— Разумею тя, братец! Красная жёнка — княгиня! И я б не удержался!
Младший Ростиславич в свои восемнадцать лет был по уши влюблён в хорошенькую дочь волынского боярина Вышаты Остромировича, Анну, но о предложении руки и сердца покуда и не помышлял. Сперва надо было братьям получить какие-никакие уделы. В том и состояла их нынешняя забота.
Вечером после ловов, когда княжеские слуги жарили на костре убитую Ириной косулю, восхищаясь меткостью и охотничьей сноровкой молодой княгини, братья решили-таки приступить к Ярополку со своей просьбой.
Сидели в богато убранном шатре волынского владетеля, на обшитых бархатом кошмах, смотрели на вначале насторожённое, а после брезгливо-недовольное лицо Ярополка, понимали, что многого им от него не добиться.
Говорил Рюрик:
— Одного мы корня, одного деда внуки. Начертано же в завещанье князя Ярослава Стольнокиевского, Мудрым наречённого, что Земля русская есть владение общее нашего рода. Вот и хотим мы получить от тебя, княже, города. Многого не просим, дал бы нам токмо отцовское бывшее владение, города Червонной Руси — Перемышль, Свиноград да Теребовлю. Верно служить тебе станем. От ворогов вместе борониться будем. На нас в любом деле сможешь ты положиться.
Долго молчал, хмуря высокое чело, Ярополк. Давеча думал он думу со своими боярами, и присоветовали они отослать братьев-изгоев в Киев, ко князю Всеволоду. Пусть он решает их судьбу.
Поразмыслив, ответил Ярополк Ростиславичам так:
— Давно ли я сам, как и вы, мыкался по землям чужим! Вас хоть с Руси никто не гонит, а я аж до Рима самого доскакал. Ныне же старший на Руси князь — стрый[44] мой Всеволод. Он меня наделил волостью. Ежели отдам я вам города, которые вы просите, то, получается, супротив воли его пойду. А воевать со стрыем я не хочу. Потому ничего дать вам не могу. Совет токмо дам. Езжали бы вы в Киев. Чай, князь Всеволод без уделов вас не оставит. Русь велика. Сыщется, верно, и для вас уголок.
Это «уголок» неприятно резануло Володарю слух. Понял он, что пустая затея — просить у Ярополка волостей.
Он первым из братьев поднялся на ноги и процедил сквозь зубы:
— Спасибо тебе, князь, за совет добрый. Так мы и поступим.
Ярополку он не поклонился, повернулся и вышел тотчас из шатра. Следом за ним поспешили и Рюрик с Васильком.
— Заутре воротимся во Владимир, соберёмся и отъедем, — бросил Володарь через плечо братьям.
— И куда? — спросил Василько.
— Там поглядим, — коротко отмолвил ему Рюрик. — Может, к матери в Хорватию, на Дунай, может…
Он не договорил и выразительно переглянулся с Володарем.
Братья укрылись в своей веже. Почти до утра они не сомкнули очей. Каждый из троих думал, как же им теперь быть.
ГЛАВА 4
Не одни Ростиславичи не спали в эту ясную лунную ночь. В шатре Ярополка при неярком свете свечей совещались, жарким шёпотом перебивая порой друг друга, трое людей.
Князь Ярополк, облачённый в пурпурный кафтан с узорочьем по рукавам, вороту и подолу, с толстой золотой цепью на шее в три ряда, больше слушал. Ближний боярин княжеский, Лазарь, кряжистый, широкобородый муж лет сорока, время от времени вытирая с чела шёлковым платом обильный пот, сидел от него по правую руку, по левую расположилась княгиня-мать. Вдовье чёрное платье по-прежнему облегало её худощавое тело. Лицо покрывал густой слой белил. Гертруда говорила хриплым грудным голосом, уста её нервно подрагивали.
— Не друзьями ушли от тебя Ростиславичи. Не успокоятся они, сын, поверь мне. Ковы[45], козни строить начнут против тебя. Не знает никто, как и князь Всеволод себя поведёт. Коварен твой стрый. Мне ли не известны его лукавства! Возьмёт да и отдаст Рюрику с Володарем Перемышль или какую другую из твоих волостей.
— Что же мне делать? Что предлагаешь, матушка? — Серые глаза Ярополка беспокойно забегали.
— Взять их надобно всех троих — да под стражу крепкую! В поруб[46] сунуть, пусть сидят! — выпалила злобно Гертруда.
Она давно уже не шептала, говорила громко, и боярин Лазарь стал опасливо озираться по сторонам — не услыхал бы кто невзначай их толковню.
— За них могут заступиться их родичи в уграх и в Хорватии. Как бы не началась война, — озабоченно пробормотал он.
— Ха! — презрительным смешком оборвала Лазаря Гертруда. — Да кому они нужны, изгои! Родная мать, и та их, малых, бросила! Хорваты далеко, а у угорского короля свои заботы. У него война с германским императором, до Ростиславичей ли ему?!
— А что, княгиня, ты права, — поддержал её наконец Лазарь.
— Что же вы хотите?.. Чтобы я… Сперва в гости их, а потом… Нет, мать… Обманом, лукавством… — Ярополк испуганно затряс светлорусой головой.
— Сын! — гневно вздёрнула вверх голову Гертруда. — Не здесь и не сейчас хватать их надо. Во Владимир возвращаться станем — тогда. И не мешкай. Сердце моё чует — будет иначе нам от Ростиславичей лихо! Вороги они тебе и твоим чадам! И запомни: никого нет на свете хуже безудельных родичей! Нож в спину — вот их оружие!
