— Вот думаю, как мне сейчас поступить, признался Халдей. — К кому подойти из венгерских нобилей[300]? Может, добиться приёма у палатина? Мне нужен твой совет. Я знаю, что у тебя есть связи при дворе. Ведь так?
Ой, да какие связи у бедного, несчастного менялы! — воскликнул хозяин лавки. — Так, случайно иногда услышу слово-другое.
— Не составит ли тебе труда рассказать об этом слове мне, посланцу весьма небольшого и небогатого приграничного княжества? — улыбнулся Халдей.
— Да сказать мне особенно нечего. Должно быть, тебе ведомо, что у короля подрастает дочь, София-Мартина. И главная забота нашей королевы Фелиции найти ей родовитого и богатого жениха. Увы, в Европе, охваченной войнами, такого она пока не нашла. Или женихи уже сосватаны, или ещё слишком малы, или состоят в близких родственных связях с королём и королевой. А вот у князя Володаря, кажется, есть сын.
— Значит, королева Фелиция? — спросил Халдей.
Меняла пожал плечами и лукаво прищурился.
— Я сказал тебе только то, что слышат, — ответил он, разведя в стороны руки.
...Коломан, сидя на троне, холодно выслушал текст Володаревой грамоты. Халдея он тотчас отпустил, довольно резким голосом объявив, что приём окончен. Злость и досаду выражало его смуглое скуластое лицо, единственный видевший чёрный глаз недовольно скользил по фигуре хазарина и сопровождавших его гридней. Как только Халдей вышел, он вскочил на ноги и, стуча посохом по полу, хромая, удалился во внутренние покои.
«Да, нелёгко будет с ним уговориться. Придётся внять совету менялы», — размышлял Халдей, шагая по каменным плитам замка.
На площади перед дворцом, как бы невзначай, подошёл он к толстому, низкорослому евнуху, разговаривающему с одним из стражей-иобагионов. Хазарин знал, что это грек Прокопий — главный управляющий женской половины дворца. Ходили слухи, что за хорошую мзду он не раз устраивал королеве тайные свидания.
— Уважаемый! — вполголоса обратился к нему Халдей. — Я посол русского князя Володаря, двоюродного брата короля Мадьярии. Мне хотелось бы получить приём у королевы Фелиции.
Прокопий нахмурился, почесал затылок, буркнул сердито:
— Это невозможно без позволения его величества!
— Поверь, ничего противозаконного и вредного для особы короля нет у меня в мыслях. Всего лишь просьба, исходящая от моего князя. Да, вот, прими это.
В руках Халдея сверкнула узорчатая серебряная шкатулка.
— Вот как! Это меняет дело!
Евнух жадно облизнулся, открыл шкатулку и с удовлетворением заметил в ней множество куфических дирхемов[301].
— Приходи во дворец вечером. Буду ждать тебя у боковых дверей. Приходи один, — шепнул Прокопий на ухо Халдею.
Не успел хазарин и глазом моргнуть, как юркий служитель дворца поспешил исчезнуть из виду. Лишь прошелестела в воздухе его чёрная хламида.
...Королева Фелиция выглядела сильно постаревшей за последние годы. Хотя слой белил и скрывал морщины, в глазах и во всём выражении лица сицилийской нурманки читалась усталость. Она заметно пополнела с того времени, когда видел её в последний раз Халдей. Широкое тёмно-багряное платье тяжёлого бархата хоронило под собой недостатки её фигуры. В густых волосах, в которых замечалась седина, золотилась диадема. С сочувствием глядя на королеву, Халдей подумал, что, видимо, зря устроил он эту встречу. Однако голос её зазвучал твёрдо и уверенно:
— Что ты хотел от меня, посланник Володаря? Помню твоего князя. Когда он гостил у нас, моя дочь ещё только появилась на свет. А после мы с супругом были на свадьбе его брата. В городе Перемышле. Это было давно. Тогда мой муж ещё не был королём, и все мы были молоды... Молоды и полны надежд. Ах, как быстр бег времени!
Королева говорила по-славянски очень чисто, почти без акцента.
— Ты что-то хотел мне сообщить? — спросила она. — Наверное, так. Но ты должен видеть и знать, что перед тобой уставшая старая женщина! Король Коломан не любит меня, не подпускает к делам, редко когда мне удаётся повлиять на его решения. Вот недавно... Я не сумела отговорить его от войны с твоим князем. Он слушал этого противного Жиряту и подкупленного им епископа Купана. Провидение покарало обоих злодеев. Купана зарубили дикие степняки во время кровавой битвы, а противного мерзавца Жиряту, говорят, князь Володарь Казнил за измену. Так и надо поступать с предателями! Браво! — Фелиция громко захлопала руками в чёрных кожаных перчатках. — И этот Ярославец... Совсем ещё мальчик, но уже набравшийся подлости и лицемерия. Кстати, он обручен с двоюродной сестрой короля, дочерью покойного Ласло. Тебе это известно?.. Извини, не помню твоего имени.
— На Руси меня зовут Халдеем. А о Ярославце и дочери покойного короля я знаю.
