— Да что тот день рождения, мам? Его еще год ждать, — сказал Дики. — Но технические причины, они все-таки волнуют. Может случилось что?
Мама хмыкнула:
— Нет, ничего особенного не случилось. Терпите, технические причины отпадут сами собой. Хочешь пока мою тяжесть немного пронести?
Дики поспешно кивнула. На всякий случай три раза.
Увесистые ножны с кукри заняли место на спине девочки. Литое, отполированное долгим употреблением "яблоко" рукояти торчало над плечом, рядом с "палкой-выручалкой".
Мама поправила ремень импровизированной перевязи:
— Ну, к земле гнетет?
— Нет. Я бежать могу долго. И уверенно.
— Вот-вот. Пока ваша задача, в случае чего драпать долго и уверенно. И кусаться только в безвыходной ситуации. Мышиная задача. Не обижайся.
— Вот еще! Мы же понимаем что не доросли. Но не всю же жизнь так будет.
— Да лучше бы чтоб подольше, — мама без нужды поправила ремень на груди дочери. — Пошли, ждут нас.
Тропа уходила вправо, к первому из Хансеных холмов. Левее раскинулась роща: клены уже покрывались зеленью, дубы смотрели в небо голыми, еще зимними ветвями. Дальше склон незаметно опускался, открывая бесконечный вид на пологие холмы и пятна рощ, на бесконечно тянущийся на запад Садзвин лес, и горные вершины за его восточной оконечностью.
Егеря и мамочка смотрели на леди. Кэт о чем-то шепталась с братцем.
— Соболь, вы здесь осмотритесь, — приказала мама. — По слухам снова оленей замечали. Недурно бы знать: они каждую весну с холмов в Садзвины дебри уходят или проходящие...
Прислушиваясь к разговору, Дики подошла к своей команде.
— Везет, — Рич с откровенной завистью посмотрел на кукри. — За что это тебе?
— За прямоту, наверное, — не очень уверенно предположила Дики. — Я у мамы спросила что там с "техническими причинами". Она не разозлилась. Даже, вроде бы, наоборот.
— Надо же, — удивился братец. — Я из последних сил сдерживался. Думал, заикнусь, — сразу приключится "упал-отжался". И что там с "причинами"?
— Да ничего. Порешаются сами собою. Слушайте, а зачем мы сюда пришли? Здесь же ничего этакого. Мы как-то до вон того холма доезжали от тропы, что к болоту ведет. Вот если бы дальше... — Дики замолчала.
О глубинах Хансовых холмов ходили таинственные слухи. Мол, там и не холмы вовсе, а могильные курганы. И вроде бы там и хобии когда-то водились и даже бродячие слуа встречались. Близнецы планировали провести настоящую разведку. Но сейчас-то вряд ли пустят. А казалось, с холмов потянуло холодком. Спине как-то зябко и неуютно стало. Ну уж вряд ли при таком солнце умертвия станут добычу высматривать. Тем более, при маме и егерях. Ветерок, наверное, с гор. Весна ведь еще.
Дики заметила что Рич поправляет куртку. Близнецы уставились друг на друга.
— Ага? Что? — шепотом спросил братец.
Дики дернула носом — объяснить доходчивее не получалось.
— Эй, молодая гвардия. Давайте вперед, — сказала мама. — Больше чем на двадцать шагов не отрываться.
Топорик из петли у седла перекочевал за пояс Леди, она стояла рядом с мамочкой, разглядывая рощу. Деревья пригрелись под уже слабеющим апрельским солнцем. Пощелкивала какая-то птица — Дики отчего-то забыла как зовут певца.
Сапожки путались в цепкой траве. Дики вглядывалась в деревья. Рядом шла спрятавшаяся в глубину капюшона Кэт, с другого фланга ее прикрывал Рич. Дубинку он держал в руке. Дики машинально потрогала рукоять кукри за плечом, и вытащила верную "палку-выручалку".
— Здесь тропинка, — прошептал Рич.
Дики кивнула. Не тропинка, конечно, но изредка кто-то в рощу действительно ходит. Только детям туда, может быть, вовсе и не нужно? Роща какая-то... сомнительная. Ну, что там, в роще может быть интересного? Может, лучше с мамой и мамочкой рядом пройтись, поговорить?
Сердце кто-то трогал мохнатой прохладной лапой. Такие лапы у паучков в подвале. Тех паучков, что только на одинокого человека вылезают посмотреть. Впрочем, не в паучках дело. Когда, например, первый раз с тарзанки прыгнуть собираешься — то же чувство. Или когда нужно признаться что в дисковод компа медальончик запихала.
Откуда здесь те хреновы паучьи лапки? Ведь шаги мам за спиной слышны. И команда в сборе.
Дики беззвучно выругалась. Ну, да, беззвучно, как же — капюшон Кэт тут же повернулся:
— Ногами? Обеими? Думаешь, получится?
— Тогда одной, — прошептала Дики. — Сойдет?
— Ужаснейшая непристойность, — промурлыкала Кэт.
Рич фыркнул:
— Прекратите. Я сейчас покраснею.
— Смотри не побледней, — пробурчала Дики. — Что-то мне не по себе.
— Незачем было за обедом столько блинчиков лопать.
— Я лопала?! Да ты же у меня сам половину последнего выпросил.
— Вот и мне тоже не по себе, — прошептал Рич, вглядываясь в кусты. — Глупо, а?
Действительно, получалось как-то глуповато. Не может быть никого в этой роще. Вон Цуцик степенно бежит рядом с мамами. Кэт тоже спокойна, а в некотором роде она на чужое присутствие реагирует острее чем пес.
