– О том, что наши пошли в атаку, я догадался по сумасшедшему русскому мату. Потом слышу – люди на острове приближаются ко мне. Вижу боковым зрением – кто-то ко мне подходит. А по острову сплошной мат! Этот мат окончательно меня убедил, что рядом свои. Я поднял левую руку и помахал. Заметили. Подбежали два солдатика (это были армейцы – Николай Шёпот и Абдул Газизов). Я лежу в крови, волосы чёрные, лицо разбитое, обожжённое. Один послушал сердце и кричит: «Стучит, стучит!» Другой: «Живой, живой!» Подхватили меня и понесли. Ноги по кочкам бьют – за руки, в основном, тащили. Тащат, а мне больно в ногах. Валенок слетел. Остановились, подобрали, натянули и дальше. А пули свистят над головой, идёт наша атака. Китайцы отвечают. Вытащили в затишок. Там уже другие раненые лежат. Они кричат кому-то: «Эй, сержант, иди сюда! Мы вот майора-пограничника притащили. Давай скорее. А то он ещё умрёт!» Позднее узнал, что один из этих бойцов, пока меня вытаскивал, схлопотал два пулевых ранения…
Подбежал сержант. Подняли меня на руки, пули уже свистели высоко над головами. Притащили к БТРу, и тут я слышу: шмяк, дикая боль и я снова улетел куда-то. Что же случилось? Когда меня затаскивали в люк БТРа, в него попал снаряд. Взрыв, и меня унесло на несколько метров и грохнуло об землю. Вот от этого была дикая боль, а я подумал, что это солдаты несли-несли и бросили меня наземь. Со мной вместе в госпиталь сержант попал, так он рассказывал, что я метров шесть летел по воздуху, шмякнулся спиной в снег и отключился. Меня уже как мёртвого со всеми загрузили в другой БТР и повезли на КП. А потом, на заставу, поместили в сарай вместе с мёртвыми.
Спасло то, что меня узнал мой друг, отрядный начмед майор Вячеслав Квитко. По цвету лица он определил, что со мной что-то не так… Взял зеркало, поднёс к моему рту. Зеркало стало запотевать. Живой!
В темноте удавалось находить далеко не всех. Раненому в бою ефрейтору Леониду Просвирякову довелось провести на льду Уссури более восемнадцати часов! Получив ранение, Просвиряков потерял много крови и не мог держаться на ногах. И тогда он пополз. С наступлением темноты оказался в ложбине, где услышал рядом чужую речь. Несколько солдат НОАК заметили раненого пограничника. Он не стал притворяться мёртвым, приготовившись достойно принять смерть. Один из солдат ударил Леонида штыком в грудь. Но ефрейтору повезло – штык вошёл не глубоко – удар пришёлся в комсомольский билет, обёрнутый в толстую картонную обложку и пачку личных фотографий, лежавших в нагрудном кармане. Когда провокаторы ушли, Просвиряков продолжил ползти в сторону советского берега. На это ушло несколько часов. Он слышал, как где-то по-соседству переговаривались советские солдаты, искавшие раненых. Но те его не заметили, а сил крикнуть уже не было.
Леонид продолжал ползти, пытаясь преодолеть сто метров до берега. На это у раненого ушла почти вся ночь. На рассвете его заметили с чужого берега. Послышались хлопки выстрелов, вокруг засвистели пули. К счастью, раненого увидели и на советской стороне. Один из пограничников – водитель ГАЗ-66, завёл автомобиль, выехал на лёд и закрыл раненого от стрельбы. Затем он втащил Просвирякова в машину и вывез на берег. Леонида удалось спасти, но из-за длительного пребывания на льду он, в дополнение к ранениям, получил обморожения рук и ног.
Пограничные вертолёты Ми-4 не имели вооружения, но они активно использовались в районе Даманского для ведения разведки и эвакуации раненых, в том числе – ночью
При эвакуации раненых большую помощь оказали вертолёты. В течении дня они выполняли вспомогательную функцию – вели воздушную разведку. Но теперь, в опустившихся сумерках, вертолётчики оперативно вывозили пострадавших в госпиталь, находившийся в посёлке Филино. При этом лётчики заходили из глубины советской территории, ориентируясь лишь на белую ленту Уссури, пролегавшей среди тёмного лесного массива. Услышав рокот вертолёта, бойцы на земле поджигали небольшие костры, которые тут же тушили, едва вертолёт касался земли. Не глуша двигатели, вертолёты быстро принимали раненых и, дав обороты, уходили из зоны поражения.
С наступлением темноты все советские подразделения покинули остров и вернулись на левый берег реки Уссури. Оставлять их в отрыве от основных сил было рискованно. Одновременно вдоль берега началось строительство опорных батальонных пунктов Верхне-Удинского полка. Как вспоминал комполка Дмитрий Крупейников, его часть заняла оборону на фронте до пяти километров, в один эшелон, с выделением усиленного резерва. Личный состав рыл в мёрзлой земле траншеи, окопы для техники, оборудовал позиции для огневых средств.
Постепенно стал складываться список потерь, понесённых советской стороной в ходе боя 15 марта. Погибло 17 пограничников (3 – из Иманского и 14 – из Камень-Рыбо-ловского (Ханкайского) отрядов). Ещё 7 убитых были военнослужащими Советской армии из состава 4-й и 5-й мотострелковых рот 2-го батальона 199-го Верхне-Удинского 135 МСП. Кроме того, было потеряно семь единиц бронетехники: 6 БТРов и 1 танк – Т-62 № 545.
