стным. На поле боя было был обнаружен лишь один погибший, остальных китайцы унесли на свой берег. Однако многочисленные кровавые следы указывали, что со стороны китайцев предположительно было убито от 150 до 300 человек.
Чтобы разобраться в случившемся, военнослужащих, участвовавших в событиях 2 марта усердно допрашивали представители военной прокураторы и комиссии, спешно прибывшей из Москвы. Юрий Бабанский вспоминает:
– Когда пришёл в себя, меня и других выживших бою начали допрашивать. Без остановки следовали допросы. Спрашивали – кто стрелял первым? Откуда и как? Кто спровоцировал стрельбу? Картина произошедшего на тот момент, была не ясна. Больше всего вопросов было ко мне. Ведь именно я дал команду открыть огонь. Я не отказывался – да, приказал стрелять. Меня посадили «на выдержку». Заперли в какой-то комнатушке, выводя только на допросы. При этом следователи давали понять, что считают меня и тех, кто был со мной на Даманском, преступниками. Так продолжалось дня два. За это время руководство страны во главе с Брежневым дало оценку событиям на Уссури. Мол, всё было сделано правильно. И тут же отношение изменилось. Меня и остальных ребят выпустили. Мы стали ходить на службу, как обычно. На «Нижне-Михайловку» взамен погибших пришло пополнение.
Схожий допрос пережил и Виталий Бубенин. Рассказывает Александр Кочкин:
– Когда я с колонной прибыл на 2-ю заставу, то первым делом увидел Бубенина. Он сидел в маленькой канцелярии, с забинтованной головой. Спросил:
– Виталий, что случилось?
– Был бой. Стрельников погиб. Многие ребята погибли.
– И наши погибли?
– И наши…
В это время на заставу на вертолёте прилетел начальник войск округа – генерал Лобанов. Он расположился в одном из кабинетов заставы и вызвал к себе Бубенина. Я помог Виталию дойти – он плохо двигался. Войдя в кабинет, Бубенин доложил о случившемся. После доклада, я представился Лобанову и доложил, что мне нужно срочно выехать на 1-ю заставу, где в тот момент не было ни одного офицера.
Действительно, в тот момент на 2-й и особенно на 1-й заставах почти не было не только офицеров, но и личного состава. На «Кулебякиных сопках» оставалась только выставленные утром посты наблюдения на правом и левом фланге, а также часовой у заставы, дежурный по заставе, дежурный связист, кочегар и супруга Виталия Бубенина. Все участники боя, в том числе убитые и раненые, вывозились на 2-ю заставу. Полковник Леонов срочно перебросил на участки этих застав военнослужащих из мотомангруппы и школы сержантского состава. Вспоминает Александр Кочкин:
– Мне дали курсантов школы сержантского состава во главе со старшим лейтенантом Хрипелем. На двух ЗИЛах мы отправились на «Кулебякины сопки». Когда наша колонна уже выехала на лёд Никольского залива, нам встретился ГАЗ-69. Из него вышел начальник отряда Леонов. Он был очень бледен. Я доложил обстановку. Он сказал:
– Нельзя ехать по реке.
– Другой дороги всё равно нет.
– Ну тогда будьте осторожнее.
Мы двинулись с увеличенными интервалами между машинами. Успешно проскочили. Когда прибыли на заставу, я первым делом организовал несение службы. Помимо пятидесяти человек из школы сержантского состава в моё распоряжение прислали пять заместителей начальников застав, которые с учений на вертолете тоже прибыли на Даманский. Двоим я поставил задачу заниматься расшифровкой шифротелеграмм о событиях на Даманском, которые в тот момент шли потоком, а трое возглавили укрупненные наряды.
ВРИО начальника 1-й заставы лейтенант Кочкин вручает оружие погибших воинов вновь прибывшим пограничникам
Вскоре на «Кулебякины сопки» со 2-й заставы привезли участников боя. У всех вскоре после возвращения на заставу стало спадать боевое напряжение. Ребята собрались в углу казармы, некоторых начало потряхивать. В этот момент я обратился к ним: «Кто может пойти на службу? Офицеры и курсанты школы сержантского состава не знают нашего участка». Добровольцы нашлись. Так 2 марта я принял командование заставой.
Сразу же после событий на Даманском, в районе острова был развёрнут командный пункт, куда прибыло всё руководство Иманского погранотряда, ряд офицеров штаба Тихоокеанского пограничного округа. Мотомангруппа Иманского отряда под руководством начальника ММГ подполковника Евгения Яншина была снята с учений и форсированным маршем вернулась в место постоянной дислокации. Там, сменив холостые боеприпасы на боевые, она выдвинулась на заставу «Нижне-Михайловка», куда прибыла вечером 2 марта.
Командованием было принято решение об охране острова днем – укрупненными пограннарядами с БТР и ночью – пешими нарядами с групповым оружием и приборами ночного видения. Служба нарядов прикрывалась огневыми позициями, размещенными на берегу.
