А Гоблин и не думал успокаиваться. Не хотел он играть и свою обычную роль. Подобрав валявшийся меч, коротышка попер на Одноглазого.
Я не удержался от улыбки. Этот зазубренный меч огромен, а Гоблин так мал и зол – просто карикатура на воина. Кровожадная карикатура.
Эльмо не смог совладать с ним. Я позвал на помощь. Кто-то догадался плеснуть Гоблину на спину воды. Он развернулся, выругался и забормотал убийственное заклинание.
Дело принимало совсем плохой оборот. На Гоблина набросилась дюжина солдат, его снова окатили водой. Это несколько убавило пыл коротышки. Когда мы отобрали меч у колдуна, тот уже выглядел сконфуженным. Смотрел на всех вызывающе, но без злобы.
Я отвел его к огню и усадил.
– Какая муха тебя укусила?
Боковым зрением я видел Капитана. Одноглазый стоял перед ним, понурив голову, – получал суровую нахлобучку.
– Не знаю, Костоправ. – Гоблин обмяк, глядя на языки пламени. – Как-то вдруг все обрыдло донельзя. И эта засада сегодняшняя… Все одно и то же. Новые провинции, а в них новые мятежники. Они размножаются, как навозные мухи в коровьей лепешке. Я уже стар, но до сих пор ничего не сделал, чтобы мир стал хоть немного лучше. Да если на то пошло, каждый из нас постарался его изгадить. – Он покачал головой. – Нет, неправильно. Не это я хочу сказать, вот только слов подобрать не могу.
– М-да, похоже на эпидемию.
– Что?
– Ничего, просто мысли вслух.
Эльмо, я, Гоблин. Не слишком ли много людей в последнее время задумалось о смысле жизни? Что-то неладно в Черном Отряде. Были у меня кое-какие подозрения, но не было желания их анализировать. Слишком уж тоскливое это занятие.
– Нам нужна хорошая встряска, – сказал я. – После Чар мы ничем серьезным не занимались.
И пусть это лишь наполовину правда, переделки, заставляющие сосредоточиться только на выживании, годятся для лечения симптомов, но не болезни. Как врач, я не видел в этом смысла. Что толку загонять болезнь вглубь? Необходимо ее выявить и искоренить.
– Что нам нужно, так это вера. – Треск поленьев в камине почти заглушал шепот Гоблина. – Хоть во что-нибудь.
– Ага, – согласился я. – И это тоже.
С улицы донеслись отчаянные вопли пленников, которые наконец поняли, для кого копают могилы.
9Можжевельник. Плата за смерть
День проходил за днем, и Шеда все сильнее донимал страх. Позарез нужны были деньги. Карр уже распустил слух, что Шеду предстоит послужить для других примером.
Замысел бандита был ясен: запугать тавернщика, чтобы отписал ему «Лилию». Не бог весть какое шикарное заведение, но, черт побери, не слишком ли жирный кусок для громил? Карр выручит за него в несколько раз больше, чем заплатит сам. Или превратит таверну в бордель. А Маррон Шед вместе с матерью окажется на улице и подохнет под жуткий злорадный вой зимних ветров.
«Прикончи кого-нибудь, – сказал Карр. – Ограбь».
Шед был уже готов и на то и на другое. Чтобы сохранить «Лилию» и защитить мать, он бы пошел на все.
Эх, были бы у него приличные клиенты! Но в таверне давно никто не селится, кроме попрошаек и жуликов. Да и те приходят на одну ночь. И пока он не приведет «Лилию» в порядок, не видать ему состоятельных гостей. А без денег с этой задачей не справиться.
В дверь ворвался Аса. Бледный от страха, он подбежал к стойке.
– Не нашел хворосту? – спросил Шед.
Коротышка покачал головой и бросил на стойку пару гершей:
– Налей.
Шед сложил монеты в ящик. Не спросил, откуда они, – у денег родословной не бывает. Он наполнил кружку, Аса нетерпеливо протянул руку.
– Э нет, – сказал тавернщик. – Сначала расскажешь.
– Шед, ты чего? Я же заплатил.
– Заплатил. А заказ получишь, когда я узнаю, почему ты так трясешься.
– Где Ворон?
– Наверху, дрыхнет.
Ворона в зале не было всю ночь.
– Ну дай же мне выпить, Шед, – сделал еще одну слабую попытку дрожащий Аса.
– Говори.
– Ладно. На меня насели Карр с Рыжим. Спрашивали о Вороне.
Вот теперь ясно, откуда у Асы деньги. Он пытается продать Ворона.
– Дальше.
– Ну, просто хотят узнать о нем побольше.
– Что именно их интересует?
– Выходит ли он когда-нибудь отсюда.
– Зачем им это?
Аса замялся. Шед отодвинул кружку подальше.
– Ну хорошо, хорошо. Карр посылал двоих следить за ним. Те пропали. Как в воду канули. Карр в бешенстве.
Шед отдал Асе вино. Тот одним глотком осушил кружку.
Тавернщик покосился на лестницу. Его передернуло при мысли, что он недооценивал Ворона.
– А что Карр сказал обо мне?
– Не помешала бы вторая кружечка.
– Будет. Выкладывай.
– Да ты не нужен мне больше, Шед. У меня появились хорошие связи. Могу теперь в любой момент перейти под крылышко Карра.
Шед крякнул и превратил лицо в непроницаемую маску.
– Твоя взяла. – Он налил вино.