— Халдей! Звучит смешно. Ха-ха! — Фелиция внезапно рассмеялась. — Так вот, — продолжила она, быстро оборвав смех. — Король Коломан позаботился о сестре, но совсем не замечает своей собственной дочери. А между тем принцессе Софт! уже пятнадцать лет. Самый возраст для невесты. Я очень люблю свою дочь и желаю найти ей хорошую партию. Жених её должен быть, во-первых, знатен, во-вторых, богат, в-третьих, хорош собой, ну, и последнее, пожалуй: жить не очень далеко от страны мадьяр. Чтобы моя дочь всегда чувствовала поддержку своих родных. Я много думала о женихе для Софии-Мартины. Посылала верных людей в Царьград, но там мне сказали, что император весьма неохотно принимает в свою семью католиков. Хотя, да будет тебе известно, королевна Пирисса, другая дочь Ласло, сосватана за его сына, Калоиоанна. В Неаполе и на моей родине, в Сицилии, мои люди тоже не смогли найти никого подходящего. В Германию я боюсь отдавать Софию — сразу же родичи жениха начнут предъявлять свои права на мадьярские земли. Они жадны и алчны, эти немецкие герцоги и графы. И вот, остаётся ваша Русь. Князя Володаря я хорошо знаю, и также мне известно, что у него есть маленький сын. Его зовут Владимирко. Предлагаю обручить его с моей дочерью. Моя дочь несколько постарше, но это не беда. Я тоже старше короля Коломана. Польская княгиня Мария-Доброгнева[302] была старше князя Казимира, княгиня Рихеза, бабка Коломана, тоже превосходила летами своего покойного супруга. Принцесса Огива Уэссекская была почти на двадцать лет старше чешского князя Болеслава Второго. Также и мать моего мужа была старше его отца. Немецкий граф Вельф вдвое моложе своей супруги, герцогини Матильды Тосканской[303]. Датский король Кнут[304] был намного младше своей жены Эммы. А базилисса Зоя[305] и два её последних мужа! Таких примеров история знает множество. И потом, разница в летах Софии и Владимирка не так уж и велика.
— Я передам ваши слова, светлая госпожа, своему князю. Халдей склонился перед королевой в низком поклоне. — Немедля отошлю к нему отрока с твоим предложением.
— Надеюсь на благоразумие князя Володаря. А я тем временем потолкую с королём Коломаном. Думаю, в скором времени тебя, Халдей, ждёт новый приём во дворце. Покажем тебе нашу дочь.
Королева позвонила в серебряный колокольчик. На пороге возник Прокопий, церемонно упал ниц перед госпожой.
— Проводи посла князя Володаря из замка, — приказала Фелиция.
— Слушаю и повинуюсь, о восхитительнейшая!
Евнух взял со стены факел и жестом велел Халдею следовать за собой.
Когда хазарин очутился за воротами дворца, на Эстергом спустилась ночь. Ощупью, кое-как достиг он русского подворья на Вишеградской круче. Кажется, дела его сдвинулись с мёртвой точки.
ГЛАВА 84
— Да, согласен с тобой, зря я влез в русские дела! — Коломан зло сплюнул. — Проклятый схизматик Святополк попросту надул меня! Расплачиваться за своп долги он вздумал кровью моих подданных! Да, ты права, конечно, моя королева. Чёрт меня попутал!
— Кирие элейсон! Так захотелось овладеть Перемышлем и его округой. Ты помнишь, какие там плодородные земли?! А железная руда! А камень белый и зелёный! Кирие элейсон!
Опираясь на посох, облачённый в долгий кунтуш тёмно-зелёного сукна с откидными рукавами, король угров, хромая, семенил вокруг кресла, на котором с надменным видом восседала Фелиция.
Неподалёку от неё сбоку разместился седоусый палатин — глава королевского совета.
— Впрочем, довольно! Ошибки я не повторю. В самом деле, не тем занялся. Хорватия — вот что должно волновать меня и моих баронов! Многие влиятельные великанш готовы отдать мне корону своей страны. Тогда Мадьярия получит выход к Ядранскому морю, к Рагузе, Задару, Сплиту. Я стану строить корабли, и военные, и для торговли. Буду держать крепкую связь с твоими братьями, моя королева! Вместе мы как следует дадим по зубам наглым купчишкам-венецианцам. С Ромеей я как-нибудь улажу пограничные дела. И тогда... вот она, Великая Мадьярия, моя мечта! Кирие элейсон!
Подскочив, он плюхнулся в кресло и закатил глаз, представив себе сладостную картину. Две короны на голове, морские просторы, товары из неведомых далёких стран, блестящий! двор, доверху наполненная золотом и драгоценностями сокровищница. И власть — над всеми! Что ему тогда русские князья... Русские князья...
Понемногу отвлёкшись от своих дум, стискивая в жёлтой сухой ладони узорчатый посох, вопросительно уставился Коломан на Фелицию.
— К чему ты завела этот разговор, моя возлюбленная королева?
— Захотела напомнить, что у тебя есть дочь, — недовольно поджав губы, изрекла сицилийка.
— И что? Ну, есть. Полагаю, что ты зачала её от меня, а не от Святого Духа в образе монаха-бенедиктинца! — Коломан злобно осклабился.
— Полагаю, ты, государь, сильно раздосадован случившейся неудачей на Руси! И вообще, в последнее время ты стал очень несдержан, — продолжала гнуть своё Фелиция. — Особенно после того, как приказал ослепить своего родного брата Альму и не пощадил даже его малолетнего сына.