Правил Хатоваром многочисленный, драчливый и энергичный клан колдунов, известных как Ворошки, что было просто-напросто их фамилией. Талантливая кровь основателя клана передалась его потомству. Он обладал фантастическим сексуальным аппетитом, так что ныне Ворошков насчитывается несколько сотен. Их режим жесток, единственная его цель – дальнейшее умножение богатства и власти. После катастрофы, вызванной прорывом форвалаки в Хатовар, Ворошки научились управлять Тенями. И наверняка именно они послали Тени, которых мы уничтожили.
Кине, или Кади, уже не поклоняются в мире, который называется Вратами Кади. А Детей Кины клан Ворошков истребил.
Тем не менее ежегодно и примерно в то время, когда обманники отмечают свой Фестиваль Огней, кто-то ухитрялся задушить одного из членов клана и уйти безнаказанным.
Нельзя было исключить, что Ворошки достаточно хорошо знают свою историю и помнят, что Вольные Отряды Хатовара изначально были миссионерами Матери Тьмы. И эти люди вполне могут опасаться возвращения Разрушительницы.
Мои сверхъестественные союзники получили инструкции ни во что не вмешиваться, кроме тех случаев, когда появлялась возможность уничтожать хатоварские Тени без риска обнаружить нашу тайную силу. Положив голову мне на грудь, Госпожа пробормотала:
– Кажется, эти Ворошки – плохие люди, дорогой. Такие же плохие, как и те, с кем ты сталкивался прежде.
– Включая тебя?
– Настолько плохих, как я, попросту нет. Но про них тебе нельзя забывать. Их целый клан. И они не грызутся между собой. А мои Десять Взятых, даже когда я держала их на самом коротком поводке, пытались вонзить нож друг другу в спину.
Хоть она и дразнила меня, в ее словах заключался намек. Я обнял ее и сказал:
– Я вернусь на плато, чтобы не идти на риск столкновения. Мы ведь всегда сможем прокрасться сюда.
Но мне не доставит радости то, что Бовок и на сей раз удастся уйти.
Я задремал, размышляя о логике Ворошков. И об этом загадочном мире, однажды пославшем наших предшественников в крестовый поход, цель которого уже давно забылась. Может, Ворошки лишь марионетки Кины? Не могут ли они оказаться еще одним механизмом, с помощью которого Мать Тьмы попытается начать Год Черепов?
– Нет, – не согласилась Госпожа, когда я высказал эту мысль вслух. – Мы знаем, кому предназначена эта роль.
– Я даже думать о Бубу не хочу, милая. Я просто хочу спать.
25Плато Блистающих Камней. Мститель
Гоблин не отрицал ничего:
– Она каким-то образом сохраняла меня живым. Намеревалась использовать. Но ничего со мной не сделала. Я почти все время спал. И видел мерзкие сны. Наверное, ее сны.
Голос маленького колдуна звучал чуть громче шепота. И дрожал. Постоянно казалось, что Гоблин вот-вот расплачется. Неукротимый дух, прежде делавший его нашим Гоблином, куда-то подевался.
Слушатели никак не приветствовали спасенного брата и не давали понять, что он им нужен. Да и не были ему рады, если откровенно. Потому что четыре года проспал рядом с Матерью Тьмы, царицей обманников.
– Она живет в самом жутком месте, какое только можно вообразить. Там сплошная смерть и разрушение.
– И безумие, – добавила Сари, не отрывая взгляда от штанов, которые штопала.
– Где Копье? – спросил Тобо.
Гоблина уже про него спрашивали. Копье Страсти – душа Отряда. Так же как и Анналы, оно связывает прошлое и настоящее. Оно всегда находилось в Отряде со дня его ухода из Хатовара и вернулось вместе с ним. Оно обладает как символической, так и реальной силой, будучи Ключом к Вратам. И еще оно способно причинять богине жуткую боль.
Гоблин вздохнул:
– Остался только наконечник. Внутри Кины, когда я ее проткнул. Она заставила его переместиться сквозь плоть, и теперь он попал в ее лоно.
Капитан, которой откровенно не нравились эти языческие речи, рявкнула:
– Может ли кто-нибудь из вас, неверных, это объяснить?! Тобо?
– Я ничего не смыслю в религии, Капитан. Во всяком случае, не знаю ничего практического.
– Кто-нибудь?
Никто из неверных не отозвался.
Зато у Дремы имелось несколько мыслей по этому поводу. Первая – что Кина не настоящая богиня. Всего лишь чрезвычайно могучее чудовище. И все гуннитские боги и богини не что иное, как могучие чудовища. А истинный Бог только один… Она стояла, не сводя с Гоблина глаз и гадая: может, самый лучший выход – попросту прикончить его?
Молчание затягивалось. Гоблину было крайне неуютно. Ничего удивительного, учитывая обстоятельства и неспособность толком объяснить, что с ним произошло.
Ему никто и никогда больше не поверит.
– У меня есть идея, Тобо, – сказала Дрема.
Молчание снова затянулось: парень ждал продолжения, а она ждала, когда он спросит, что за идея.
Глупые игры взрослых.
– Почему бы нам не отправить Гоблина в Хатовар, чтобы помог Костоправу? – предложила Сари. – Всяко ему будет спокойнее среди старых друзей.
