– Ты знаешь, куда идешь? – спросил Лебедь.
– Конечно.
Вершина мастерства любого начальника: говорить уверенным тоном, даже если не имеешь о предмете ни малейшего представления. Только не надо слишком увлекаться, иначе тебя раскусят.
Я бывала здесь во сне. Но запомнила все лишь в самых общих чертах и через каждые несколько шагов натыкалась на детали, которые были для меня совершенно новыми. А потом нам попалось то, что вряд ли можно назвать просто деталью.
Увлекшись чтением следов на инее, я едва не ткнулась носом в подошву сапога. Следы поведали мне историю человека, который несся как сумасшедший, а может, его гнала паника. Он не только сметал иней, но и оставлял царапины и сколы на камне.
– Думаю, я нашла Мэзера, Плетеный.
Это был один из тех странных моментов, когда в глаза бросаются всякие мелочи. Мэзеру следовало поставить на сапоги новые подметки. А мне следовало обратить внимание на другое: человек лежит на животе, а носок его сапога торчит почти вертикально. Разве это естественная поза?
– Давайте остановимся и хорошенько все тут осмотрим. Вряд ли этот парень вывернулся бы так по собственной воле.
– Я схожу за Гоблином, – сказал Лебедь. – Не предпринимайте пока ничего.
– Не волнуйся, мне моя шкура дорога. Не будет ее, не будет и нашего медового месяца.
Я вынула меч – даже не знаю зачем – и медленно выпрямилась, стукнувшись макушкой о свод.
Корди Мэзер склонился над каким-то бугорком, и тут с ним случилось нечто ужасное: его скрутило, как мокрую тряпку.
Неподалеку облегчился Суврин, и я вдруг остро ощутила мужское присутствие. К счастью, он был даже меньше моего искушен в межличностных отношениях, а потому не заметил моей нервно-смущенной реакции.
Странные дела. С абсолютной уверенностью могу сказать: похоть меня не изводила. Но что-то такое иногда накатывало – внезапными и как будто ничем не спровоцированными волнами, и в редких случаях было очень трудно с этим справляться. Интересно – почему? Ведь девяносто девять процентов времени я проводила в трудах и заботах; тогда и в мыслях не было, что может сложиться такая комбинация: я, мужчина и постель.
Пожалуй, не стоит поддразнивать Лебедя.
– Ну конечно, это не слишком аппетитно выглядит, – сказал Суврин. – Как думаешь, что тут произошло?
– Не собираюсь даже гадать. Посижу, подожду эксперта.
– Можно взглянуть? – спросил Сантараксита.
Суврину пришлось вжаться в стену – старик был весьма дороден. Пришлось снова предупредить Сантаракситу, чтобы не подходил ближе, чем я.
– Не надейся, что я потащу тебя наверх. – Хотя, конечно, он заметно похудел с тех пор, как я работала в библиотеке. – А ведь ты хочешь вернуться домой и обо всем рассказать бхадралоку.
– Знаешь, Дораби, а ведь ты абсолютно прав: они не поверят ни единому моему слову. И не только потому, что они порядочные люди, но и потому, что у Сурендраната Сантаракситы никогда в жизни не было приключений. У него и охоты до них не было, пока приключение само не нашло его.
– У богатых рождаются мечты. Бедные умирают, делая их явью.
– Ты не перестаешь удивлять меня, Дораби. Чья эта цитата?
– В. Т. С. Гоша. Он был правой рукой Б. Б. Мукержи, одного из шести бхомпаранцев, учеников Сондхела Гхоза, великого джанаки.
Сантараксита просиял:
– Дораби! Ты в самом деле чудо! Чудо из чудес! Подумать только, ученик уже превосходит учителя! По какому источнику ты цитируешь? Вроде я нигде не читал, что Гош или Мукержи имеют отношение к школе джанаки.
Я захихикала, как расшалившийся ребенок:
– Они и не имеют. Я просто дурачу тебя.
И этим признанием, похоже, я привела его в еще больший восторг.
Гоблин прервал нашу дискуссию:
– Лебедь говорит, вы нашли труп.
– Да. Вроде похож на Корди Мэзера, хотя лица не видно. И я не собираюсь никого никуда перемещать, пока мы не поймем, что с ним произошло. Не хочу, чтобы то же самое случилось со мной.
Гоблин ухмыльнулся:
– Эй, толстяк, а ну подвинься, дай протиснуться. Ну и узкий же лаз! Смотри, Дрема, не заткни его своей круглой попкой. Вот интересно, что за черти тебя сюда потащили?
– Двигаясь в этом направлении, я найду тайник, где обманники спрятали подлинники Книг Мертвых.
Гоблин как-то странно взглянул на меня, но поверил на слово. Он знал, кто мои осведомители. Призрак из туманного прожектора. Ворона, которая общается только со мной. Даже сейчас эта говорливая птица сопровождала меня, держась на расстоянии. Правда, больше помалкивала, потому что сорвала голос. Разве что исторгала ругательство-другое, если приходилось увертываться у кого-то из-под ног.
– А вот это уже интересно…
– Я тоже так думаю.
– Ага. Нет, это не колдовство. Обыкновенная механическая ловушка, довольно примитивная, с пружиной и отравленной иглой. Между этим местом и тем, куда ты так рвешься, таких может быть не меньше двадцати. Как думаешь, что тут делал Мэзер?
