В небе, иногда мелькая на фоне луны, закружились Ворошки. Вскоре в густых зарослях на склоне появились светлячки.
– Наверное, это что-то вроде наших огненных шаров.
Мы тоже поначалу создали огненные шары, чтобы уничтожать потоки мрака, которые Хозяева Теней упорно обрушивали на нас.
– В любом случае они собираются дать отпор. О, взгляни-ка туда!
Мы увидели нефов.
– Духоходцы вышли наружу? Интересно – зачем?
– Жаль, что мы не можем выпустить с плато все Тени, а потом запереть за ними Врата.
Полагаю, даже Шиветья со мной согласился бы. Он был не очень-то рад некоторым переменам, случившимся на плато за последнее тысячелетие.
– Нам пора уходить, – напомнила Госпожа. – А тебе не мешало бы поразмыслить над тем, что мы станем делать с нашими питомцами, когда доберемся до конца пути и у них появится искушение сбежать.
Да, не мешало бы. Нам вовсе не нужны новые колдуны-психопаты, путающиеся под ногами.
34Тенеземье. Труды Тобо
Тобо закончил расспрашивать черную ворону, которая на самом деле была не птицей, и срочно отправил ее обратно к Костоправу. Свою мать и Дрему с ее обычной свитой он обнаружил за изучением карты территорий севернее Данда-Преша. Женщины пытались найти наиболее удобный путь на север – он пригодится после того, как армия перевалит через горы. Маленькие цветные значки обозначали места, где в последний раз были замечены Протектор и Нарайян Сингх.
– Какие новости от Костоправа? – спросила Дрема.
– Дело сделано. Костоправ уже двинулся к нам. Но все оказалось куда необычнее, чем он ожидал. – Тобо пересказал сообщение полностью.
– Тебе нужно вернуться, – решила Дрема. – Если там прорвется еще одна шайка колдунов, нам придется туго. Мы не можем рисковать.
– Пожалуй, – неохотно согласился Тобо.
– Интересно, почему он просто не убил их, завладев летательными приспособлениями и удивительной одеждой?
– Потому что он так не поступает.
Не говоря уже о том, что мертвецы не очень-то склонны к сотрудничеству, когда им приходит время поделиться знаниями.
– Конечно. Он всех отпускает, а потом через тридцать лет устраивает охоту. Но как я смогу двигаться дальше, если тебя не будет рядом?
– Если Костоправ уже на нашей стороне Врат, то и все Неизвестные Тени тоже. И скоро впереди нас побегут черные гончие. А еще через день-два мы сможем увидеть, что происходит там, где мы пожелаем что-то увидеть.
Дрема нуждается в такой помощи. Ее заботит все, что происходит там, куда не достает ее взгляд. И ей не станет легче, если напомнить, что практически все люди, включая большинство Капитанов Отряда, прожили свой век куда менее зрячими, чем она.
Дрема была избалована. Все то время, что она провела с Отрядом, мы так или иначе имели возможность узнавать, что творится вдали от нас. Обычное дело: дайте кому-нибудь что-нибудь во временное пользование – и очень скоро он будет считать, что это принадлежит ему по праву рождения.
Я понимаю, что тебе нужно дождаться Тобо, прежде чем отпустить пленников с плато, – проскрипел Гоблин. – Но почему мы, все остальные, не можем пойти вперед? Мы же не делаем ничего полезного, а просто торчим тут.
– Вы делаете то, что я вам приказываю. А теперь замолчи, не то получишь кляп в пасть.
Я и сам сгорал от нетерпения, пока Тобо наконец-то не прибыл. Путешествовал он медленно – у нас больше не было летучих ковров, хотя и оставалась надежда, что Ревун сумеет смастерить парочку, когда его разбудят. (Никто еще не пытался.) А теперь появился шанс овладеть секретом управления летающими бревнами Ворошков.
Тобо примчался к нам на сверхжеребце, который считал своей хозяйкой Дрему. Когда-то Госпожа, будучи еще владелицей Башни на севере, вывела таких коней для себя, и несколько их попало на юг вместе с Отрядом. Этот остался последним.
– Сколько такие жеребцы живут, дорогая? – спросил я Госпожу, завидев подъезжающего Тобо.
– Лет сорок от силы. Этот конь свой век почти прожил.
– А выглядит молодым. – Хотя жеребец и промчался сорок миль, он вел себя довольно бодро.
– В те дни я поработала на совесть.
– И теперь скучаешь по ним?
– Да.
Мне она лгать не станет. Или меньше любить меня из-за того, что ей хочется вернуть себе прежнюю красоту и здоровье. Насколько я могу судить, она никогда не сожалела о содеянном – ни о хорошем, ни о плохом. Хотел бы я сам быть таким.
Тобо спешился у самых Врат. Я провел парня через них, и он сразу принялся за дело, только сперва улыбнулся и помахал отцу и дядюшке Дою. Да еще спросил:
– У вас пятеро пленных? И все опытные колдуны?
– Гарантии дать не могу. Вполне может статься, что они полные бездари. Но летают на этих дрынах и одеты в уникальную ткань, которой, по словам Гоблина, можно командовать мысленно. Считай, что насчет осторожности я тебя предупредил.
– Мы можем с ним общаться?
