Инерция прыжка развернула зверя. Бовок ухитрилась задеть меня лапой и отшвырнуть в сторону. Приземлившись, она занялась торчащим из ее тела копьем. Доспехи выдержали удар когтей. Несколько секунд я не мог отличить верх от низа, зато голова осталась на шее.
Я снова завладел бамбуковым шестом, но не копьем. Форвалака извивалась, визжа, рыча и кусая копье, а мои товарищи осторожничали, не желая угодить под удар. Кто-нибудь метал в нее стрелу или дротик, когда это можно было сделать без риска промахнуться.
Ворошки оставались вне боя. Один горел на склоне восточнее нас. Другой взлетал все выше и выше, волоча за собой шлейф дыма. Последний осторожно кружил – то ли выжидая момент для нападения, то ли просто наблюдая. Всякий раз, когда он пикировал, на него наставляли десяток бамбуковых шестов, суля радушную встречу. Подозреваю, что почти все шесты были пустыми. Но он не мог это проверить без риска получить самый неприятный сюрприз.
К доспехам Жизнедава прилагался огромный черный меч, похожий на Бледный Жезл дядюшки Доя. Я извлек его из ножен, когда форвалака попыталась приблизиться ко мне. Несмотря на возбуждение и страх, я чувствовал себя довольно глупо. Ведь прошли десятилетия с тех пор, как я брал в руки меч не для уроков фехтования с Доем. А этот клинок был мне совершенно незнаком. Может, он предназначен лишь для показухи и сломается после первого же удара?
Оборотень заковылял ко мне. От него срикошетил огненный шар. Мелькали дротики и стрелы. Форвалака снова попыталась избавиться от торчащего из раны копья. Все стрелы и дротики через некоторое время выпадали, но только не эта черная штуковина. Она медленно погружалась все глубже.
Я шагнул вперед, ударил. Конец моего меча рассек левое плечо большой кошке. Она едва заметила эту рану длиной в несколько дюймов – кровотечение через пару секунд прекратилось, порез закрылся у меня на глазах.
Я ударил вновь вблизи того же места. Потом еще раз. Не от отчаяния. Ее живучесть не была сюрпризом, но раны исцелялись уже не так быстро. А копье все втягивалось. И форвалака, кажется, стала терять волю к победе.
Крики!
Уцелевший Ворошк стремительно пикировал на меня. Его защита отклонила сперва взлетающие навстречу огненные шары, потом стрелы. Я заметался, чтобы не оставаться на месте, потом задержался, решив отпрыгнуть, когда колдун окажется достаточно близко. Он взмахнул рукой, словно намереваясь что-то бросить. Но не успел – откуда ни возьмись появилась моя белая ворона и ударила его сзади. В голову. И его подбородок уткнулся в грудь.
Вряд ли колдун хоть как-то пострадал от удара, зато он на секунду забыл про меня и занялся вороной. Птичка уютно расположилась у него на плече, норовя выклевать глаза.
Даже вблизи я не смог увидеть его лица. Оно пряталось в складках той же ткани, что окутывала и все прочее.
Я замахнулся, но не рассчитал скорости колдуна. Лезвие врубилось в бревно, на котором он летел, примерно в футе позади его задницы и вырвалось у меня из рук. Ворошк ударился оземь, подскочил и помчался по широкой дуге на север, непрерывно крутясь вокруг бревна. Платье (или мантия, или что там еще) колдуна развевалось в небесах. От него отрывались лоскуты и медленно падали.
Форвалака продолжала слабеть. Мои люди осторожно выходили из укрытий и окружали зверя. Госпожа и Дой встали рядом со мной на расстоянии длины меча от оборотня. Они держали обессиливающие фетиши, изготовленные из хвоста и клочков шкуры, которые форвалака оставила, когда убила Одноглазого. Фетиши были особенно эффективны еще и потому, что Госпожа и Тобо заговорили их настоящим именем Лизы Дэлы Бовок.
– Лебедь, возьми взвод и проверь колдуна, что горит на склоне, – приказал я. – Будь осторожен. Мурген, приглядывай за остальными двумя. – Подбитый Ворошк уже совладал со своим бревном. Он теперь медленно летел в нашу сторону, набирая высоту и приближаясь к оставшемуся в воздухе товарищу. Тот все еще постепенно набирал высоту, но теперь он дрейфовал по ветру; черная мантия кое-где занялась настоящим пламенем.
– Дорогая, можешь приглядеть за Гоблином? – спросил я.
Наш таинственно воскресший брат вел себя чрезвычайно тихо, пока семейство Ворошков обменивалось любезностями с Черным Отрядом. Если только я ничего не пропустил, будучи слишком занят.
– На него нацелены два абсолютно надежных бамбука.
– Превосходно. Ты ведь наделаешь таких игрушек, когда вернемся домой? Лучшего оружия у нас еще не было.
– Изготовлю сколько-то, если будет время. Как только моя сестричка узнает о нашем возвращении, на нас навалится куча хлопот.
Внезапно все кругом залил свет с оттенком яичного желтка. Он поблек быстрее, чем я взглянул вверх и обнаружил, как на том месте, где дымился Ворошк, распустилось облако в виде тысячелучевой морской звезды.
Другой Ворошк снова летел на север – теперь точно улепетывал. А первый падал на нас, и за ним, дымясь, развевалось черное полотнище. Жердина, на которой летал Ворошк, исчезла. Падение мага казалось ужасно медленным.