Некоторое время оставалось неясной судьба погибшего начальника Иманского отряда – полковника Демократа Леонова. В ночь на 16 марта на поиски его тела были направлены три разведывательно-поисковые группы под общим командованием командира 3-й роты глубинной разведки 135-й МСД старшего лейтенанта Михаила Барковского. Вместе с армейскими разведчиками отправились пограничники во главе с младшим сержантом Бабанским. Разведгруппа осмотрела поле боя в поисках раненых и убитых пограничников.
Около подбитого танка было найдено тело полковника Леонова. Китайские разведчики к тому времени также успели побывать у танка. С танка ими были сняты некоторые приборы, в том числе – секретные а также прицел и радиостанция.
Командир 3-й роты глубинной разведки 131-го отдельного разведбата 135-й МСД Лейтенант Михаил Барковский. Март 1969 года
Самой большой неприятностью оказалось, то, что китайцы демонтировали элементы горизонтальной и вертикальной стабилизации пушки, самое секретное из того, что было установлено на Т-62. Разведчики вынесли тела погибших, в том числе и тело полковника Леонова. Юрий Бабанский вспоминает, как это было:
– 15 марта моя группа отсыпалась после завершения очередного задания. Это была суббота. Внезапно кто-то подал команду: «Танковая атака!» Мы проснулись, набрали противотанковых гранат, схватили гранатомёты и бегом – в окопы! Просидели в боевой готовности до вечера, но никаких китайских танков так и не дождались.
Примерно в семнадцать часов всем стало известно о гибели начальника отряда – полковника Леонова. А потом ударили «Грады».
Ближе к концу дня мне дали задание – встретить колонну с боеприпасами, медикаментами и снаряжением и показать ей дорогу на позиции в районе Даманского. Там машины разгрузились и приняли на борт раненых. Раненых было много.
Разведчики 135-й МСД на разведывательных машинах БРДМ-1 на участке Иманского погранотряда
Ночью, уже после завершения активной фазы боёв, к острову несколько разведгрупп отправили. Моя группа в полном составе. Отобрали три группы – одну армейскую под командованием старшего лейтенанта Барковского (десять человек из роты разведки) и две пограничные – мою (семь человек) и группу старшего лейтенанта Н.Н. Назаренко (десять человек из состава мотомангруппы). Мою группу усилили ручным пулемётом, подбросили гранат, дали радиостанцию, маскхалаты. Прежде мы ходил налегке.
Группам поставили только одну задачу – найти тело Леонова. Группа Барковского шла по левой оконечности острова, Назаренко – справа. Моё подразделение должно было идти через центр Даманского. Ожидалось, что на острове могли сохраняться очаги вражеского сопротивления. Нас строго предупредили – в бой ни в коем случае не ввязываться, обходить противника скрытно!
Ночь, как назло, была лунная, всё видно, как на ладони. Подморозило, и лёд, подтаявший за день, стал звонким, как стекло. Каждый шаг разносился далеко – по всей реке! Когда дошли до берега, напротив Даманского, то запросили разрешение на выдвижение. Тут радист докладывает – станция не работает. У Назаренко его станция также «сдохла». Но задачу нужно выполнять. Самостоятельно принял решение – двигаться вперёд. Только оставил на берегу пулемётный расчёт. Сказал им: если по нам откроют огонь, прикрывайте! А остальным говорю: «Делай как я!»
Начали движение. Двигался следующим образом: пробегал какое-то расстояние, падал, перекатывался и замирал. Шедший следом за мной в точности повторял мои действия. Затем – следующий, и так далее. При этом старались не кучковаться, откатывались друг от друга в разные стороны. Такими перебежками достигли острова. Вспотели, запыхались, но дошли без приключений.
На острове лежал слой снега, идти стало легче – шума меньше. По острову то тут, то там виднелись огоньки, слышалась китайская речь. Обходя позиции противника, мы скрытно двинулись вперёд. На это ушло много времени. Ещё не достигли середины Даманского, как начало светать.
Вдруг навстречу нашей группе появился старший лейтенант Назаренко. Один, без разведгруппы. Увидел нас, обрадовался. Говорит:
– Ребята, я знаю, где лежит Леонов!
Стал его расспрашивать – что да как? Оказалось, что Назаренко потерял собственную группу.
Пошли за страшим лейтенантом. Метров через пятьдесят, в танковой колее, наткнулись на тело начальника отряда: без папахи, без пистолета. Видимо китайцы тут уже побывали.
Я забрал у погибшего удостоверение, записную книжку, в которой были деньги. Затем мы подняли тело и понесли.
Но оказалось это непросто – Леонов был человеком крупным, килограммов сто шестьдесят. К тому же тело ещё не замёрзло. Тащить невозможно! Оглядевшись, я увидел на льду палки, которыми мы прежде дрались с провокаторами. Приказал подсунуть их под тело. Затем мы вшестером подняли погибшего на этих палках и понесли.
Время было уже ближе к шести, стремительно светало. Китайцы вот-вот нас увидят! Мы перешли на бег. Триста метро до нашего берега, без остановки. Я был справа, последним. Бежал и чувствовал, что в нас целятся. Аж, по спине мурашки! Уверен, они нас видели, но не стали стрелять.