– К нам попали два брата, чей отец имел дело с форвалакой, пока она была в Хатоваре. С его помощью Бовок принимала на час-другой человеческий вид, да только продлить этот срок оказалось ему не по силам. Возможно, причина в том, что Меняющий Облик вплел в трансформирующие чары обратную связь. То есть она могла становиться человеком, лишь пока он был жив. Меняющий ей не доверял. И когда Одноглазый его убил, эти чары сработали.
В любом случае, юные колдуны вертелись рядом с папашей и немного освоили родной язык Бовок. А когда Ворошки взорвали Врата, одному из них пришла в голову блестящая идея: он убедит нас взять его с собой и доставить в безопасное место. Он прихватил нескольких таких же перепуганных друзей и явился к нам, полагая, что мы с форвалакой говорим на одном языке. Парень тешил себя абсурдной идеей: мы почему-то признаем безоговорочное превосходство Ворошков над собой и примем их как почетных гостей. Ему и в голову не приходило, что может быть как-то иначе, потому что никак «иначе» в Хатоваре не бывает. Он наглый, тупой и высокомерный. Да и остальные, похоже, такие же. А братец еще круче – даже разговаривать с нами не желает.
Тобо недобро улыбнулся, очевидно припомнив похожее отношение к нам хсиенских военачальников:
– Полагаю, их ждали сплошные разочарования.
– Точнее не скажешь. Эти детки угодили в невообразимый ад. И я вынужден постоянно напоминать им о том, что они еще живы.
– Так пошли потолкуем с ними. – Парня возбудил брошенный ему вызов.
Когда мы подходили к пленникам, я предупредил его:
– Все они красавцы и красавицы, но я серьезно считаю, что мозгов у них почти нет. Во всяком случае, доходит до них очень медленно.
Мы остановились в нескольких шагах от блудных детей Хатовара. Они, сбившись в кучку, сидели на корточках возле дороги, по которой уже шли к Вратам, чтобы выйти в наш мир, мулы и солдаты Черного Отряда. Лишь у одной девушки хватило дерзости поднять на нас глаза. У младшей – той, которую мы взяли в плен.
Она смотрела на Тобо с полминуты. Потом негромко сказала что-то своим. Те тоже уставились на него. Лишь их вожак и его брат расстались со своим врожденным высокомерием. А ведь путешествие было не таким уж долгим и утомительным.
Кажется, они ощутили в Тобо нечто, неочевидное для меня. И это пробудило в них надежду. Зазвучали непонятные вопросы на их языке.
– Когда закончат бормотать, скажи им, кто я такой. И можешь не быть абсолютно честным.
– Небольшое преувеличение не повредит?
– А когда оно вредило?
Беседа продлилась дольше, чем я ожидал. Тобо был поразительно терпелив для своего возраста. Он не пожалел усилий, чтобы заставить Ворошков понять: они уже не на земле своих отцов и здесь не важно, кто они такие и кто их родители. И что в нашем мире им придется отрабатывать свой ужин.
Мы прервались, чтобы перекусить. Лишь Ворошки и их охранники остались у Врат со стороны плато.
– Восхищен твоим терпением, – сказал я Тобо.
– Я и сам восхищен. Как же хотелось надавать кое-кому хороших пинков! Но дело не только в терпении. Я старался не пропустить ни слова из сказанного ими и догадаться, о чем они умалчивают. Ты прав, умишком они слабоваты. Впрочем, думаю, причина не в природной тупости, а в том, как их воспитывали. Они понятия не имеют о собственном прошлом. Никакого! Никогда не слышали о Вольных Отрядах, о Копье Страсти. О том, что величайшие чародеи из Хатовара понаставили на плато каменных столпов, хотя им угрожала большая опасность от Теней. Для этих ребят даже слово «Хатовар» – пустой звук, хотя они знают Кади – какого-то очень древнего демона, на которого всем уже давно наплевать.
– А у тебя самого откуда эти сведения? Я про столбы.
– Баладита узнал от Шиветьи. А ты заметил, что руны на летающих бревнах почти идентичны тем, что на каменных столпах?
– Нет, этого я не заметил. Был слишком занят, приглядывая за Гоблином. Коротышка немного говорит на языке Можжевельника. Он постоянно ошивался возле Ворошков, так и норовил пообщаться.
Тобо пожевал губу, кивнул и ненадолго задумался.
– Ты не спрашивал, о чем были эти разговоры?
– Нет. Я этому парню не доверяю, Тобо. Потому что так мне наказал Одноглазый перед смертью.
– Теперь Гоблину долго никто не будет доверять, Костоправ. И он это знает не хуже, чем любой из нас. Он станет осторожным, каким не был никогда в жизни. Ты его даже не узнаешь.
– Мы говорим о Гоблине, которого я знаю. Он себя не контролирует.
– В дерьмо он влипал чаще всего по вине Одноглазого. Подумай об этом, Костоправ. Если он каким-то образом превратился в орудие Кины, то задание у него долгосрочное. Начать Год Черепов или что-то вроде этого. И он не даст себя прикончить из-за ерунды.
Я хмыкнул. На традиционном уровне такая логика безупречна, но все же слова Тобо меня не убедили. Гоблин – это Гоблин. Я знаю его очень давно. И не все его поступки имеют смысл даже для него.
– Так что будем делать с Ворошками? – спросил я.
– Берусь их учить.