Владимирко на старшую сестру смотрел с благодарностью. Ирина любовно провела дланью с серебряным перстеньком на пальце по светлым вихрам братца, ласково улыбнулась ему и увела в верхние покои.
Володарь, вздохнув, направился в сени.
Чувство было такое, что с дочерью в скором времени предстоит разлука. Пора, пора красной девице замуж. Не век же в светёлке сиживать за книгами и за рукодельем да отцовы рассказы слушать. Сыскать бы ей жениха доброго.
«Нужны союзники», — вспомнились слова Татикия.
...«Долго жить будешь, ромей!» — едва не воскликнул Володарь, когда вдруг этот Татикий предстал перед его взором в главной горнице дворца. Всё такой же бритоголовый, широколицый, с таким же золотым протезом вместо носа, только морщин на лице заметно больше да брови стали совсем седы. Тело патриция облегала украшенная самоцветами светло-голубая хламида, на ногах виднелись чёрные кампагии[315] с вкраплениями драгоценных каменьев.
В руках Татикий держал багряный императорский хрисовул с золотой печатью.
— Светлый архонт Володарь! Автократор[316] Алексей Комнин шлёт тебе дары и хрисовул с заверениями дружбы. И предлагает тебе, о сиятельный, скрепить узы союза браком сына своего, принца Исаака, с твоей дочерью, княжной Ириной. В городе Равноапостольного Константина наслышаны о красоте и благовоспитанности княжны. Принц Исаак также получил хорошее образование. Лучшие философы страны ромеев обучали его наукам. Базилевс Алексей полагает, что принц и княжна будут парой, достойной друг друга.
Володарь принял хрисовул из рук Татикия.
— Передай автократору, что мы польщены его вниманием, — изрёк он торжественно. — Великая честь — стать частью императорской семьи. Княжну Ирину мы подготовим к будущей поездке. Крепкие союзники нужны всегда. Они — залог прочного мира.
Татикий, имеющий теперь высокий чин протопроэдра, любезно улыбался. Володарь изобразил некое подобие улыбки ему в ответ.
«Мы поняли друг дружку, хитрый лис,— думал князь. — Брак выгоден обеим сторонам. Имея союзником Ромею, я предотвращу угрозу войны со стороны Святополка и ляхов. Да и Коломан станет сговорчивей. Базилевс же мечтает закрепиться в Дунайском гирле. Воюет с остатками печенегов, с ненадёжными болгарами. И ему тоже надобен сильный союзник. Что ж, выходит, он его обрёл».
Собравшиеся в горнице бояре одобрительно гудели. Бывший рядом с братом слепец Василько на ощупь отыскал его руку и стиснул запястье.
...Одно тревожило Володаря — как отнесётся к предложению императора его дочь.
Ирина сидела за рукодельем, вышивая воздухи для церкви Святого Василия. Владимирко, уже вымытый в дворцовой бане, сидел в чистой сорочке рядом с сестрой и насторожённо поглядывал по сторонам.
— Дочь моя! — начал Володарь. — Базилевс ромейский прислал к нам своего ближнего человека. Сватает тебя, Ирина, за своего сына... Исаака.
Пальцы княжны дрогнули, она отложила иголку с ниткой и вопросительно уставилась на отца.
Несколько мгновений оба они молчали, затем юная княжна решительно поднялась со скамьи и гордо вытянулась в струнку.
— Всё в твоей воле, отче! Я же... я готова... Пойду за царевича...
В глазах её стояли слёзы. Не выдержав. Ирина с плачем бросилась отцу на шею.
— Ещё бы, не пойдёт она! внезапно подал голос Владимирко. — Сам базилевс за нею прислал!
Бывшая тут же сенная боярыня из свиты княжны тихонько стукнула мальца по затылку. Юнец, криво ухмыльнувшись, тотчас примолк.
Ирина утёрла рукавом слёзы.
— Я приезжать, проведывать вас буду, — сказала она. — И тебя, и братьев, и матушку.
— Матушке твоей гонца уже снарядил, — глухо отозвался Володарь.
До боли, до жути жаль было ему расставаться с любимым чадом, но понимал он: лучше пусть зятем его будет ромейский царевич, чем какой-нибудь мелкий местный князёк.
Ирина достала из ларя детскую игрушку — деревянную куклу в бархатной мантии и с короной на голове.
— Вот, отец, се — подарок княжны Анастасии, дочери покойного Ярополка. Теперь она княгиня Минская. Она сказала, что, может, когда-нибудь и у меня будет такая же на голове. Конечно, я была очень мала и не запомнила слова княжны. О них мне рассказывала матушка. Но, выходит, Анастасия правильно предрекла. Если я буду сопричислена к семье базилевса, то стану носить диадему, может, намного более красивую, чем эта.
— Конечно, будет у тебя диадема, доченька. И не одна, думаю.
Ещё раз расцеловав дочь в румяные ланиты, князь велел Владимирке следовать за собой и покинул девичью светлицу. Разумел, что Ирине сейчас надо было побыть одной и осмыслить всё, что вокруг неё происходит.
...В летописях сохранилась короткая запись о том, что в июле 1104 года Володарь Ростиславич выдал дочь Ирину за «Олезинича», то есть сына императора Алексея Комнина.
