Разведгруппы постоянно выдвигались на Киркинский и Даманский, чтобы вести скрытое наблюдение и прослушивание китайского берега. Рассказывает Александр Кочкин:
– Между 2 и 15 марта на участке 1-й заставы провокаций отмечено не было. Наши разведчики пытались выявить намерения китайцев в отношении островов, в том числе – на Киркинском, где в предыдущие годы было совершено наибольшее число провокаций. Прибыла группа разведки из округа. В одну из ночей вместе с ними я ходил на Киркинский. На острове никого не было. Разведчики использовали устройства для прослушивания сопредельной территории, но ничего заслуживающего внимания обнаружено не было. В марте снег на льду на реке стал ноздреватым, он крошился при каждом шаге, звуки далеко разносились над поверхностью реки. Нервы напряжены до предела.
Возвращаясь, уже у нашего берега услышали, как впереди раздался характерный лязг передёргиваемого затвора станкового пулемета. И тут же раздался возглас: «пропуск!» Я ответил отзыв и подошел к расчету пулемета. Я спросил у солдата, дославшего патрон в патронник – зачем он это сделал? Оказалось, что прежде чем передёрнуть затвор, тот несколько раз спросил у нас «пропуск». А мы его не услышали из-за льда, шуршавшего у нас под ногами. Хорошо, что ему хватило самообладания!
В разведмероприятиях участвовал и младший сержант Юрий Бабанский, по его словам, после событий 2 марта его назначили командиром группы разведчиков. Он вспоминает:
– Моя группа состояла из семи человек. В ней были только добровольцы. Все понимали, насколько рискованные задания нам предстоят. Группа подчинялась заместителю начальника штаба Тихоокеанского погранокруга полковнику Сечкину. Он возглавлял оперативную группу и организовывал всё, что было связано с боевыми действиями. После прохождения боевого слаживания, группа почти каждую ночь уходила на задания. Чаще всего сопровождали офицера-разведчика, говорившего на китайском языке. Он встречался со своими информаторами, получал информацию. Был строгий приказ – в бой не ввязываться, стараться оторваться от преследования и уйти. Если столкновение было неизбежно, то приоритет отдавался ножам. У каждого из разведчиков была какая-нибудь финка или кинжал.
В одну из ненастных ночей мы вышли на очередное задание – встречать агента-китайца. Мне указали на карте точку и назвали место встречи. Прибыли на место. Агента нет. Ждали долго. Мела сильная пурга и я подумал, может быть, мы сбились с направления, заблудились? Или агент заблудился? И где мы находимся – на своей территории или на сопредельной? Ничего не было видно – сплошная снежная кутерьма! Вдруг сквозь пургу пробился свет фар от машин. Шла какая-то колонна. Наша или китайская – было непонятно. Я приказал разведчикам залечь, а сам двинулся навстречу автомобилям. Оказалось – колонна наша. Значит, мы были на своей территории. И тут, на счастье, из метели вынырнул наш китаец. Замёрзший, еле живой. Он тоже пришёл на свет фар. Мы вызвали БТР и на нём отвезли агента на заставу. Легли спать, а китайцем занялись оперативники. Накормили-напоили, добыли информацию. Под утро нашу группу разбудили – нужно вернуть агента назад. Риск при этом был велик – китайская сторона также высылала свои разведгруппы, человек по десять.
Расчётам постов технического наблюдения и разведгруппам удалось выявить, что по ночам вдоль китайского берега Уссури движутся крупные автомобильные колонны. Противник явно перебрасывал к спорным островам резервы. По данным разведки, китайцы сосредоточили в районе острова Даманский крупные силы – в основном пехотные и артиллерийские части. В глубине до 20 километров ими создавались склады, пункты управления и так далее. 7 марта на даманском и киркинском направлениях было выявлено сосредоточение до пехотного полка противника со средствами усиления. Предположительно, это был 24-й пехотный полк НОАК численностью до 5000 человек.
В 10–15 километрах от границы было обнаружено до 10 батарей крупнокалиберной артиллерии. К 15 марта на губеровском направлении был выявлен батальон противника, на иманском – полк с приданными танками, на пантелеймоновском – до двух батальонов, на павлово-федоровском до батальона. В общей сложности китайцы сосредоточили у границы дивизию со средствами усиления.
Для упреждения возможного вторжения в район застав «Нижне-Михайловка» и «Кулебякина сопка» было переброшено несколько усиленных мотоманевренных групп из резерва Тихоокеанского пограничного округа. Вдоль линии границы на участке Иманского отряда скрытно был оборудован ряд опорных пунктов. Руководство этими работами осуществлял начальник Иманского отряда полковник демократ Леонов. Сходные работы были проведены вдоль всей советско-китайской границы.
13 марта пограничников должен был усилить мотострелковый батальон из состава 199-го Верхне-Удинского мотострелкового полка 135-й МСД. Но, по словам Александра Константинова, бывшего тогда начальником политотдела Иманского погранотряда, к назначенному сроку ничего из обещанного пограничники не получили. По другим данным, подразделение мотострелков все же было придано пограничникам.