Начальник штаба 57-го погранотряда полковник Борис Павлинов в период даманских событий
Несмотря на огромную нагрузку, руководство Иманского отряда провело анализ случившегося. Стало очевидно, что в ходе боя 2 марта выявился ряд упущений в деле подготовки личного состава. Порой речь шла, казалось бы, о мелочах. Но эти мелочи зачастую становились жизненно важными. Рассказывает Алексей Константинов:
– С поля боя вытащили водителя Стрельникова – Литвинова. У него два ранения. Одно обидное – в ягодицу, второе – в ногу. Дал команду солдатам перевязать Литвинова. Слышу – дикий крик, от боли. В чем дело?! Оказывается, они по незнанию стали стягивать с раненого сапог. Я им:
– Что делаете?! Разрезайте голенище! Нельзя стягивать!
К счастью, большим плюсом было то, что руководство Иманского отряда, Леонов, я и Павлинов, были ветеранами Великой Отечественной войны. У нас был различный боевой опыт, но каждому было, чем поделится с рядовыми солдатами. Разбирая с ними бой 2 марта, я обратил внимание, что многие бойцы, отстреляв магазин, бросали его, где попало. Я отчитывал таких: «Привезут патроны, а у тебя магазина нет. Где он? Ты его бросил! В результате – патроны есть, автомат есть, но ты оказался безоружен!» К сожалению, ситуация повторилась и в бою 15 марта. Бойцы вновь бросали отстрелянные магазины, из-за чего оставались безоружными. Пришлось создавать специальные команды, которые собирали брошенные магазины.
В тот же день в Иманский отряд в составе комиссии прибыл ряд высокопоставленных лиц из управления КГБ СССР, в том числе: первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Николай Захаров и начальник штаба пограничных войск генерал-лейтенант Вадим Матросов. Рассказывает Алексей Константинов:
– Я встречал комиссию во главе с Захаровым. Вместе с ним в отряд прибыл Матросов. Он походил по острову, осмотрел место боя и сказал с подколкой: «Ну, вот вы доложили, что обнаружили 250 лежек китайцев. Я их насчитал триста с лишним».
Действительно, на острове было найдено 320 лежек, в которых скрывались китайские солдаты. Лежки представляли собой неглубокие стрелковые ячейки, вырытые в снегу. На дне каждой лежки нашли циновки из рисовой соломы. Трупы китайцев, убитых на острове, были одеты в серо-белые маскхалаты. Большая часть из них была вооружена карабинами Х-9957 и автоматами «Тип-56» аналогичными АК-47 (их характерным отличием от советского образца был несъёмный игольчатый штык). У некоторых были снайперские винтовки и гранатометы. Для соблюдения звуковой маскировки штыки и шомполы были обмотаны бумагой. Примечательно, что вокруг лежек было разбросано большое количество пустых фляжек и бутылок из-под спирта. Видимо, китайские солдаты таким образом согревались.
Бутылки и фляги с водкой ханжой, найденные на поле боя. Ею солдаты НОАК согревались накануне нападения на советских пограничников. Китайский автомат «Тип-56», найденный на острове Даманский. Ныне экспонат Пограничного музея ФСБ России
Виталий Бубенин вспоминает:
– Первый зампред Андропова генерал-полковник Захаров лично исползал весь остров, изучил все обстоятельства. После этого Захаров мне сказал: «Сынок, я прошел гражданскую, отечественную, борьбу с ОУНовцами. Я все видел. Но такого не видел!»
Командир отделения 1-й заставы младший сержант Василий Каныгин и повар заставы рядовой Николай Пузырёв, отличившиеся в бою 2 марта
На следующий день, 4 марта, комиссия отправилась на заставу «Кулебякины сопки». Исполнявший обязанности ВРИО начальника заставы Александр Кочкин рассказывает:
– К нам прилетели начальник штаба Пограничных войск КГБ СССР генерал-лейтенант Вадим Матросов и первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Николай Захаров заставу на вертолёте. Я встретил их на вертолётной площадке, доложил, как положено. Матросов меня похвалил: «Молодец, лейтенант! А то некоторые майоры заикаются». А чего мне боятся, когда у меня люди погибли?! Мы, офицеры 1-й и 2-й застав, к тому времени уже никого не боялись – ни китайцев, ни начальства!
Матросов осматривал место боя, лично там всё излазил. Матросов и Захаров стали участников боевых действий вызывать по одному в канцелярию заставы и беседовать с каждым. Задавали вопросы – кто и как действовал, что видел во время боя? Дошла очередь до Василия Каныгина. Другие солдаты несколько робели, стеснялись сразу двух генералов. А Вася рассказал свою историю, как соловей: мол, занимался биатлоном, поэтому хорошо стрелял. Во время боя месте с Пузырёвым занял позицию на фланге заставы. Вёл огонь, пока не закончились патроны. Пузырёв сползал к убитым китайцам, принёс боеприпасы. Продолжил стрелять. Положил много противников.
Матросов уточнил ориентиры и порядок событий (он отличался пунктуальностью и конкретикой). Когда Каныгин вышел, Матросов обратился к Захарову:
– Действительно, в том месте, где находился Каныгин, китайцы понесли большие потери. Там на снегу они оставили настоящую кровавую дорогу, когда своих выносили.
Затем спросил меня:
– На какую награду вы представили Каныгина?
Ответил, что на медаль «За боевые заслуги». Генерал-лейтенант поразмышлял и сказал:
– Наградим его орденом Ленина…