Нам снова попадались трупы, иногда по двое и даже по трое. Изрядному числу наших братьев удалось избежать ловушки. По словам Мургена, почти половина Отряда ушла из крепости, после того как Душелов вырвалась на свободу. Все эти люди остались здесь. Большинства из них я не помнила. Знала, что таглиосцы и джайкури превосходили числом Старую Команду, а это означает, что они были завербованы в тот период, который я по просьбе Мургена провела на севере.
Мы наткнулись на Суен Динь Дака, телохранителя Бадьи. Тело Дака было тщательно подготовлено к ритуальному огненному погребению. То, что Бадья посреди всего этого ужаса остановился, дабы воздать последние почести самому тихому и незаметному солдату из племени нюень бао, говорит о характере моего названого отца лучше, чем сказали бы целые тома Анналов, – и о характере Дака тоже. Бадья утверждал, что ему не нужна никакая защита. Но Суен Динь Дак отказался оставить его. Он чувствовал зов силы куда более могучей, чем воля Бадьи. Я знаю, они были друзьями, пусть и не показывали этого на людях.
Потекли слезы, которых не было, даже когда мы нашли самого Бадью.
Плетеный Лебедь и Суврин пытались меня утешить. Но больше мялись в нерешительности – не знали, уместны ли объятия. Я ничего против не имела, но не знала, как объяснить им это без слов. Сама была смущена до крайности.
Сари удалось успокоить меня, когда нюень бао собрались, чтобы сказать последнее прости одному из своих.
Лебедь взвизгнул – белая ворона уселась ему на плечо и клюнула в ухо. Одним глазом она разглядывала покойника, другим – всех нас.
– Летописец, твой друг не сомневался, что кто-то снова пройдет этим путем, – обратился ко мне дядюшка Дой. – Он оставил Дака в позе, которая у нас называется «в ожидании упокоения». Так мы поступаем в тех случаях, когда похороны приходится отложить. Ни боги, ни дьяволы не посмеют потревожить мертвого, уложенного таким образом.
Я всхлипнула:
– Воды спят, дядюшка. Бадья верил. Он предвидел, что мы придем.
Вера Бадьи была сильнее моей, которую едва не уничтожили Кьяулунские войны. Если бы не железная воля Сари, решившей во что бы то ни стало воскресить Мургена, я бы не сумела пройти через те времена, полные отчаяния. Если бы и Сари начала сомневаться, у меня просто не хватило бы сил вынести все, что пришлось пережить.
Теперь мы здесь, и некуда нам идти, кроме как вперед. Я вытерла слезы.
– Нет у нас времени на разговоры. Припасов в обрез. Давайте положим его на…
– Мы бы предпочли оставить его тут, вот так, как есть, – прервал меня дядюшка Дой. – У нас еще будет возможность провести надлежащий ритуал.
– Ну да, представляю себе…
– О чем ты?
– Я не слишком много мертвых нюень бао видела после осады Джайкура. Спору нет, вы красиво пляшете вокруг покойника, но я не единожды была свидетельницей того, как вы обходились без танцев. Некоторых сожгли на гхатах, погребальных кострах, как гуннитов. Одного закопали в землю, словно он был веднаитом. И как-то раз при мне труп, который натерли пахучими мазями, закутали в ткань и подвесили вниз головой к высокой ветке.
– Похороны должны соответствовать и человеку, и ситуации, – объяснил Дой. – Важно не то, что будет с плотью. Ритуал всегда предназначен для того, чтобы облегчить душе переход в новое состояние. И без ритуала никак нельзя: если его не совершить, дух умершего будет обречен скитаться по земле.
– Как призрак? Или как духоходец?
Казалось, Доя испугал мой вопрос.
– Что? Призрак? Нет, просто дух, желающий завершить то, что не успел в своей земной жизни. Но сделать это он не может, поэтому просто бродит неприкаянным.
Хотя по понятиям веднаитов призраки – это злые духи, проклятые самим Богом и обреченные на вечные скитания, я не собиралась разубеждать Доя.
– Ладно, как скажешь. Вы будете стоять рядом, пока все не пройдут мимо? Хотите удостовериться, что никто случайно не заденет?
Бадья положил Дака на краю дороги, чтобы перепуганные солдаты, идущие следом, не наткнулись на него.
– Отчего он умер? – спросил Лебедь.
И вскрикнул – белая ворона снова клюнула его в ухо.
Все повернулись и уставились на Лебедя.
– Ты о чем? – спросила я.
– Послушай, если бы Дака убила Тень и кто-то попытался уложить его правильно, он и сам лег бы рядом… Правильно? Значит, Дак умер как-то иначе, еще раньше… – Чувствовалось, что мысли лихорадочно крутятся у Лебедя в голове.
– Это сделала Душелов! – сказала ворона. Точнее, прокаркала, но слова можно было разобрать. – Карр! Карр! Это сделала Душелов!
Нюень бао угрожающе придвинулись к Лебедю.
– Это сделала Душелов, – повторила я им. – Вероятно, с помощью какой-нибудь колдовской ловушки. К тому времени, когда Дак добрался до этого места, она на десять миль опережала всех. Помните, она была верхом? Зная Дака, я могу предположить: он заметил ловушку, когда Бадья уже потревожил ее, и бросился вперед, чтобы спасти друга.
– Если бы Протектор не освободилась, не было бы этой проклятой ловушки и Дак остался бы жив, – зловеще проговорила Гота.
