– Никак.
– Тогда проиграем мы все. Это правда, Костоправ. Пока мы тут спорим, пока наши с тобой сторонники режут друг другу глотки, общий наш враг стряхивает цепи. Все смерти, что ты видишь, будут напрасны, если Властелин вырвется на свободу.
– Уничтожь его.
– Это невозможно.
– В городке, где я родился, ходит легенда о человеке столь могучем, что он осмелился потешаться над богами. Но в конце его мощь оказалась всего лишь гордыней, ибо есть сила, перед которой склоняются даже боги.
– Так в чем суть?
– Смерть побеждает всех, если переиначить старинную поговорку. Даже Властелин не может каждый раз побеждать в борьбе со смертью.
– Есть способы, – признала Госпожа. – Но не без этих бумаг. А сейчас возвращайся к себе и поразмысли. Мы еще поговорим.
Как-то внезапно меня выставили. Госпожа повернулась к горящему городу, и я вдруг понял, где тут выход. Непреодолимая сила погнала меня к двери. Секунда головокружения – и я снаружи.
Припыхтел полковник, провел меня в камеру.
Я плюхнулся на койку и, как было приказано, стал размышлять.
Властелин шевелится, тому свидетельств достаточно, но… Слишком потрясло меня, что бумаги не содержат того рычага, на который мы так надеялись. Эту новость я должен либо проглотить, либо отвергнуть, и мой выбор будет иметь серьезные последствия.
Госпожа пользовалась мной в своих целях. Конечно. Мне представилось несколько возможностей – все малоприятные и все вполне осмысленные…
Она сама сказала: если Властелин вырвется – нам всем конец, что хорошим ребятам, что плохим.
Я заснул. И видел сны, но не запомнил. Проснувшись, я обнаружил еще горячий обед на столике, которого прежде не было. А еще на столике имелся полный набор письменных принадлежностей.
Она ожидает, что я продолжу вести Анналы.
Я умял половину обеда, прежде чем заметил отсутствие Ворона. Беспокойство впилось в меня с новой силой. Куда его унесли? Зачем? Для чего он мог понадобиться Госпоже? Как рычаг?
Странно течет время в Башне.
Когда я покончил с обедом, явился давешний полковник. Все с теми же солдатами.
– Она требует вас снова, – объявил он.
– Опять? Я же только что оттуда.
– Четыре дня назад.
Я потрогал щеку. В последнее время я носил только небольшую бородку. А теперь весь зарос. Вот так. Заснул, называется.
– Бритву нельзя ли одолжить?
Полковник чуть заметно улыбнулся:
– А как вы думаете? Позовем цирюльника. Идете?
Можно подумать, у меня есть выбор. Лучше идти самому, пока не потащили.
Процедура та же. Госпожа вновь стояла у окна. Теперь там виднелись осажденные укрепления Шепот в каком-то углу равнины. Тяжелых баллист не было. Летучий кит заставлял гарнизон держаться в укрытиях, в то время как бродячие деревья разбирали внешнюю стену простейшим способом – прорастая в нее до полного ее разрушения. Так джунгли ломают покинутый город, только этот лес сносил постройки в десять тысяч раз быстрее обычного.
– Вся пустыня поднялась против меня, – сказала она. – Атаки на форпосты Шепот до неприятного разнообразны.
– Подозреваю, что твое присутствие вызывает там недовольство. Я думал, ты собираешься выйти из боя.
– Я пыталась. Твоя глухая крестьянка не хочет мне помочь. Подумал?
– Я спал, а не думал. И тебе об этом известно.
– Да-да. У меня были неотложные дела. Теперь я могу посвятить внимание этой проблеме.
Ее взгляд вызывал желание бежать подальше… Она махнула рукой. Я застыл. Она приказала мне отойти и сесть в кресло. Я подчинился, не способный стряхнуть чары, хотя знал, что последует за этим.
Госпожа встала передо мной, закрыв один глаз. Открытый становился все больше и больше. Вот он надвинулся, поглотил меня…
Кажется, я завизжал.
Это стало неизбежностью с того момента, как меня схватили, пусть я и тешил себя надеждами. Теперь она выпьет мой разум, как паук высасывает муху…
Очнулся я в камере, чувствуя себя так, точно побывал в аду. Голова раскалывалась. Чтобы встать и проковылять к сумке с лекарствами (которую мне вернули, изъяв ядовитые снадобья), потребовались героические усилия. Я приготовил себе настой ивовой коры – это заняло небольшую вечность, огня-то у меня не было.
Когда я, матерясь, посасывал горьковатую бурду, пришел какой-то тип. Незнакомый. Типа, кажется, удивило, что я уже встал.
– Добрый день, – сказал тип. – Быстро вы оправились.
– А ты кто такой, твою мать?
