Вскарабкавшись на гребень холма в десяти милях от Норы, мы наткнулись на очередного менгира. Тот стоял себе у дороги и ничего не делал – двадцать футов ненормальной горной породы.
– Это и есть говорящий камень? – спросила Госпожа тоном усталой туристки.
– Ага. Эй, валун, я вернулся.
Менгир промолчал. Мы прошли мимо. Когда я оглянулся, камня уже не было.
Изменилось не многое. Однако, перевалив через гребень последнего холма, я обнаружил у ручья лес бродячих деревьев. Брод охраняла толпа менгиров, как живых, так и мертвых; среди них носились вывернутые верблюдокентавры. Праотец-Дерево стоял в гордом одиночестве и звенел, хотя был полнейший штиль. Под клочковатыми облачками одиноко парила сарычеобразная птаха – возможно, та самая, что уже несколько дней следила за нами. Но человеческого присутствия – ни следа. Куда Душечка дела свою армию? Не в Нору же запихнула?
На мгновение меня охватил страх, что крепость оставлена. Но когда мы переехали через ручей, из кораллов вышли Эльмо и Молчун.
Я ласточкой слетел с коня и сграбастал их обоих в охапку. Обнимались молча. Ни единого вопроса – в лучших традициях Черного Отряда.
– Проклятье! – прошептал я. – Проклятье, как же хорошо снова видеть ваши рожи. Я слыхал, что вас на западе в порошок стерли.
Эльмо с легким любопытством глянул на Госпожу.
– Ох… Эльмо, Молчун, – это Ардат.
Она улыбнулась:
– Очень приятно познакомиться. Костоправ так много о вас рассказывал.
На самом деле я ни слова не промолвил. Правда, она-то читала мои Анналы. Спешившись, она протянула руку, и мои товарищи обалдело пожали ее, – по их понятиям, обращаться на равных можно было только с Душечкой.
– Ну, пошли вниз, – сказал я. – Мне тысячу новостей надо сообщить.
– Да-а? – произнес Эльмо.
В сочетании со взглядом на дорогу за моей спиной это подразумевало многое. Кое-кто из ушедших со мной не вернулся.
– За нами гналась половина Взятых. Нас разметало, я так и не смог никого отыскать. Но об их поимке тоже не слыхал. Пошли вниз. Надо доложить Душечке. Новости невероятные. И дайте пожрать чего-нибудь. Приходилось есть стряпню друг друга, а из моей спутницы повар еще хуже, чем из меня.
– Брр. – Эльмо вздрогнул и огрел меня по спине. – И ты жив?
– Да, я крепкий старый стервятник, Эльмо. Пора бы запомнить. Черт, я… – Я понял, что несу уже полный бред, и ухмыльнулся.
– Добро пожаловать домой, Костоправ, – прожестикулировал Молчун.
– Давай, – подбодрил я Госпожу, когда мы достигли входа в Нору, и взял ее за руку. – Пока глаза не привыкнут; темно тут, как в могиле. И приготовься к вони.
О боги, какая мерзость! Тут и навозный червь задохнется.
Внизу бурлила жизнь. Когда мы проходили мимо, наступала внимательная тишина, за нашими спинами шум возобновлялся. Молчун вел нас прямо в зал совещаний. Эльмо откололся по дороге – пошел добывать нам обед.
Когда мы входили, я заметил, что все еще цепляюсь за руку Госпожи. Та улыбнулась мне, но в улыбке было больше нервного ожидания. Говорите мне теперь про поход в логово дракона. Я слегка пожал ей руку – такой уж я смелый.
Душечка выглядела измотанной. Как и Лейтенант. Было там еще с дюжину человек, почти все незнакомые. Видимо, они явились после того, как имперцы эвакуировали войска с периметра равнины.
Душечка надолго припала ко мне. Так надолго, что я покраснел. Мы с ней, вообще-то, к излияниям чувств не склонны. Наконец она отпустила меня и глянула на Госпожу с некоторой ревностью.
– Это Ардат, – показал я. – Она поможет мне переводить. Хорошо знает древние языки.
Душечка кивнула, не задавая вопросов. Уж настолько мне тут доверяют.
Принесли еду. Эльмо приволок стол и табуреты, выгнал всех, кроме меня, Лейтенанта, Молчуна и Госпожи, – да еще сам остался. Госпожу он тоже хотел отослать, но не решился.
Пока мы ели, я урывками, когда рот и руки были свободны, рассказывал свою историю. Было несколько трудных моментов, особенно когда я сообщил Душечке, что Ворон еще жив. Теперь, задним числом, я полагаю, что для меня это было тяжелее, чем для нее. Я ожидал, что она разволнуется или сорвется в истерику. Ничего подобного не случилось.
Вначале она просто отказалась мне верить. Я понимал – Ворон до своего исчезновения был центром ее мира. Она не могла представить, чтобы он включил ее в величайший спектакль своей жизни ради того, чтобы пошарить вокруг Курганья. Это казалось бессмысленным – Ворон никогда не лгал ей.
Я тоже не видел тут смысла. Но, как я уже отмечал, у меня возникало подозрение, что в этой истории есть двойное дно. Я догадывался, что Ворон бежал не к чему-то, а от чего-то.
Спорила Душечка недолго. Она не из тех, кто неспособен признать неприятную истину. С этой болью она справилась лучше, чем я ожидал, – возможно, худшее уже отболело много лет назад.