Древесные стволы, белые робкие цветочки ветреницы между ними... Поскрипывает ветвями коренастый дуб. Прыгает по его ветвям дрозд-чернух. Впереди прогалина, в полосах солнечных лучей и теней.
— О, боги! — выдохнул Рич...
Скелет был чудовищно огромен. Клен, проросший между дуг ребер, касался побелевших костей на высоте человеческого роста. Вытянутый шатер черепа, массивные позвонки среди сухой подстилки травы и крошечных цветков кислицы. Широко раскинутые кости передних лап неторопливо принимала земля и от этого еще отчетливее казалось, что зверь все еще впивается когтями в родную твердь.
Нет, вовсе не заблудившийся на суше стурворм это был, и не динозавр из энциклопедии. Медведь. Дики видела их в клетках в столичном зверинце. В королевском дворце висела роскошная коричневато-золотистая медвежья шкура. Принц все удивлялся что в Медвежьей долине не водятся медведи. Пришлось тогда приврать, что здесь полным-полно вег-дичей.
— Они здесь все-таки, водились, — потрясенно прошептал Рич.
— Водятся, — выдавила из себя Дики.
Он был здесь. Сто лет прошло после последнего движения гигантского тела, или больше, — но он все еще был здесь. Кости не рассыпались мертвой грудой, — Он был здесь, Он смотрел, Он чувствовал все. Он не огромный костяк, Он...
— Великое существо, — тихо сказала за спиной мамочка.
Дики благодарно кивнула. Да, — он Великий.
— Кто же его убил? — пробормотал Рич.
"Танк!" — в горле Дики что-то булькнуло. Девочка на миг зажмурилась, потом снова взглянула на древнего зверя.
— Динка? — голос мамы был мягок.
Дики обернулась. Все были здесь, все смотрели на нее, лишь Цуцик с величайшим почтением разглядывал громадные кости.
— Его, наверное, никто не убивал, — шепотом сказала Дики. — Он просто пришел и решил здесь остаться, да?
— Вполне может быть, — мама смотрела на спящий череп. — Отсюда и горы видны и Садзвин лес. В другую сторону — река и замок. Тогда здесь было лишь несколько дубов. Отличный наблюдательный пункт.
— Но он же мордой... то есть, головой к нам лежит, — сказал Рич.
— Он на юго-восток смотрит, — поправила мама. — Обычно все неприятности к нам оттуда являются. Надо думать, и раньше так было.
— Моя мама говорит, что эти звери были всегда, — сказала Кэт. — Всегда, но всегда в древности. Даже Фир-Болг не может вспомнить когда Старых Медведей видели живыми.
— Ну, древность — понятие условное. Уж твоя мама и наш колдун об этом лучше всех знают, — хозяйка "Двух Лап" улыбнулась. — Кэт, детка, поставишь угощение?
Шагах в пяти от когтистой лапы лежала колода, кажущаяся по сравнению с гигантскими костями сущей щепкой. Кэт, присев у замшелой колоды, распутала острыми ноготками завязки с лубяного короба, поставила рядом с раскрошившимся и расклеванным пряником. В расщелине колоды была продета и вылинявшая синяя ленточка — люди к Великом Медведю хоть и изредка, но заглядывали.
Кэт вернулась к остальным, улыбаясь из глубин капюшона, облизнула палец. От подружки отчетливо пахнуло липовым медом.
— Эх, я бы тоже хотел что-нибудь подарить, — сказал Рич. — Да, Дики?
— Еще подарите, — мамочка потрепала сына по затылку. — Иногда хочется сюда придти. Просто так. Вот как нам с мамой сегодня. Может, сами прогуляетесь когда-нибудь. А сейчас домой пора. К ужину как раз доберемся.
Уже поворачиваясь, Дики не выдержала, кратко кинула ладонь к виску, отдавая честь. Мама видела, но ничего не сказала, лишь похлопав по ножнам на спине дочери.
Цуцик выскочил на простор первым, приветственно гавкнул открытому небу и побежал к лошадям.
— Значит, ты здесь бывала? — задумчиво поинтересовался Рич у подружки.
— Раз с мамой. Раз с отцом и Уарликом. Я бы рассказала, но....
— Чего тут рассказывать? — пробурчала Дики. — Нечего здесь рассказывать. Да и не расскажешь.
— Да, почему-то не рассказывается, — огласилась Кэт. — И в деревнях про это место мало врут. Хотя почти все долинные хоть разок здесь бывали.
— Я понимаю, — Рич задумчиво ущипнул себя за ухо. — Сколько же ему лет?
— Ему нисколько лет, — с некоторым раздражением отрезала Дики. — Он вечный. Он встанет и начнет бродить по лесам и горам. Будет чесать бока о самые толстые кедры и ловить столетнюю форель. Обсасывать малинники. Потом ляжет и будет думать еще пятьсот лет.
— Ты прямо как Рататоск с неупокоенными общаешься, — сказала Кэт.
— Только злишься почему-то, — с упреком заметил Рич.
— Я не злюсь. Я огорчаюсь. Ведь в жизни многое можно не увидеть. Кому-то и пятьсот лет — дрема. А мы, пехота, вечно даже на ужин в последний миг успеваем. Я летать хочу. Как Теа хвостатая, или как ланон-ши в попку стрелой ужаленная, — Дики обхватила за шеи братца и дражайшую подругу, повисла, поджав ноги. Взлететь, понятно, не удалось. Кэт пискнула, закачавшись, Рич сбился с шага, все запутались в ногах, и повалились на траву. Сверху, на кучу восторженно запрыгнул, взявшийся откуда ни возьмись, Цуцик.