– Должно быть, он каким-то образом проснулся. Не сообразив, где находится и что с ним произошло, мог запаниковать и броситься не в ту сторону. Думаю, это по его вине умерли все те люди – он пытался их разбудить.
Гоблин усмехнулся:
– Что ж, эта ловушка сработала, она уже не опасна. Давай-ка я пойду вперед и посмотрю, что там нас ждет. Но сначала нужно оттащить Мэзера, иначе вам не пролезть.
– Если ты пролезешь, то и я уж как-нибудь исхитрюсь.
– Ты – да, а твои хахаль и папик? Они малость потолще тебя.
Он негромко выругался, оттаскивая Мэзера от крошечной выпуклости на полу. Я впервые заметила, что здесь, в более тесном пространстве, к тому же забитом людьми, эхо звучало по-другому. Его почти не было слышно.
88
В уме как-то не укладывалось, что до места, где древние обманники спрятали свои драгоценности и реликвии, не одна миля, но тело поверило в это прежде, чем мы дошли. Гоблин разрядил еще дюжину ловушек и нашел несколько штук, которые сами разрушились от старости. Подземный ветер шелестел и посвистывал в тесных тоннелях. Я мерзла, но с пути не сворачивала. Шла туда, куда хотела попасть. И до того проголодалась, что могла бы съесть и верблюда.
После завтрака прошло так много времени! И что-то подсказывает: ужина придется ждать еще дольше.
– Правда, похоже на храм? – спросил Суврин.
Открывшееся нашим взорам зрелище взволновало его меньше, чем всех остальных. Несмотря на то что, в отличие от нас, он вырос недалеко отсюда, легенды о Матери Тьмы почти не коснулись его ушей. Он стоял, изумленно глядя на три аналоя с огромными книгами.
А потом предложил мне кусок сухой лепешки, достав ее из мешочка, который носил на копчике.
– Да ты, похоже, мысли читаешь.
– Разговариваешь сама с собой. Наверное, даже не замечаешь.
Скверная привычка, от которой давно следовало избавиться.
– Я слышал, когда мы шли по тоннелю.
Ну да, я же вела беседу с Богом. Сокровенный диалог, как я полагала. Был поднят, в частности, вопрос еды. И пожалуйста – вот она, еда. Может, Всемилостивый в конце концов решил поработать?
– Спасибо. Гоблин, как тебе кажется, есть тут еще ловушки или другие препятствия?
Снова зазвучало эхо, хотя и другого тембра. Мы находились в большом зале. Пол и стены покрывал лед. Надо думать, невидимый высокий потолок – тоже. Чувствовалось, что мы в священном месте, – пусть даже это святость Тьмы.
– Вроде нет никаких ловушек. Вряд ли считалось возможным ставить их в храме. – Похоже, Гоблин пытался убедить самого себя.
– Тебя что, нужно просвещать насчет психологии тех, кто поклоняется демонам и ракшасам?
Жрецы-веднаиты утверждают, что нет такого зла и коварства, на которые не способны эти люди, самые грешные из всех неверующих.
И жрецы знают, о чем говорят. Конечно, если они слышали о душилах. Сама я услышала о них, лишь когда вступила в Отряд.
– Шри, мне кажется, тебе не следует… – заговорил Суврин.
Но Сантараксита относился к древним книгам с пиететом куда большим; он не воспротивился соблазну подвергнуть их ближайшему рассмотрению.
– Шри! Не спеши…
Меня прервал треск – как будто разрывали палаточный холст; за ним последовало нечто вроде хлопка бича. Сложившись вдвое, Сантараксита взмыл над полом нечестивого капища и полетел в нашу сторону по диковинной дуге, словно вдруг перестал подчиняться силе тяжести. Суврин попытался его поймать. Гоблин предпочел увернуться. Сантараксита отшвырнул Суврина в сторону, а сам отрикошетил в меня. Все мы покатились вопящим клубком, ощетиненным руками и ногами.
Белая ворона выдала что-то нелестное по поводу происходящего.
– В суп захотела, паршивка? – Я жадно хватала ртом воздух. – Так, говоришь, нет больше ловушек? – Я ущипнула Гоблина за ногу. – Так, говоришь, ставить их в храме не сочли возможным? Что же тогда, к дьяволу, это такое?!
– А это колдовской капкан, женщина. И должен признать, отличный экземпляр. Обнаружить его было невозможно, пока не попался Сантараксита.
– Шри, ты цел? – спросила я.
– Пострадала лишь моя гордость, Дораби, – задыхаясь, сказал он. – Однако мне нужно не меньше недели, чтобы отдышаться.
Он откатился от Суврина и поднялся на четвереньки.
– Зато ты получил дорогой урок задешево, – сказала я позеленевшему библиотекарю. – Не зная броду, не суйся в воду.
– И ведь никто не поинтересуется, как себя чувствует Младший, – посетовал Суврин. – Как будто он пораниться не может.
– Мы знаем, что ты в порядке, – сказал ему Гоблин. – Ведь он на голову тебе приземлился, а не на что-нибудь важное.
Маленький колдун встал. Подойдя к тому месту, откуда взлетел Сантараксита, он сделался очень осторожным. Ощупывал одним пальцем дюйм за дюймом.
Снова затрещало, но на этот раз совсем тихо. Гоблин крутанулся, взмахнув рукой. Шатаясь, сделал пару шагов в мою сторону и рухнул на колени.
– Сколько же лет тебе нужно прожить, чтобы понять естественный порядок вещей!