Однако нынешнее состояние Ворона ничуть Душечку не успокаивало, а она и без того находилась в расстроенных чувствах после поражения под Лошадью – предвестника поражений более серьезных. Она уже подозревала, что ей придется сражаться против имперцев без помощи тех сведений, за которыми меня посылали.
Всеобщее уныние я вызвал, объявив о провале миссии и добавив:
– Из достоверных источников мне известно: того, что мы искали, в бумагах просто нет. Хотя я не могу быть уверен, пока мы с Ардат не закончим наше дело.
Зато я кратко пересказал то, что вычитал в бумагах Ворона перед тем, как потерять их.
Прямой лжи я не допускал. Потом, когда правда раскроется – а она раскроется, – обмана мне не простят. Я только опустил некоторые детали. Даже рассказал о плене, допросе и заключении.
– Так какого дьявола ты делаешь здесь? – осведомился Эльмо. – Почему ты вообще жив?
– Нас отпустили. Меня и Ардат. После той заварушки под Лошадью. Это было сообщение. Со мной передали другое.
– И какое?
– Если только вы не глупы и не слепы, то должны были заметить, что вас не атакуют. Госпожа приказала прекратить все боевые действия против мятежников.
– Почему?
– Не хочет тратить силы. Властелин снова зашевелился.
– Кончай, Костоправ. Мы с ним разделались еще под Можжевельником.
– Я был в Курганье. Видел сам. Лейтенант, эта тварь скоро вырвется. Одно из ее созданий уже на свободе и, возможно, гоняется сейчас за Одноглазым с товарищами. Меня Госпожа убедила. Властелин вот-вот сорвется с цепи – и это будет пострашнее Можжевельника. – Я повернулся к Госпоже. – Ардат, как мы там считали? Я сбился со счета на равнине. Когда мы выезжали, оставалось девяносто дней.
– Сюда вы добирались восемь, – подсказал Эльмо.
Я поднял бровь.
– Менгиры.
– Ну да, конечно. Восемь дней. Из девяноста – это в худшем случае. Через восемьдесят два дня Великий курган отворится. – И я подробно рассказал, как разливается река Великая Скорбь.
Лейтенанта я не убедил. Эльмо – тоже. И я не винил их. Госпожа коварна, и замыслы ее хитроумны. А наши поганцы всех судят по себе. Я не входил в миссионерский раж – я и сам не до конца верил в грядущую катастрофу.
Верят мне эти двое или нет – не важно. Решения принимает Душечка.
Она потребовала, чтобы вышли все, кроме меня. Я попросил Эльмо показать Ардат подземелье и подыскать ей комнату. Он глянул на меня искоса, – как и все остальные, он подумал, что я подружку домой приволок.
Мне с трудом удалось удержаться от улыбки. Столько лет меня изводили из-за романтической чепухи, что я кропал, когда мы только-только поступили к Госпоже на службу. А теперь я привел Госпожу в свой дом.
Мне казалось, что Душечка захочет поговорить о Вороне. Я не ошибся, но меня здорово удивило, когда пальцы ее показали:
– Она прислала тебя, чтобы заключить союз?
Сообразительная чертовка.
– Не совсем, но в сущности да.
Я постарался описать все подробности, как известные, так и домысленные. Язык знаков – очень медленное дело, но Душечка оставалась спокойна и терпелива – то, что творилось в ее душе, никак не проявлялось внешне. Мы перешли к ценности вороха бумаг, лежащего в моей комнате. Вернее, к отсутствию таковой. О Вороне она не сказала ни слова. Как и об Ардат, хотя моя спутница явно не выходила у нее из головы.
– Госпожа права в том, – показала Душечка, – что, когда Властелин готов восстать, старые свары отступают. Меня беспокоит другое: реальна ли угроза? Или это всего лишь хитроумная интрига, на которую, как мы знаем, Госпожа способна?
– Реальна, – ответил я. – Меня убедил Ворон. Он был уверен в этом задолго до того, как у слуг Госпожи появились первые подозрения. Насколько я знаю, их убедили именно собранные им свидетельства.
– Гоблин и Одноглазый – они живы?
– Я не слыхал, чтобы их поймали.
– Они должны быть где-то недалеко. Документы. Ключ все же в них.
– Даже если в них нет имени Госпожи, а только имя ее супруга?
– Она желала их видеть?
– Подозреваю, да. Меня отпустили по определенному поводу, но причины за этим поводом я не вижу.
– Так я и думала. – Душечка кивнула.
– Но я убежден – она искренна. Властелин представляет опасность более грозную и близкую. А предусмотреть, каким способом она может предать нас, несложно.
– Остается Ворон. Вот мы и приехали.
– Да.
– Я подумаю, Костоправ.
– У нас мало времени.
– У нас все время в мире. Я подумаю. А вы с подружкой пока переводите.
Я понял: меня отсылают еще до того, как мы добрались до причины этой приватной беседы. Лицо у Душечки было каменное. Что творится за камнем – не разберешь. Я медленно двинулся к дверям.
– Костоправ, постой, – показала она.
Я остановился. Начинается.
– Кто она, Костоправ?
Проклятье! Опять меня обошли. Холодок по спине. Чувство вины. Я не хотел врать Душечке в лицо.