– Тщетные мечты, – сказал Капитан. – Я не хочу больше об этом говорить.
– Как скажете. А чем мы дальше будем здесь заниматься?
– Сегодня прибывает Госпожа. Шепот говорит: штурм начнется, когда сложатся благоприятные обстоятельства.
Я посмотрел на Черный замок.
– Да, – проворчал Капитан, – задачка не из простых. Может вообще ничего не получиться, даже при поддержке Госпожи.
– Если она спросит обо мне, скажи, что я умер. Или что-нибудь в этом роде.
В ответ появилась улыбка.
– Костоправ, она же твоя…
– Ворон, – оборвал его я. – Я знаю о нем то, что может всем нам стоить головы. Молчун тоже знает. Поскорее отправь его куда-нибудь подальше от Черепицы. Нам обоим не стоит встречаться с Оком.
– Получается, что и мне не стоит. Ведь ты сейчас кое на что намекнул. Придется испытать судьбу, Костоправ.
– Хорошо. Только не надо наводить Госпожу на опасные мысли.
– Должно быть, она давно тебя забыла, Костоправ. Ты же простой солдат.
38Можжевельник. Штурм
Чтобы Госпожа да забыла Костоправа? Как бы не так! Сразу после полуночи меня растормошил угрюмый Эльмо:
– Здесь Шепот. По твою душу, Костоправ.
– А?
Я ничего такого не сделал, на что она могла бы рассердиться. По крайней мере, уже несколько недель я не совершал проступков.
– Она доставит тебя в Черепицу. Ты нужен Госпоже.
Видели когда-нибудь, как взрослый мужчина падает в обморок? Я не видел, но в тот момент сам был близок к потере чувств. Давление подскочило до небес, минуты две голова кружилась так, что я не в состоянии был соображать. Сердце тяжело ухало, желудок свело от страха. Я понял: Госпожа хочет устроить мне свидание с Оком, от него не укроется ни один секрет в человеческом мозгу. И я никак не мог этого избежать. Драпать уже поздно. Как же хотелось оказаться на борту судна, идущего в Опушку, вместе с Ростовщиком!
Походкой приговоренного к виселице я подошел к ковру Шепот и погрузился в невеселые мысли.
– Слышь, лекарь, ты, наверное, ей чем-то понравился? – прокричала Шепот через плечо, когда мы летели над портом в холодной ночной мгле. – Когда она сюда добралась, сразу спросила о тебе.
Мне хватило выдержки, чтобы спросить:
– Почему?
– Кажется, опять хочет, чтобы были описаны события. Как битва за Чары.
Я оторвал взгляд от своих рук, озадаченно посмотрел на Шепот. Откуда она знает? Почему-то всегда считал, что Госпожа очень мало общается со Взятыми.
Но Шепот сказала правду. Во время битвы за Чары Госпожа таскала меня с собой, заботясь о том, чтобы все происходящее было отражено в Анналах. Она не требовала ничего подчеркивать особо; в сущности, ее устраивало, чтобы я описывал события так, как они мне виделись. Я уловил только один слабый намек. Она предполагала, что когда-нибудь ее власть все же рухнет и, едва это случится, историки начнут поливать ее грязью. Поэтому Госпожа хотела, чтобы осталась объективная хроника.
Я не вспоминал об этом уже много лет.
Госпожу не заботило, что о ней подумают люди. Но она боялась, что ее историю исказят в интересах кого-то из ее недругов.
Вспыхнула искорка надежды. Может, Госпожа в самом деле хочет, чтобы летопись продолжалась? Может, я выйду сухим из воды? Главное – избежать свидания с Оком…
Капитан встретил нас, когда мы высадились на северной стене Черепицы. Целая выставка ковров говорила о том, что все Взятые собрались в замке. Даже Бывалый. По идее, он должен был остаться в Курганье, но ему надо было утолить жажду мести. Перо была его женой.
Я снова взглянул на Капитана и понял: он сочувствует мне и хочет что-то сказать, но не решается. В ответ я пожал плечами, надеясь улучить для разговора момент. Не тут-то было – Шепот повела меня прямо к Госпоже.
Со времени нашей последней встречи та не изменилась ни на йоту. Все мы ужасно постарели, а Госпожа оставалась вечно двадцатилетней, излучающей великолепие, со сногсшибательными черными волосами и глазами, в которых готов утонуть любой мужчина. Я видел перед собой источник волшебства и очарования, какой просто невозможно описать. Любые похвалы не имели бы ни малейшего смысла, ведь то, что я видел, не было настоящей Госпожой. Эта Госпожа выглядела так, будто четырех предшествующих столетий просто не существовало.
Протянув руку, она поднялась мне навстречу. Я не мог оторвать от нее глаз. Госпожа одарила меня чуть насмешливой улыбкой. Улыбкой, которую я так хорошо помнил. Словно у нас был какой-то общий секрет.
Я легко коснулся ее руки и с удивлением обнаружил, что она теплая. Вдали от Госпожи ее образ почти стерся из памяти, он вызывал лишь неясный страх, наподобие страха перед землетрясением; я мог думать о ней только как о чем-то жутком и мертвенно-холодном. Безжалостная машина для убийства, а не живой, дышащий, возможно даже уязвимый, человек.
