Вертолёт сел напротив острова, за косой, тянувшейся вдоль берега Уссури. Из него высадились Константинов и бойцы комендатуры. Рассыпавшись в цепочку, они пошли в атаку на остров. В тот момент я испугался, что нас застрелят свои же – перепутают с китайцами. У меня с собой была ракетница и несколько сигнальных патронов. Тут я задумался: нас учили, что красная ракета обозначает нарушение в сторону границы, белая – нарушение от границы. А как обозначить, что я свой? Решил выстрелить зелёным патроном. Дал сигнал. Ракета ушла в воздух, но никто из группы Константинова не обратил не неё внимания. Тогда я приказал оставшимся в живых: «Лежите и не шевелитесь», а сам пополз навстречу своим.
Едва я начал ползти, как надо мной просвистела пуля. Видимо, где-то сидел китайский снайпер, прикрывавший отход своих. К счастью, рядом был обрывистый берег. Скатившись вниз, я ушел из-под огня. Приподнявшись, начал махать рукой, мол – я свой! Но, как и предполагалось, комендантские не особо разбираясь, стали садить по мне из автоматов. Я тут же залёг и закричал: «Я свой! Не стреляйте!» Хорошо это услышал подполковник Александр Константинов, шедший в цепи. Он тут же приказал прекратить огонь.
Поднявшись, я подошёл к Александру Дмитриевичу и доложил о случившемся. Он первым делом спросил, где находится тело Стрельникова? Я указал направление. Начальник политотдела сказал: «Веди». Ползком добрались до берега напротив места расстрела и стали наблюдать. Китайцев нигде не было видно.
Константинов говорит: «Нужно ребят вытащить. Давай прыгай вниз с берега. Подашь мне погибших. Если начнут стрелять, прячься за телами. А мы тебя прикроем». Было, конечно, страшно. Но дело делать нужно! Спрыгнул с берега вниз, улёгся на лёд, но тут же понял – всё равно на этом месте как на ладони, не спрятаться. Была – не была, поднялся в полный рост. С берега мне скинули телефонный провод – вытаскивать убитых. Первым я привязал к нему тело Стрельникова. С берега начали тянуть, ничего не получается, тело упирается в снег, не идёт. Тогда я прервал это мучение, отвязал Стрельникова от провода, поднял его и понёс на себе.
Донёс до берега, передал наверх. Затем, второго погибшего – Буйневича. Тут мне на подмогу спрыгнули двое: рядовой и офицер – лейтенант Николай Зарубин. Втроём мы передали на берег оставшиеся тела. Китайцы целились в нас. Мы их видели. Но не стреляли – позволили вынести погибших.
Затем одна часть группы Константинова вынесла тела на советский берег Уссури. Вторая часть прикрывала тех, кто занимался переноской. Я помог погибших донести до вертолётной площадки, спешно организованной там. Здесь попросил кого-то дать закурить. Выкурил одну сигарету, вторую и… отключился. Пришёл в себя только на заставе. А как туда попал, не помню.
А вот как вспоминает тот момент Константинов:
– Бабанский сообщил, что нашли Стрельникова и его группу. Мы по-пластунски поползли туда. Они так рядком и лежали. Первым делом проверил документы. У Буйневича на месте. У Стрельникова исчезли. Исчезла и кинокамера у рядового Петрова. Но под полушубком нашли фотоаппарат, на который он снял три свои последние знаменитые кадры… Наломали веток, уложили трупы и, встав в полный рост, пошли к своим. Солдаты тащили, а мы с офицерами чуть отстали – с пулеметами и автоматами прикрывали. Так и вышли. Китайцы огня не открыли. Почему? Наверное, получили команду. Они же могли перещелкать нас, как куропаток. Стало быть, одно дело сделали – хватит.
Кто стрелял?
К 14.00 остров опустел. Китайцы вынесли погибших и раненых на свой берег. Советские пограничники своих погибших и раненых – на свой.
Тяжелораненых на вертолёте отправили в армейский госпиталь, находившийся в поселке Филино. В ходе перелёта на борту скончался сержант Виктор Ермолюк. Остальных раненых и тела убитых перевезли на заставу «Нижне-Михайловку». Туда же отволокли бронетранспортёры, подбитые в ходе боя. Вспоминает Кочкин:
– После боя я видел один из БТРов, на которых Бубенин ходил на остров в первый раз. Там было попадание из гранатомёта в башню, отчего заклинило пулемёт. Кумулятивная струя прожгла броню – отверстие с палец толщиной.
На заставе, в ленинской комнате, военврач капитан Вячеслав Квитко организовал медпункт. Он осматривал и перевязывал раненых. Ему помогала Лидия Стрельникова, которая уже узнала о гибели мужа. Несмотря на это, она вела себя мужественно и стойко.
Позже всех раненых переправили в госпиталь, в Филино. Погибших временно сложили на территории заставы, где провели процедуру опознания. В ней принимали участие офицеры из управления отряда, врач и фотокорреспондент газеты «Пограничник на Тихом океане» Владимир Гречухин. Последнему предстояло заснять погибших на фотоплёнку. Позже он вспоминал:
– Расстрелянную группу пограничников мы нашли на восточной оконечности Даманского. У Петрова на шее виднелся след от пули… Рядом валялась простреленная сумка от кинокамеры. Когда его тело стали поднимать в БТР, я увидел на шее ремешок футляра.
