, — подтвердил Володарь. — Она жила четыреста лет назад.
— Ты хорошо знаешь историю, — уважительно закивала головой сицилийка.
— Я же тебе уже говорил: нас обоих учили основательно, — заметил Коломан. — По многу часов корпели мы над хрониками.
Володарь вернул крохотную девочку обратно угринке. Мартину унесли, а Коломан с супругой остались в покое. Холоп поставил на стол вино в небольшом бочонке и две чары.
— Доброе вино. Старое, из погребов, ещё при деде моём и твоём разлито было. Отметим нашу встречу, — Коломан поднял чару.
…Лёгкий хмель кружил голову. Улучив мгновение, Володарь тихо спросил сына Гезы по-русски:
— Почему твоя жена не снимает рукавиц?
— Потому что такие рукавицы для неё — не просто предмет одежды, они — знак благородного происхождения. Вот мой прадед был кочевником, скотоводом, и длани у него были черны и грубы от мозолей. Твой пращур — скиф, верно, шёл за плугом. И тоже сдирал в кровь руки. А предки нашей Фелициечки только мечом работали. И в жилах у неё течёт, как говорят, голубая кровь. Ручки у дочери герцога Сицилии беленькие, яко лепестки ромашки. Она их бережёт, мажет мазями и не снимает рукавичек, чтоб не повредить кожу. И чтоб, не допусти Господь, не оцарапаться. Вот так. Длани нежные, а манеры грубые. Что ты хочешь — нурманка, дочь викинга. — Коломан сначала говорил тоже по-русски, но в конце перескочил на латынь.
— О чём это вы? — спросила королевна.
— О тебе, моя радость, о чём же ещё, — съязвил Коломан.
Фелиция презрительно хмыкнула. Пальцем в кожаной перчатке движением снизу верх она потёрла свой крючковатый нос.
— Обрати внимание, Володарь, что жёнки гораздо чаще мужей чешут своё тело. Почему это происходит, я не ведаю. Для меня это загадка, но это так, — заметил с кривой ухмылкой Коломан.
Кажется, королевич выпил многовато вина. Будучи столь тщедушен, он быстро пьянел и начинал нести всякую околесицу.
— У меня есть кое-что рассказать нашему гостю, — неожиданно заявила нурманка, прерывая его болтовню. — Сказ мой будет короток. Жили на свете два соседних народа. Один народ пас коней. Другой — выращивал хлеб на земле. У каждого из народов было много красивых мужчин и женщин. И вот однажды правитель того народа, который пас коней, взял в жёны дочь правителя другого народа. Была весёлая свадьба. Люди радовались, видя красоту этой пары, желали молодым радости в жизни и долголетия. Пришло время княгине рожать, и она с замиранием сердца ждала, когда же на свет божий появится малыш, такой же прекрасный, как и она сама, и её муж. Но вдруг вместо красивого младенца родилось нечто отталкивающее, отвратительное, гадкое, с одним глазом, как у циклопа, с горбом на спине. Это существо скалило непомерно огромные зубы и злобно хохотало над несчастной матерью…
— Довольно! — перебил жену Коломан. — Ещё скажи, что ребёнок сей был весь покрыт шерстью, что вместо стоп у него имелись копыта, а сзади болтался хвост. И что прозвали этого негодяя Коломаном. Так?
— Примерно да. — Фелиция внезапно громко расхохоталась.
— Как будто наш гость сразу не понял, к чему ты клонишь. Сказ твой, я думаю, вовсе не короток и содержит многие из тех моих проступков, о которых тебе рассказала моя мать. Как я подкладывал жабу в постель киевской княгине Гертруде, как дохлую мышь подвесил под дверь герцогине Восточной марки, как вместе с детьми колонов[167] разорил грушевый королевский сад. Да, хорошими разговорами развлекаешь ты моего двухродного братца, нечего сказать!
Коломан налил себе ещё вина.
— Довольно тебе пить. Без того уже пьян! — возмутилась нурманка. Рука в перчатке решительно легла на чару. — Опять будешь жалок и беспомощен в постели! Горбун хромой!
— Не обзывайся! Перезрелое яблоко! Гнилая сицилийская маслина! — Коломан злобно осклабился, но чару послушно отставил в сторону.
— Я слышала, у тебя двое братьев, князь Володарь. Рюрик и Василько. Ты средний из них. Где они сейчас? — спросила Фелиция.
— В Перемышле. Пока они не имеют достойного удела и живут милостями старших князей. Вот думаю им помочь. Собрать войско, занять города, принадлежащие нам по праву, — ответил ей Володарь.
— Война. Опять война. Вот и у нас дома тоже сплошные войны. Все воюют: графы, герцоги, короли, даже римский папа. Все ищут власти, ищут уделов. — Фелиция горестно покачала головой. — У меня, князь Володарь, тоже есть брат, Симон. И ещё сестра, Констанция, совсем ещё девочка. Я очень люблю свою сестру. А теперь у меня сын и дочь, и я буду любить их так же горячо.
— Во как! Слышал, Володарь? Запомни мой совет: никогда не женись! — возгласил, вставая со скамьи, Коломан. — Наставят тебе рогов, поднимут на смех, нарожают детей от каких-нибудь блудливых попов! А тебе потом расхлёбывайся с ними! Впрочем, понимаю. Надоели мы тебе своей глупой болтовнёй! Отдыхай, устал с дороги! И набирай воинов! Забери то, что тебе по праву принадлежит!