– Карр хочет отнять у тебя дело, Шед. Чего бы это ни стоило. Он решил, что ты заодно с Вороном. – Зловещая улыбочка. – Только ему невдомек, откуда у тебя столько наглости, чтобы брыкаться.
– Нет у меня никакой наглости, Аса. И с Вороном ничего общего. Ты это знаешь.
Аса наслаждался моментом.
– Я так и пытался объяснить Карру. Но он даже слушать не захотел.
– Допивай и выметайся.
– Шед? – В голос Асы моментально вернулась обычная плаксивая нотка.
– Ты не глухой. Вон отсюда. Топай к новым друзьям. Посмотрим, надолго ли ты им понадобился.
– Шед!..
– Они тебя вышвырнут, Аса. Будешь мерзнуть на улице вместе со мной и моей мамой. Проваливай, кровосос.
Аса допил вино и выскользнул, втянув голову в плечи. Он чувствовал, что Шед прав. Дружба с Карром будет хрупкой и недолговечной.
Шед попытался предупредить Ворона. Тот пропустил слова мимо ушей.
Тавернщик протирал кружки, наблюдая, как Ворон болтает с Душечкой на молчаливом языке знаков, и ломал голову: кого бы ограбить в верхней части города? В утренние часы он обычно разглядывал Душечку и раздумывал, как бы к ней подступиться. Но дикий ужас перед улицей, который не отпускал его в последние дни, заглушал похотливые мысли.
Сверху донесся крик, – похоже, визжит свинья, которой полоснули ножом по горлу.
– Мама!
Шед взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Мать стояла в дверях большой спальни. Она задыхалась.
– Мама? Что случилось?
– Там человек! Мертвый!
У Шеда подпрыгнуло сердце. Он ринулся в комнату. На правой нижней койке лежал старик.
На ночь здесь расположились четыре постояльца. По шесть гершей с носа. Комната шести футов в ширину и двенадцати в длину, с двадцатью четырьмя нарами, установленными в шесть ярусов. Когда все они были заняты, Шед брал по два герша за возможность спать на полу, привалившись спиной к веревке, которая пересекала комнату посередине.
Шед дотронулся до старика. Холодный. Значит, уже несколько часов, как отошел.
– Кто он? – спросила старая Джун.
– Не знаю.
Шед пошарил в его лохмотьях. Четыре герша, железное кольцо.
– Проклятье! – Он не мог забрать найденное – могильные сторожа, не обнаружив ничего ценного на теле, заподозрят неладное. – Сглазили нас, что ли? Четвертый мертвяк за год.
– Что поделать, сынок. Все наши клиенты уже одной ногой в Катакомбах.
Шед сплюнул:
– Пошлю-ка я за сторожами.
– Он так долго этого ждал, – произнес чей-то голос, – что может и еще немного полежать.
Шед резко обернулся. За спиной его матери стояли Ворон с Душечкой.
– Чего?
– Он может решить твои проблемы, – сказал Ворон.
В ту же секунду пальцы Душечки замелькали в воздухе, да так быстро, что Шед не смог разобрать и одного знака из двадцати. Похоже, она убеждала Ворон не делать чего-то. Тот не обращал внимания.
– Шед! – предостерегающе воскликнула Джун.
– Не беспокойся, мама. Я с этим разберусь. Займись своими делами.
Джун была слепой, но, когда здоровье позволяло, она старалась выполнять работу горничной, то есть выносить нечистоты и вытряхивать блох и вшей из постелей. Если же хворь приковывала ее к кровати, Шед звал своего кузена Дурня, такого же никчемного, как Аса, и вдобавок обремененного семьей. Тавернщик нанимал Дурня исключительно из жалости к его жене и детям.
Шед спустился в зал, Ворон, все еще споря с Душечкой, последовал за ним. Тавернщику вдруг подумалось, что наверняка Ворон с ней спит. Не пользоваться таким справным женским телом – это же вопиющее расточительство.
Как может мертвец с четырьмя гершами в кармане спасти Шеда от Карра? Ответ: законным путем – никак.
Ворон уселся на любимую табуретку и рассыпал по столу пригоршню мелочи.
– Вина. И себе возьми кружку.
Шед отправил монеты в ящик. Как же мало там денег! И как же он устал трястись над каждым гершем! Тавернщик уныло вздохнул. Он обречен. Пусть даже долг будет каким-то чудесным образом погашен, это все равно ничего не изменит.
Он поставил кружку перед Вороном и уселся. Шед чувствовал себя дряхлым стариком. Как же он изнурен и опустошен…
– Объясни, – сказал он Ворону.
– Кто этот доходяга? Откуда взялся?
Шед пожал плечами:
– Обычный человек, решивший провести ночь в тепле. Таких в Котурне полно.
– Годится. – Это было произнесено таким тоном, что Шеда пробрал озноб.
– Ты предлагаешь то, о чем я подумал?
– А о чем ты подумал?
– Гм… Какой прок от трупа? Если даже могильные сторожа ничего с ними не делают, просто складывают в Катакомбах?..
– Предположим, есть покупатель.
– Я так и понял.
– И?
– Ну и что делать-то? – Голос Шеда был едва слышен.
У тавернщика просто не укладывалось в голове столь отвратительное преступление. Даже самый последний из городских мертвецов почитается больше, чем любой живой человек. Покойник свят. Выгородка – сердце Можжевельника.
– Очень просто. Ночью перетащи мертвяка к задней двери. Это ты можешь сделать?