Тем временем на склоне закричал Плетеный Лебедь – ему понадобились носилки.
– Значит, тот, на склоне, еще жив, – пришла к выводу Госпожа.
– И у нас есть заложник. Ткните кто-нибудь палкой в эту тварь, наверняка она прикидывается дохлой.
Перестав сопротивляться, форвалака лежала на боку и сжимала руками древко копья Одноглазого.
– Руки, – сказал Мурген, когда Дой потыкал в монстра длинным бамбуковым шестом.
– Руки, – подтвердил я.
Оборотень менялся. Об этой перемене Лиза так страстно мечтала с тех пор, как мы убили ее хозяина и любовника, колдуна по имени Меняющий Облик. Давным-давно, еще при первом взятии Дежагора.
– Она умирает. – В голосе Госпожи прозвучало и удивление, и легкое разочарование.
30Хатовар. Затем разожгите огонь
С неба на нас падал нарастающий вопль. Кувыркающийся Ворошк проломил крышу навеса. Вопль оборвался. Взлетели обломки крыши.
– Мурген, сходи посмотри, – велел я.
Когда я снова взглянул на форвалаку, то обнаружил, что к нам присоединился Гоблин. Он пробрался сквозь толпу и склонился над монстром. Оборотень наполовину изменился, густо испещренные шрамами лапы стали женскими руками и ногами. Бовок еще была в сознании, она узнала Гоблина. Коротышка с лягушачьим лицом сказал:
– Мы пытались тебе помочь, но ты не позволила. Мы могли тебя спасти, но ты напала на нас. Что ж, когда становишься на пути Отряда, приходится платить. – И он протянул руку к копью Одноглазого.
Гоблина мгновенно обступили. На него направили полдюжины бамбуковых трубок. С плеч сорвали арбалеты.
Низкорослый колдун несколько раз открыл и закрыл рот. Затем медленно опустил руку.
Полагаю, предсмертные слова Одноглазого были уже известны всем.
– Наверное, вам не следовало меня спасать, – пискнул Гоблин.
– А мы и не спасали, – ответила Госпожа, не вдаваясь в подробности. Она отвела меня в сторону. – Он как-то причастен к тому, что Бовок сейчас так легко умирает.
Я взглянул на форвалаку:
– Она еще не мертва.
– Вообще-то, ей положено быть более живучей.
– Даже с учетом фетишей и копья Одноглазого?
Госпожа обдумала мои слова.
– Возможно. Когда эта тварь околеет, советую позаботиться о том, чтобы до трупа было трудно добраться. Мне не нравится, как Гоблин пялится на нее.
Да, было что-то в его взгляде, хотя коротышка и не выказывал намерения сделать нечто такое, что спровоцировало бы быстрый и жестокий отклик.
Показались Лебедь и его солдаты, четверо несли самодельные носилки. Обогнав их, Плетеный пропыхтел:
– Глянь, кого мы поймали, Костоправ. Глазам не поверишь.
В этот момент Мурген тоже закричал, требуя носилки. Значит, и второй Ворошк выжил.
Лебедь оказался прав. На его носилках лежала девушка – в существование таких просто невозможно поверить. Лет шестнадцати, блондинка, воплощение фантазий любого подростка.
– Дорогая, она настоящая? – спросил я у жены и добавил, обращаясь к Лебедю: – Хорошая работа, Плетеный.
Он связал девушку и сунул ей в рот кляп, чтобы не смогла воспользоваться простейшими колдовскими трюками.
– Всем лишним отойти, – приказала Госпожа.
От одежды, что была на девушке, почти ничего не осталось. А немалое число наших парней сочло бы эту красотку законной добычей – как-никак она напала на нас. Некоторые могли так поступить даже с пленниками мужского пола. Да, они мои братья, но это не делает их менее жестокими.
Госпожа сказала Лебедю:
– Отведи Доя на место ее падения, пусть соберет все, что было на ней или при ней. И одежду, и особенно штуковину, на которой она летала. – Обернувшись ко мне, она добавила: – Да, дорогой, она настоящая. Если не считать минимума косметики. Я ее уже ненавижу. Гоблин! Иди сюда и встань так, чтобы я тебя видела.
Я занялся осмотром девушки, сосредоточившись не на ее свежести и привлекательности, а на светлых волосах и белой коже. Я прочел все Анналы, с самого первого тома – хотя, вероятнее всего, то была его копия, которую от оригинала отделяло несколько поколений, а оригинал был начат даже еще до того, как наши предшественники покинули Хатовар. И эти мужчины не были высокими белокожими блондинами. Так, может, и Ворошки всего лишь очередные пришельцы из другого мира, подобно Хозяевам Теней в моем родном мире и в Хсиене?
Тут Госпожа сняла шлем – так ей удобнее было грозить мне за излишнее любопытство. И я осознал, что она и сама очень даже белокожая, пусть даже не блондинка.
Тогда какие основания предполагать, что народы Хатовара однороднее народов моего мира?
Подоспел Мурген с помощниками и грубыми носилками. Первая девушка почти не пострадала от падения и огня. Второй повезло меньше.
– Еще одна, – заметил я.
Этот факт было трудно игнорировать, поскольку одежды на ней оказалось даже меньше, чем на первой.
– Она помоложе.
– Но сложена не хуже.
– Даже лучше, ежели смотреть с того места, где я стою.