Известно, что брак Ирины с севастократором[317] Исааком Комнином оказался счастливым. Она родит мужу четверых детей, а её сын Андроник станет известной на весь христианский мир личностью. Но то будет намного позже, пока же юная княжна готовилась отправиться в неизвестность. И отец, и дочь молились о том, чтобы несчастья и беды обошли их стороной.
Всё так же, извиваясь змейкой, пенясь, гневно изливался неукротимый Сан. И так же стремительно, как и вода речная, неслись годы.
ГЛАВА 102
Сведав о проделках десятилетнего отпрыска, Халдей не на шутку встревожился и разгневался. Вызвал сына к себе в камору, долго стыдил его, сокрушённо тряс головой. — Что же это ты творишь? О, горе мне! — отчаянно всплескивал он руками. — Тут служишь князю, стараешься, сил не жалеешь, чтобы вы с матерью жили в покое и достатке, и вот... Всё напрасно! Как же ты мог, бессовестный, на юного княжича поднять длань? Да лучше б руки твои отсохли!
Иван сперва молчал, супясь и опуская голову, но вдруг не выдержал и заспорил с отцом:
— А чё он на меня первым полез? Ну, играли мы во дворе с Вереницами да с Митькою, поварихиным сыном, дак Володимирко прибежал и давай верховодить! То не так да енто не эдак! Ну, говорю ему, чё, мол, распоряжаешься тут?! Мал вельми ещё! Дак он в драку! Мол, княжич еси! Ну, съездил я ему, чтоб не лез боле! Дак расхныкался, обиделся, убёг! Потом сызнова полез! Холоп еговый нас разнял!
Халдей в отчаянии схватился за голову.
— Потерпеть не мог ты будто?! Будущий князь пред тобой, старший сын Володаря. Ему, вероятней всего, служить тебе предстоит! А ты так себя ведёшь!
В разговор вмешалась вошедшая на шум супруга Халдея. Заметно пополневшая за последние годы, отъевшаяся на перемышльских харчах, облачённая в длинную белую столу греческого покроя, белая куманка быстро сообразила, в чём дело, и приняла сторону сына:
— Когда бьют, всегда надо уметь дать сдачи! Верно ты поступил, Иван! Да пусть Владимирко хоть трижды князем будет! Обиды терпеть храбрый воин не должен!
— Что мелешь?!. — змеёй зашипел на жену Халдей. — Сын мой будет не простым воином, которому заменяют дом голубое небо и бескрайняя Степь и которому сабля — лучшая подруга. Я на княжеской службе гораздо большего достиг и хочу, чтобы дети добытого мной не растеряли. Запомни, Иван, князьям надо уступать. Можно, конечно, поспорить, не согласиться где-нибудь на совете в палате, но драться тебе отныне с Владимиркой запрещаю! Чтобы сегодня же перед ним извинился!
— Вот ещё! Не буду! — заупрямился Иван.
— Будешь, ещё как! — разозлился Халдей. — Немедленно пойдёшь к нему и признаешься в своей вине, испросишь прощения! Ну, иди!
Мальчик послушно вышел.
— Учишь сына угождать! Иудейская кровь в тебе играет! — презрительно сморщившись, бросила в лицо Халдею жена.
— Замолчи, неразумная! — всплеснув руками, прикрикнул на неё Халдей. — Так будет лучше и для Ивана, и для нас с тобой, — добавил он уже спокойно. — Следует думать о будущем. Давно мы живём здесь, в Перемышле, но ни я, ни ты не стали в этой земле своими. Люди помнят, что ты — дочь солтана, а я — хазарин из Таматархи. И я хочу, чтобы нашего сына они не считали чужим. Надеюсь, ты меня поняла.
Айше промолчала. Блестели золотые колты[318] и кольца височные, прикреплённые к её высокому головному убору, блестели ярко-голубые глаза. Всё ещё красива половчанка, хоть и берут своё годы.
Кажется, приняла она слова Халдея, вздохнула, кивнула головой. Улыбнулся ей хазарин своей обычной лукавой улыбкой. Окончен был спор, мир и лад устанавливались вновь в его семье.
...Перед Владимиркой сын Халдея всё-таки извинился, хоть и не имел на это ни малейшего желания, не чувствуя себя виноватым. Но слова отца Иван запомнил крепко. Наставления Халдея не раз помогут ему на княжеской службе в недалёком будущем.
ГЛАВА 103
Известия о том, что русские князья готовят дружины и собираются идти в Половецкую степь, достигли Перемышля в марте, в начале весны. На деревьях набухали почки, журчали ручьи, грозно клокотал наполненный талыми водами извилистый Сан. Воздух был свеж и прозрачен.
Фёдор Радко явился к Володарю и, отвесив поклон, приступил к князю с просьбой:
— Отпусти меня на рать. Хочу с погаными биться.
Сперва Володарь нахмурился, не по нраву пришлись ему слова бывалого проведчика.
— Али у нас на Червенщине дел у тебя мало?! — отрезал он в ответ. — То ляхи, то угры, то Святополк! Половцы нашей волости покуда не угрожают!
— Полагаю, коли один человек уйдёт, беды большой княжеству не будет, — промолвил Радко. — Жив коли останусь, возвернусь непременно.
— Не пойму я, Фёдор, что тебя влечёт в степь идти? — Володарь удивился. — Там ведь, почитай, опасности на каждом шагу. Святополк и иже с ним не забыли, чай, как ты ко мне ушёл. Лихо сотворить тебе могут. Да и половец стрелой угостить горазд.