Она опять улыбнулась и предложила сесть. Я так и сделал, с нелепым чувством, будто нахожусь вовсе не в обществе величайших злодеев мира. Властелин тоже незримо присутствовал здесь, простирая на все свою леденящую тень.
Здесь не собираются учинить надо мной расправу, теперь это ясно.
Черный Отряд представляли Капитан и Лейтенант. Герцог и главный сторож Харгадон тоже присутствовали, но их участие едва ли было существеннее моего. Разговор в основном вели Взятые. Они задавали вопросы Капитану и Лейтенанту. Только однажды вопрос был адресован мне, и то он был произнесен Капитаном, поинтересовавшимся моей готовностью к приему раненых.
Собрание, насколько я понял, было устроено по одному-единственному поводу. Штурм начнется послезавтра на рассвете. Он будет продолжаться до тех пор, пока не будет взят замок или не иссякнут наши силы.
– Это место – пробоина в днище корабля империи, – сказала Госпожа. – Ее надо заткнуть, или мы все уйдем на дно.
Она не принимала никаких возражений ни от герцога, ни от Харгадона, уже пожалевших, что попросили ее о помощи. Герцог был теперь бессилен что-либо сделать в своих собственных владениях. У Харгадона дела обстояли ненамного лучше. Главный могильный сторож подозревал: как только с замком будет покончено, он останется без работы. Почти никто из Отряда и ни один из Взятых даже не пытался скрыть свое презрение к нелепой религии Можжевельника. Проведя среди местных жителей довольно долгий срок, я могу сказать, что они сами относятся к ней ровно с той серьезностью, какой в силах добиться от них инквизиторы, могильные сторожа и немногочисленные фанатики.
Однако я надеялся, что Госпожа не будет спешить с реформами и отряд успеет унести из Можжевельника ноги. Влезать в чужие религиозные дела – все равно что играть с огнем. Это касается даже тех, кому сам черт не брат. Религия – гость, который, однажды утром постучавшись в твою дверь, не уйдет уже никогда. Она обладает сверхъестественной силой и толкает людей на совершенно нерациональные поступки.
Близилось утро штурма. Тотальная война! Пан или пропал! Все, чем располагают Госпожа, Взятые, Черный Отряд и Можжевельник, будет возложено на алтарь победы!
Но все пошло совсем не так, как мы рассчитывали. Никто не потрудился внушить Властелину, что ему следует подождать, пока мы подготовимся.
Он ударил за шесть часов до назначенного срока, когда почти вся армия и рабочие спали. В воздухе патрулировал единственный Взятый – Бывалый, младший из подручных Госпожи.
Знакомый уже пузырь перевалился через стену и заполнил промежуток, оставленный Лейтенантом между насыпью и крепостной стеной. Из замка хлынула по меньшей мере сотня тварей.
Бывалый был настороже. Уже почувствовав перемены в замке, он ожидал неприятностей. Поэтому сразу же спикировал, густо осыпая атакующих едкой пылью.
Бабах! Бах-бабах! Замок ударил по нему точно так же, как раньше по его жене. Вихляя, Бывалый понесся к земле. Ему удалось избежать худшего, но он сосчитал все бугры на своем пути. Ковер разлетелся в дымящиеся клочья.
Этот грохот разбудил меня. Он разбудил всех, прозвучав одновременно с сигналом тревоги и полностью его заглушив.
Я выбежал из госпитальной палатки и увидел, как чудовища скатываются по ступеням лестницы. Бывалый остановил немногих гадин. Враги были окутаны защитным свечением, с которым уже имел дело Одноглазый. Твари рассредоточились, преодолевая шквал снарядов, которые посылало наше боевое охранение. Упало еще несколько чудовищ. Остальные принялись гасить огни – я предположил, что их глаза лучше приспособлены к темноте, а не к свету.
Повсюду бегали люди. Одни мчались в сторону врага, другие в противоположную. И все на ходу натягивали одежду. Рабочие ударились в панику, они сильно мешали действиям Отряда. Многие были убиты нашими солдатами, попавшись под горячую руку.
Лейтенант пробивался через этот хаос, выкрикивая распоряжения. Сначала он разослал нарочных с приказом всем катапультам и баллистам перенести огонь на насыпь. Мне это казалось странным, но лишь до того момента, когда первая тварь показалась на ступенях, направляясь восвояси с парой мертвецов под мышками. Шквал снарядов разорвал добычу на куски и превратил монстра в бесформенную массу.
Теперь катапульты метали горшки с маслом, которые разбивались на ступенях. Затем последовали зажигательные снаряды. Горючее неслось в воздухе непрерывным потоком и вспыхивало на насыпи. Черным гадам не прорваться через огонь.
Вот так. А я считал, что Лейтенант напрасно тратит время, сооружая бесполезные машины.
Этот человек знал свое дело. Мастер. То, что он сумел так тщательно подготовиться и так быстро отреагировать, помогло нам в эту ночь гораздо больше, чем все, что сделали Госпожа и Взятые. В критический момент Лейтенант удержал оборону.
Когда твари обнаружили, что отрезаны от замка, началась свирепая схватка. Они немедленно атаковали, попытавшись уничтожить орудия. Лейтенант дал сигнал младшим офицерам и, взяв бойцов из резерва, пошел на помощь своим людям. Это был вынужденный шаг. Каждый воин замка стоил по крайней мере двух наших солдат, вдобавок у тварей было защитное свечение.