Дрема метнула в нее неприязненный взгляд. Затем то же самое сделал Тобо. Сари улыбнулась, откусила нитку, убрала иголку:
– Вот и готово.
С лягушачьего лица Гоблина сошли жалкие остатки цвета, пережившие подземное заточение. И чем усердней Гоблин старался напустить на себя равнодушие, тем яснее становилось нам, что он не хочет присоединиться к экспедиции в Хатовар.
Возможно, до смерти боялся новой встречи с форвалакой.
– Думаю, это отличная мысль, – холодно проговорила Дрема. – Костоправ прислал ворону, просит о помощи. С ним и так пошли все непредсказуемые солдаты и чародеи. Гоблин, ты еще не забыл свое ремесло? Колдовать сможешь?
Маленький маг грустно покачал головой:
– Не знаю. Надо попробовать. Но от меня даже в лучшие мои дни было мало толку против настоящего таланта.
– Решено, ты отправишься по хатоварской дороге. Всем остальным: наши дела здесь закончены, мы выступаем. Тобо, найди братьев Чу Мин, они пойдут с Гоблином.
Новость о том, что скоро в поход, распространилась быстро. Оставшиеся с нами войска были рады ее услышать. Они слишком долго пробыли в этом неуютном и жутком месте, пока их командиры грызлись из-за пустяков. Да и запасы продовольствия быстро сокращались, несмотря на многолетнюю подготовку.
26Хатовар. Преследование
Я вернулся, проконсультировавшись с белой вороной.
– Они уже спустились с гор на нашей стороне перевала.
– Значит, идут очень быстро, – сделала вывод Госпожа.
– Гадают, не заподозрили ли мы чего. Им непонятно, почему несколько Теней не вернулись с разведки, а вернувшимся не удалось подобраться близко к нам. Поэтому они оставили пехоту, тяжелую кавалерию и артиллерию позади, чтобы добраться до нас поскорее и сорвать подготовку к сражению, если мы ведем таковую. И еще птица сказала, что они готовят сюрприз, но какой именно – не знает, не сумела подслушать.
– Не понимаю, почему они попросту не засели здесь, чтобы дождаться нас, – пробормотал Лебедь.
– Наверное, потому, что в этих краях мало продовольствия, отсюда далеко до мест, где происходят события. Да и не могли они знать заранее, когда мы появимся. А хоть бы и знали. У них на севере целая империя, которой нужно управлять. К тому же, если бы они разбили тут лагерь, мы бы его заметили и не спустились с плато. И еще: думаю, они ожидали, что мы двинемся по следу форвалаки, как только поймем, что здесь произошло. В таком случае можно было бы загнать нас в ловушку севернее Данда-Преша, на знакомой местности и поближе к дому. И я бы попался на эту удочку, кабы не отправил на разведку ворон и черных гончих.
И даже если не учитывать расстояние, эти места для них полны предрассудков. К тому же в клане Ворошков сменился глава. Некто по прозвищу Старейшина внезапно умер примерно в то время, когда мы вышли на плато. А его преемник, похоже, предпочитает действовать решительно.
– И ты узнал все это, разговаривая с воронами?
– Они умны, Лебедь. Умнее многих людей. И разведчики из них отличные.
– И какая у нас теперь стратегия? – спросил Дой.
– Будем сидеть. И ждать. Выпустим черных гончих порезвиться, они любят дразнить лошадей.
Все уставились на меня с раздражением, хорошо знакомым мне по тем временам, когда я был Капитаном и разыгрывал свои карты втемную. Я содрогнулся и заставил себя приоткрыть их:
– Они послали вперед небольшой отряд легкой кавалерии, чтобы добрался сюда быстрее остальных. И когда наступит ночь, Неизвестные Тени примутся изводить лошадей. Незаметно, разумеется. Мы ведь не хотим их потерять. А Тени покрупнее станут обрабатывать форвалаку, показываясь ей в облике призрака Одноглазого. Я надеюсь, что она бросится вперед, опережая своих приятелей. И тогда мы сможем убить ее и уйти быстрее, чем приятели сюда доберутся.
Ну вот. Я поделился своими планами. И мне стало паршиво. Возникло ощущение, что теперь, когда я все сказал, что-нибудь обязательно пойдет не так.
Повисло молчание. Наконец Мурген осведомился:
– А получится?
– Да откуда мне знать, черт подери? Спроси меня завтра в это же время.
– Что делать с Гоблином? – спросила Госпожа.
– Приглядывать за ним. И не подпускать к копью Одноглазого. – Все это казалось для меня самоочевидным.
Молчание снова затянулось. Потом Лебедь сказал:
– Я вот что думаю. Почему бы нам не оставить Гоблина здесь, когда будем уходить?
– А я думал, он твой друг, – буркнул я.
– Был. Но мы уже решили, что этот тип не может быть тем Гоблином, которого мы знали. Правильно?
– Остается шанс, что Гоблин, которого мы знали, все еще у него внутри, ждет освобождения. Как ждали все мы, пока сидели в пещере.
– А те из нас, кто там не был, не очень-то уверены в тебе.
– Просто будем считать, что я сторонник мягкого обращения. Будем считать Гоблина Гоблином, пока он не выкинет нечто такое, отчего нам захочется его повесить. И тогда мы его повесим. – Пришлось немного подыграть – от меня этого ждали.