Отслеживая ситуацию на советско-китайской границе, руководство СССР поставило перед КГБ и командованием министерство обороны непростую задачу – не допустить захвата советской территории и, в то же время, избежать перерастания пограничного конфликта в широкомасштабную войну. Было очевидно, что маленькой войны с Китаем не получится. Однако, несмотря на явную угрозу, действия советской стороны отличались нерешительностью. Частям Советской армии было предписано находится в тылу пограничников и ничего не предпринимать. Действовать должны были только пограничные подразделения, но и они были связаны по рукам и ногам противоречащими друг другу приказами, которые по-прежнему проходили сложную цепочку отряд – в округ – Москва. И как и прежде при каждом докладе что-то «округлялось», что-то, сглаживалось.
Напряжение, царившее в районе Даманского, достигло своего апогея 14 марта. Утром, в 11.15. постами наблюдения было замечено выдвижение группы китайских военнослужащих в сторону острова Даманский. Огнем дежурного огневого средства (пулемёта) группа была подавлена огнем, после чего была вынуждена отойти на китайский берег.
Начальник Иманского отряда полковник Демократ Леонов доложил «наверх» об открытии огня. В ответ пришла команда занять остров силами мотоманевренной группы отряда. 8 бронетранспортёров подполковника Евгения Яншина выдвинулись было на остров. Но едва колонна тронулась, поступила команда «отставить». Затем очередной приказ – занять Даманский!
Как позже вспоминал Евгений Иванович, взаимоисключающие приказы сыпались одновременно из КГБ, ГУПВ и штаба Тихоокеанского округа. На месте было не ясно – кого слушаться. Начальник отряда всё же решил выдвинуть мангруппу на остров. К середине дня БТРы заняли позиции на Даманском. Однако в 15.00 полковник Леонов получил из округа новый приказ – об отводе с острова подразделений пограничников. Приказ был выполнен, мангруппа покинула остров и отошла в район косы.
Задача занять Даманский была поставлена мотоманевренной группе Иманского отряда
Ближе к вечеру (примерно 18.15) наблюдательный пункт на высоте Кафыла обнаружил, что на китайской стороне появились новые позиции огневых средств – миномётов и крупнокалиберных пулемётов. Противник явно к чему-то готовился.
Примерно в 20.00 из Москвы вновь поступила команда – занять Даманский! Она была продублирована распоряжением из округа. Всем было ясно, китайцы остров просто так не оставят – будет бой. И бой этот будет жестоким! Вспоминает Алексей Константинов:
– Никаких разведданных не было – были там китайцы или нет, никто не знал. Леонов тогда обратился к личному составу мангруппы: «Будем сражаться мужественно, стойко – отомстим за погибших товарищей!» Смотрю, а бойцы словно опущенные стоят. Им страшно! Потому что идти предстояло в неизвестность. Надо было что-то предпринять. Тут я вспомнил, что накануне забрал с почты несколько писем и посылок. Нужно заметить, что после боя 2 марта со всей страны на адрес нашего отряда пришло огромное количество отправлений. Работницы почтового отделения жаловались, что все забито посылками и письмами. Пришлось отправлять машину, чтобы все вывести.
Бойцы Иманской мангруппы. В центре сержант Илья Кобец
Одно из этих посланий, телеграмму, я зачитал бойцам мангруппы. Помню ее дословно: «Остров Даманский. Героям – пограничникам! Восхищены вашим подвигом! Скорбим о погибших. Ждем в гости!» И подпись – «Сотрудники треста ресторанов города Сочи»! Говорю: «Поняли? Сотрудники ресторанов города Сочи нас в гости ждут!»
Смотрю, заулыбались, а потом и вовсе хохот раздался. Удалось снять напряжение. Кто-то даже пошутил: «Давайте с собой Кобца возьмем. Китайцы враз разбегутся!» Речь шла о солдате по фамилии Кобец. Илья Кобец был настоящим великаном. Во время боя на Даманском я увидел, как он тащи на плече станковый гранатомет. Спросил: «Ты куда?» Он отвечает: «Меняю позицию!»
Илья Кобец – сибиряк, родом из Красноярского края. Семь классов образования, из-за чего не хотели брать в школу сержантского состава. Несмотря на это, Кобец закончил службу старшиной, командиром взвода. Был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За охрану государственной границы».
Меня тогда сверху руководители поучали, как вести политработу – нужно сказать про партию, про защиту родины. Я им в ответ: «Солдаты уже готовы положить свои жизни за Родину! Что им лишний раз напоминать об этом? А вот снять напряжение перед боем – это куда важнее!»
Битва за остров Даманский
Ночью 15 марта в 02.00 ММГ под командованием подполковника Евгения Яншина (позывной Лесник-1) двинулась на остров Даманский. В состав этих сил входило 45 человек солдат и 4 БТР-60ПБ. Группа была соответственно поделена на четыре огневые группы, которыми командовали офицеры: старший лейтенант Лев Маньковский, лейтенант Николай Попов, старший лейтенант Виктор Соловьёв и лейтенант Анатолий Клыга. Остальные силы мангруппы Яншин оставил в резерве.