Королевич явно был пьян. Фелиция подхватила его, сильными руками сгребла в охапку и потащила к двери, на прощание одарив Володаря обворожительной улыбкой.
«Да, любезные родичи! С вами не поскучаешь! Развлечёте паче скоморохов!» — думал сын Ростислава, качая головой и глядя на закрывшуюся дверь.
Холоп убрал со стола вино. Быстро разоболочившись, Володарь упал на постель и забылся глубоким, беззаботным сном усталого человека, который наконец-то обрёл на некоторое время надёжное пристанище.
Спустя несколько дней случилась у Володаря одна неожиданная встреча. В Эстергом прибыло на богато убранных ладьях пышное посольство из Константинополя. Хитрые ромеи договаривались о будущем браке императорского родственника с одной из дочерей короля Ласло.
Володарь как раз был на пристани вместе с Халдеем и Юрием Вышатичем, когда вдруг кто-то окликнул его по имени:
— Архонт Володарь!
Обернувшись, молодой князь сразу узнал яйцеголового безносого примикария[168] Татикия, бывшего спутника князя Олега в Тмутаракани.
— Я рад тебя видеть здесь! Немало удивлён! Никак не ожидал, что ты, архонт, окажешься в земле мадьяр! — Татикий развёл руками и улыбнулся, выставив наружу свои огромные лошадиные зубы.
Хоть и не было большого желания, а пришлось Володарю принимать у себя в покое высокого гостя.
Татикий почти не притронулся к вину, зато с удовольствием отведал чечевичной похлёбки и жареной щуки. Полыхал золотом в свете свечей его протез на месте носа.
После трапезы ромей завёл серьёзный разговор.
— Это ведь я, архонт, спас твою голову. Я убедил архонта Олега отпустить вас с архонтом Давидом на Русь, — гнусавил он.
— Благодарен тебе за это, светлый примикарий, — сказал Володарь. — Однако, вижу, не одна Тмутаракань волнует твоего базилевса. Далёкие у него замыслы.
— Да, ты прав, архонт. И вот что я тебе скажу. Послушай меня. Никогда никому не повредит добрый совет. — Татикий снова скалил в неприятной улыбке зубы. — Ты молод, и я надеюсь, что в скором времени ты наконец-то получишь на Руси княжеский стол. Догадываюсь, что в стране мадьяр ты оказался неслучайно. Так вот. В будущем тебе предстоит, и не раз, делать выбор. Выбор противников и друзей. Ибо у тебя будут свои взгляды, свои интересы, ты будешь искать в запутанных делах и отношениях между правителями сопредельных стран и земель пользу для себя. Так вот, для любого правителя всегда важно бывает правильно обрести союзника. А союзники, как известно, нужны и важны всегда. Запомни, молодой архонт. Крепкий и сильный союзник — половина удачи.
«Почему он говорит со мной? Чего хочет добиться? Или знает что-то, чего не знаю я?» — напряжённо размышлял Володарь.
Он пытался догадаться, что же скрывает за словами о союзниках лукавый примикарий, но не мог.
Тем временем Татикий продолжал:
— Сегодня ты слаб, гоним, а завтра купаешься в ореоле славы. Бывает так, но случается и обратное. Всегда помни, как легко можно упасть вниз с заоблачной высоты. Чтобы этого не произошло, тоже нужны союзники. Те, которые помогут в трудный час гонений. Или подставят плечо и не дадут споткнуться и упасть.
Володарь решил спросить прямо:
— Ты хочешь сообщить мне что-то важное? Прости, но не могу понять, почему у посланника великой державы возникла такая тяга к безудельному князю?
— Потому что жизнь меняется, архонт. Конечно, я не способен предвидеть будущее, но... питаю надежду: наша сегодняшняя встреча — не последняя. А теперь позволь тебя покинуть. Завтра меня ожидает трудный день — предстоит приём у короля Ласло. Помни, архонт, мой совет. Смею думать, он пригодится тебе.
Исчез за дверями яйцеголовый примикарий с золотым протезом на месте носа, а в ушах Володаря долго ещё слышался его вкрадчивый, тихий голос, звучали осторожные слова: «Обрести союзника».
Совет опытного царедворца не раз поможет сыну Ростислава в его полной внезапных поворотов жизни.
ГЛАВА 23
Волынь заливали дожди. Замутились, вышли из берегов полноводные серебристые реки, Буг и Припять бушевали, разливались, топили прибрежные деревни. Лёгкие наезженные дороги превратились в грязную, чавкающую под ногами мешанину из песка и мокрой красноватой глины, в которой вязли кони, телеги, возки.
Давно такого половодья не помнили в здешних местах. Словно это Всевышний разгневался и карал людей за грехи, норовя учинить на Волыни новый Великий потоп.
В такую непогодь редко кто во Владимире, раскинувшемся на холмах над вспученной, наполненной водами Лугой, покидал своё жилище. Мелкие ремесленники укрывались в утлых хатах, бояре скучали от безделья в просторных теремах, сидельцы-торговцы запирали на замки лавки.
Два всадника в долгих мятелиях, с притороченными к сёдлам кольчугами медленно въехали в открытые городские ворота. Страж-воротник лениво выглянул в оконце, махнул рукой: «Пусть едут. Верно, княжьи люди, не инако».