Ее таглиосский в этот момент был безупречен. И гнев, пылающий в глазах старухи, убедил меня, что это не случайно.
– Суен Динь Дак был младшим двоюродным братом моего отца, – тихо сказала Сари.
– Люди, люди, мы уже проходили через это, – напомнила я. – Забыть то, что сделал Плетеный Лебедь, невозможно. Другое дело – простить его, вспомнив, в каких обстоятельствах он находился. Кто из вас всерьез считает, что сам, оказавшись с Протектором один на один, повел бы себя лучше? Не вижу поднятых рук. Но некоторые из вас, конечно же, в глубине души уверены, что не поддались бы. – (Большинство нюень бао не страдали недостатком самонадеянности.) – Ну так докажите это. Сбегайте назад и докажите. Врата вас пропустят. Душелов еще там, она изувечена. Вы быстро обернетесь и догоните нас. – Я помолчала. – Что? Нет желающих? Тогда отвяжитесь от Лебедя.
Белая ворона разразилась насмешливым карканьем.
Судя по выражению лиц, некоторые нюень бао задумались над моими словами, но только не Гота. Она ни разу в жизни не ошибалась – за исключением того единственного случая, когда предположила, что ошиблась.
Лебедь не принимал происходящее близко к сердцу. Причем не только сейчас, но и на протяжении последних лет. У него была самая строгая учительница на свете, и она отлично его натаскала.
– Дрема, ты говорила, что не резон задерживаться, – подал он голос. – А то, боюсь, как бы нам, мясоедам, не пришлось взяться за вегетарианцев, когда у них закончатся байки.
– Бери Ключ, Тобо. Спасибо тебе, Сари.
Она подошла к Готе:
– Матушка, будь с Тобо. Не позволяй обгонять тебя.
Кы Гота проворчала что-то под нос и захромала к мальчишке. Причем довольно резво пошла – как тут не заподозрить, что ее ковыляние – притворство? Вот она нагнала парня и вцепилась в его рубашку. Пока они удалялись, старухин язык молотил без устали. Я не азартна, однако была готова спорить на что угодно: Гота выплескивает на Тобо все, что думает о нас, гнусных предателях.
– Кы Гота, похоже, снова в форме, – сказала я.
Никто из нюень бао не выразил восторга по этому поводу.
Пройдя милю, мы снова наткнулись на останки. И впервые это были останки животных. Сваленные в кучу кости и куски плоти спеклись в единое целое, и невозможно было понять, сколько пало скотины и живой она была собрана здесь или мертвой. Складывалось впечатление, будто вся эта жуткая масса медленно погружается в плато, еще лет десять – и ничего не останется.
79
С наступлением ночи вернулись уродливые духоходцы. На этот раз они действовали энергичнее. Вернулся и дождь, и тоже вошел в раж: призвал на помощь молнию и гром, словно вознамерился не допустить, чтобы мы выспались. Казалось, холодная вода стекает исключительно внутрь круга, где мы разбили лагерь. И это притом что каменная поверхность не имела видимого уклона.
Животные напились от пуза, люди тоже. Рекоход и Ранмаст проследили, чтобы все наполнили мехи и фляги. И едва кто-то во весь голос возблагодарил нашу удачу, посыпались снежинки.
Я все же ухитрилась поспать, но особого удовольствия от этого не получила. То, что творилось вокруг, затрагивало и призрачный мир, вторгаясь в мои сны. Потом дочка Икбала решила пореветь – само собой, до утра. Завыл разбуженный ею пес. Или, может, это он ее разбудил.
Тени так и кишели у защитной стены. Сейчас они больше интересовались пришельцами – то есть нами, – чем во времена Мургена. Он сам в разговоре со мной отметил это обстоятельство.
Тени вспоминали былое – каким-то образом я могла слышать, о чем они говорят, проникая в их сны.
В их кошмары. Тени вспоминали ужасные времена, когда люди, похожие на нюень бао, истязали их и убивали в огромном количестве, а колдуны всех мастей измывались над обезумевшими душами, пока теми не овладела такая жгучая ненависть к живым существам, что они стали набрасываться на всех подряд, даже на столь никчемных тварей, как тараканы. Некоторые Тени, хищные по своей природе, настолько озлобились, что нападали на другие Тени и пожирали их.
В жертву были принесены миллионы. И в заслугу их создателям можно поставить лишь то, что Тени сдержали захватчиков, хлынувших из мира, которым правил безумный колдун. Он провозгласил себя богом и задался целью покорить все шестнадцать миров.
К тому времени, когда Теням удалось остановить поток захватчиков, блистающая равнина была устлана десятками тысяч трупов. При этом многие Тени сбежали в соседние миры, где сеяли ужас и хаос до тех пор, пока Врата не усовершенствовали, чтобы воспрепятствовать проникновению монстров. Движение через плато прекратилось на несколько веков. Потом какой-то гений изобрел защитное поле, прикрыв им дороги и круги, и наступила эпоха вялой торговли.
Тени все видели. Тени все помнили. Они видели и помнили миссионеров Кины, сбежавших из нашего мира, когда Райдрейнак разбушевался вконец. Во всех мирах, до которых им удалось добраться, находились люди, в чьи уши – и сердца – мрачная песнь богини проникла достаточно глубоко. Среди них были даже дети тех, кто создал Тени.