Лидия Стрельникова, несмотря на постигшее её горе, оказывала медицинскую помощь раненым, доставленным на заставу «Нижне- Михайловка»
Под полушубком нашёл «Зоркий-4». Николай, видимо, не забывал мои уроки, и, снимая, на морозе, держал фотоаппарат в тепле. Камеры не было.
Очевидно, китайцы её унесли, а фотоаппарат в спешке не заметили.
На заставе нашёл бумажный проявитель. В обычной алюминиевой солдатской чашке развёл его, в другой – фиксаж. В каптёрке, накрывшись двумя шинелями, протягивал плёнку через проявитель. На плёнке было четыре кадра: общий вид комсомольского собрания, накануне вечером. И китайцы – цепь издалека, цепь вблизи и почти вплотную, с поднявшим руку вверх человеком на переднем плане. Видимо, это был сигнал своим к открытию огня.
Негатив получился серый, вялый. Пришлось повозиться, чтобы сделать его контрастнее. Тут же отпечатал несколько экземпляров фотографий.
В это время возле заставы вырыли ледник и туда начали складывать выносимых с острова погибших. Перед тем, как положить, их по одному на носилках выносили на свет, и я их фотографировал. Один… третий… пятый… Приподняли тело следующего погибшего, и в друг у того тяжёлый выдох из груди. Мы с рядом стоящими бойцами чуть в обморок не попадали. Выяснилось, что солдата автоматной очередью разрезало пополам, перебило позвоночник. Когда его пошевелили, вышел скопившийся воздух.
Холод стоял жуткий. Трупы окоченели и их складывали в тех позах, в каких обнаружили на поле боя. Но скрюченного в гроб не положишь, надо каждого отпарить и всё сделать, как следует. Приготовить своих друзей в последний путь вызвались два добровольца-сибиряка. Они с вечера к делу приступили. Спирту хватанут – и в парилку! К утру скорбное это дело закончили.
В ходе проведения опознания и установления причин смерти выяснилось, что 19 бойцов из 31 погибших имели следы добивания выстрелами в упор, ударами штыков и ножей. Лица многих погибших были разбиты прикладами до неузнаваемого состояния, глаза – выколоты.
Секретарь комсомольской организации 2-й заставы ефрейтор Павел Акулов оказался в плену у китайцев. Его тело со следами страшных пыток китайская сторона вернула на участке Камень-Рыболовского отряда лишь в середине апреля, обменяв на погибшего китайского солдата
Как вспоминают очевидцы, в первые сутки среди пограничного руководства всех уровней царила некоторая растерянность. Возникло слишком много вопросов, на которые не было ответа. Как оценивать случившийся вооружённый инцидент с множеством погибших – как подвиг или как халатность? Было непонятно, кто первым открыл огонь. И как будут развиваться дальнейшие события? Как поведут себя китайцы? Не выльется ли пограничный конфликт в масштабную войну между двумя ядерными державами?
Очевидным было одно – в ходе боя 2 марта погиб 31 советский пограничник. 22 из них служили на 2-й заставе «Нижне-Михайловка», 9 – на 1-й «Кулебякины сопки». Ранения различной степени тяжести получило около 20 пограничников.
Кроме того, при проведении освидетельствования неожиданно выяснилось, что среди погибших нет ефрейтора Павла Акулова. Не было его и среди живых. Он попросту бесследно исчез с поля боя. Зато там был обнаружен труп погибшего военнослужащего НОАК. Очевидцы вспоминают, что у него было пулевое попадание прямо в лоб. Позже китайская сторона подтвердила пропажу своего солдата-связиста. Тело погибшего китайца сфотографировали, поместили в ящик и захоронили в снегу, поставив приметный знак. Остальных своих погибших и раненых китайцы вынесли ночью со 2 на 3 марта.
Что до Павла Акулова, то сразу же возникло предположение, что он захвачен пограничниками в плен. К сожалению, позже страшная догадка подтвердилась – раненного Акулова нападавшие утащили на свой берег. Павел был переведён в погранвойска из рядов Советской армии, где он был наводчиком СПГ-9. Немногословный и даже суховатый, Акулов отличался умением находить общий язык с большинством людей, за что был избран секретарём комсомольской организации 2-й заставы. Рассказывает Александр Кочкин:
– Я хорошо запомнил Акулова. Он был секретарём комсомольской организации, здоровый, накачанный парень, штангист. Хорошо играл в волейбол. Когда мы играли против 2-й заставы, Павел забивал много голов. Отличный человек, симпатичный парень… Позже китайцы вернули его тело. Говорят, перед смертью его сильно пытали.
Позже возникли мифы, что тело Акулова было сброшено китайцами над советской территорией с вертолёта. На самом деле всё было прозаичнее, но оттого не менее трагично. Останки Павла был переданы советской стороне только в середине апреля, на участке Камень-Рыболовского (Ханкайского) погранотряда. Его обменяли на труп китайского военнослужащего, погибшего в бою 2 марта.
При осмотре тела Акулова, медицинская комиссия установила, что ефрейтор подвергся жестоким пыткам. Многочисленные раны были нанесены при жизни, возможно от них Павел и скончался.
Число потерь противника также оставалось неизве