– Лекарь. Обязан вас проверять ежечасно. Мы ожидали, что вы еще долго не очнетесь. Голова болит?
– Охрененно.
– Злитесь. Это хорошо. – Он поставил свой мешок рядом с моей сумкой, куда не преминул заглянуть. – Что принимали?
Я объяснил и поинтересовался:
– Почему хорошо-то?
– Иногда наступает полное безразличие. Так и угасают.
– Да-а?
А не вышибить ли мне из него дух, просто развлечения ради? Сплин разогнать. А толку? Обязательно влетит громила-стражник, и мне станет еще больнее. Да и труд этот слишком тяжелый.
– Вы тут на особом положении?
– Надеюсь, что да.
Слабая улыбка.
– Выпейте. Это получше настоя из коры.
Я выхлебал предложенную микстуру.
– Она очень волнуется. Первый раз вижу, чтобы она беспокоилась из-за подвергнутого глубокой проверке.
– Даже так? – Дурное настроение как-то улетучилось. Микстура подействовала быстро и сильно. – Что это за зелье? Мне пригодилась бы пара бочек.
– Вызывает привыкание. Его получают из сока верхних четырех листьев травы парсифаль.
– Первый раз слышу.
– Редкое растение, – ответил лекарь, продолжая меня осматривать. – Растет в каких-то Полых холмах. Туземцы используют его как наркотик.
Отряд проходил когда-то через эти жуткие места.
– Я и не знал, что там есть туземцы.
– Их еще меньше, чем этой травы. В совете поговаривают, что после войны траву будут выращивать на плантациях. Как лекарство. – Он пощелкал языком, чем очень напомнил мне беззубого старца, у которого я учился лекарскому ремеслу. Странно. Я столько лет не вспоминал о нем. И еще более странно – на поверхность сознания выплывали, как глубинные рыбы на свет, давние воспоминания. Госпожа хорошо взболтала мои мозги.
Я не стал расспрашивать о коммерческом выращивании лекарственных трав, хотя эта идея решительно не соответствовала сложившемуся у меня образу Госпожи. Злодеи обычно не стремятся унимать чужую боль.
– Как вы к ней относитесь?
– К Госпоже? Сейчас – не слишком ласково. А ты?
Он не ответил на вопрос.
– Она желает увидеться с вами, как только придете в себя.
– Ожидает – значит приказывает, – сказал я. – Мне уже кажется, что я не совсем пленник. Как насчет выпустить меня на прогулку по крыше? Оттуда я вряд ли убегу.
– Я выясню, разрешено ли это. А пока можете размяться здесь.
Ха-ха. Единственная моя разминка – кувырки извилин. Просто хочется выбраться из четырех стен.
– Ну что, я еще жив? – спросил я, когда лекарь завершил осмотр.
– Пока – да. Хотя я очень удивлен, как вы при вашем отношении к делу выжили в таком подразделении, как Черный Отряд.
– Там меня любят. Боготворят. Волоска на моей голове не тронут. – Настроение опять ухудшилось, когда он помянул Отряд. – Ты не знаешь, давно ли я тут торчу?
– Нет. Полагаю, не меньше недели. Возможно, дольше.
Так. Подозреваю, не меньше десяти дней. Если наши колдуны, путешествуя налегке, очень поторопятся и если их путь останется неизвестен… За это время они могли пройти миль четыреста. Просто очередной великанский шаг, один из великого множества. Проклятье!
Тянуть время уже бесполезно, Госпожа знает все, что знаю я. Интересно, пригодится ли это ей? И удивит ли?
– Как там мой друг? – спросил я во внезапном приступе вины.
– Не знаю. Его перевезли на север, потому что связь с его душой готова была порваться. Я уверен, при следующей вашей встрече Госпожа поднимет этот вопрос. Я закончил. Счастливо оставаться.
– Весельчак ублюдочный.
Он вышел, ухмыляясь.
Профессионал.
Через пару минут явился полковник:
– Мне передали, что вы хотите выйти на крышу.
– Ага.
– Когда надумаете прогуляться, скажите охраннику. – Что-то его еще томило. – В вашем отряде дисциплина какая-нибудь есть? – спросил он после короткой паузы.
Его раздражало, что я не обращаюсь к нему «сударь». Мне пришло в голову несколько хамских ответов, но я подавил желание их высказать. Мой статус не долго может оставаться загадочным.
– Да. Хотя и слабее, чем в прежние времена. После Можжевельника нас осталось слишком мало, чтобы такой порядок окупался.
Хороший ход, Костоправ. Пусть оправдываются. Напомни им, что в нынешнее жалкое состояние Отряд пришел, сражаясь за Госпожу. И напомни, что первыми сдавались сатрапы империи. Офицеры должны это знать. И думать об этом хоть иногда.