— Как поедем с ловов, — продолжила она, заметив, что сын в конце концов убеждён, сломлен и готов последовать её совету, — вели Радко с Воикином повязать всех троих. В возок швырнут, охрану учинят, а оттуда прямо и в поруб. Нечего с ворогами нянькаться!
— Хорошо, мать, — после недолгого молчания хмуро вымолвил Ярополк. — А в чём их вина? Что я скажу тому же Радко?
— Что козни они строят, скажи. Что стол владимирский у тебя отнять хотят. Что и среди бояр, и среди простого люда смуту сеют.
— Ну, дак ведь не было вроде сего, — Ярополк развёл руками.
— Вроде! — недовольно хмыкнув, передразнила его Гертруда. — Если потребуется, найдём видоков[47]. Что надо, скажут. Да токмо князю, сын, не пристало пред кем бы то ни было оправдываться. Гордость иметь надо! — заключила она, подавляя наконец в душе сына всякие сомнения.
Разговор был окончен. Боярин Лазарь первым вышел из шатра. У порога стояли оборуженные копьями верные княжеские гридни. Но ни они, ни бдительный Лазарь, ни Гертруда, решительным движением отодвинувшая войлочную занавесь, не заметили, как метнулась от шатра и утонула во мраке ночи чья-то тень.
ГЛАВА 5
Лагерь ещё спал, когда к веже Ростиславичей подкрался некий человек в лёгком дорожном вотоле и сунул в руки усталого Володаря берестяную грамотку.
— От королевича Коломана и королевы Свентославы, — шепнул он, тотчас скрывшись в густых зарослях кустарника.
«Ярополк и Гертруда хотят вас схватить. Немедленно бегите. Укройтесь в Унгваре[48]. Желающая вам добра королева чехов и моравов Свентослава. Брат ваш Коломан Арпад, сын Гезы», — значилось на кусочке бересты.
Взволнованный Володарь дал прочесть грамоту братьям.
— Очень похоже на правду, — заметил Рюрик.
— Почерк Коломана, — узнал Володарь аккуратную вязь двухродного братца.
— Да не лукавит ли он? — засомневался Василько. — Не думаю, что на этакое коварство Ярополк способен.
— Он, быть может, и нет, а Гертруда, конечно, способна! — Володарь ещё раз со вниманием прочёл грамоту и бросил её гореть в чадящий дымом костёр.
— А может, то враки всё и в Унгваре полон нас ждёт? Коломан-то ить, верно, столь же коварен, яко и Гертруда, — продолжал сомневаться младший Ростиславич.
— Это так. Но сейчас Коломану какая выгода избавиться от нас? Угры враждуют с немцами, а Ярополк — друг немцев, — возразил ему Рюрик.
— Тут ты не совсем прав, Рюриче. Ярополк, он скорее — друг римского папы, но не императора Генриха. — Не согласился со старшим братом Володарь. — Потому и чешская тётка подписалась в сей грамотице. Её супруг — вассал императора, воевал на его стороне. Ясно другое: и Коломану, и чехам не нужен сильный сосед на Волыни, который мог бы вмешаться в их дела. Король угров Ласло[49], я слышал, пожаловал Коломану во владение Нитранское княжество. Это земля словаков, совсем недалеко от Перемышля.
— Иными словами, ты предлагаешь нам бежать? — Рюрик вопросительно уставился на Володаря.
— А что мы теряем? Ярополк всё равно не собирается наделять нас городами. Вот мы обиделись на него и решили отъехать. Сей же час, немедля! Почему нет? — Володарь пожал плечами. — В Унгвар пока не поедем, затворимся в Перемышле, там много верных нам людей. А как быть дальше, после помыслим.
…Трое всадников, наскоро оседлав ретивых скакунов, скрылись в предрассветной мгле в близлежащей к стану дубраве. Час спустя за ними была послана погоня, но уже и пыль улеглась на шляхе от копыт скачущих резвым галопом коней. Братья поспешили укрыться за стенами неприступного Перемышля.
…Гертруда, задыхаясь от злости, терялась в догадках. Кто же, какой переветник мог предупредить её врагов? Подозрения её пали на боярина Лазаря, но того не дал в обиду Ярополк, назвав «верным человеком».
Яростно кусала княгиня-мать уста, стискивала в кулаки руки, ругалась, поминала чёрта, сыпала проклятия — всё было тщетно.
За шумом и суетой в лагере она не заметила, как молодой угорский королевич Коломан лукаво подмигнул своим единственным видевшим глазом чешской королеве Свентославе, и та ответила ему тем же, прикрывая ладонью рот, чтобы не рассмеяться.
ГЛАВА 6
— Ты же проведчик, Радко! Не впервой распутывать тебе паутины ков и кознодейств разноличных! — Ярополк торопливо вышагивал по горнице владимирских хором. — Сыщи, кто упредил гадов сих, Ростиславичей! Почто столь скоро улизнули они из моих рук?! Кто ворог мой?! Из бояр, из иноземцев?! Может, подслушал кто нас ночью в шатре, совещались когда, да передал?!
Широкоплечий, статный богатырь Фёдор Радко исподлобья взирал на размахивающего руками князя, с едва заметным неодобрением переводил взгляд на восседавшую на скамье княгиню Гертруду, крутил перстом вислый рыжеватый ус. Дождавшись, когда Ярополк замолчит, сказал веско: