в той Бастильи и отбили. Но играл механизм исправно, слушали его и дарки, и люди, из самого Нордвига лорд-мэр с женой и наследниками приплывал, дабы послушать, а потом прислал из города стол с инкрустацией, специальный подшарманочный.
***
Жилось на озере интересно и хорошо, вот только той самой осенью и началась Башенная война. Нужно признать, Маля много разных глупостей про русалок прознала: болтали, что непременно они танцевать должны и с принцами знаться – спасать и замуж за тех красавцев выходить или на крайний случай на дно утягивать. Сказки глуповатые. Но даже в той чепухе ничего не говорилось об участие русалок в войне. А ведь пришлось. Куда деваться, если война сама в хату лезет?..
Тот день Маля хорошо помнила. Вынимали сети – чир шел добрый, жирок нагулявший. И вдруг вздрогнуло всё. Замерли в лодке Ма-Ма, оглянулся на озеро дядька Хома…
… Висели в легкой туманной дымке яркие звезды, мигнули, погасли, вновь загорелись, прибавив вверху яркого кроваво-красного светляка. Маля понимала, что звездная россыпь мерцает чуть восточнее Еловых отмелей, но там и барки не ходят, и вообще…
Дядька Хома что-то говорил, Маля глянула, прочла по губам:
… — началось, нехай им пятки припечет…
Сеть поспешно подняли, двинулись к берегу. Маля плыла впереди лодки, пытаясь догадаться: уже было понятно, что Пришлые явились, но отчего такие огни и в воздухе висят? Неужто с дерижоплями заявились? Навстречу, через протоку уже шел челн – в Глибоче огни углядели, и сзывали округу на совет. На случай вторжения Пришлых имелся общий план, как и что делать, но кто ж знал что незваные гости с летучими огнями нагрянут?
Позже выяснилось, что огни вовсе не летучие – ветер разогнал дымку, и обитателям Амбер-Озера стало очевидно, что воздвиглась посреди водной глади невиданная башня: высоченная, из железных дырчатых балок, с широкой площадью над водой и замысловатыми трубами и загогулинами. Высилась она кривовато – понятно, что среди Еловых отмелей ни на якорь ровно встать, ни на песке толком не растопыриться. Дядька Хома щурил правый глаз, напрягал зоркость и объявил, что у Башни лодки на воде вертятся, а может и барки.
Было решено немедля отправить рыбью почту в Нордвиг и Костин, и известить лесовиков. Далее следить за Башней, попробовать переговоры переговорить, но с величайшей осторожностью. Всем известно, что ежели Пришлые гурьбой заявятся, то почти наверняка буйство учинят. Об этом и в Секретном Служебном Указе разъяснялось, который даже дети знали, да и вообще в приозерном краю, пусть и малонаселенном, в каждой семье, или кто из Пришлых имелся, или их дети-внуки. Уж какие тут иллюзии – о недобрых нравах Старых миров каждый знал. Оттого и было велено к Башне не соваться. Дед Грабчак решил выждать, пока гости в себя придут: пусть оглядятся, а уж потом можно к ним отправиться для разговора.
Но как водиться, нашлись излишне любопытные и нетерпеливые. На третий день стайка нав с северного берега подплыла к отмелям, поглядеть на Башню. Что там конкретно произошло дарки объяснить не могли — перепугались и поранились сильно. Выскочила к ним воющая пузатая лодка неимоверной быстроты, швырнули с нее вроде бы бутылкой, крепко бабахнувшей в воде, а потом принялись стрелять чем-то сверкающим. Одну раненую наву подруги утащили, но она еще до берега померла, еще две хвостатые так и сгинули. Навы тряслись и плакали – не лазутчицы, а бестолочь наивная. Но на Башне определенно сидели люди. Тьфу, кто бы сомневался…
— Мушкеты у них имеются, — сумрачно признал дядька Хома. – А где мушкет, там и гаковница.
— Может и афтоматы, — молвил бывалый дед Петро и закряхтел.
Наутро он сел в челн и объявил, что на переговоры едет. Остальным ждать результата, и не высовываться. Подмога подойдет, с ним опытное командование, тогда уж и развернется дело. А пока дипломатическая работа, пусть и сугубо хуторского образца. Многочисленное семейство Грабчаков страшно взволновалось, но перечить не решилось – дед Петро знал что делает, что тут скажешь.
— Дозор нужен, — внезапно для себя сказала Маля. – Я глушенная, мне нестрашно. За лодкой пойду, присмотрю издали.
Вся пристань на нее смотрела, вроде все знакомые, а даже как-то неудобно. Вроде нескромность проявила, да еще, наверное, и сказала путано – когда себя не слышишь, язык не очень-то ловок. Дед Петро заворчал, но Маля твердо знала, что дело говорит – нельзя дипломату без присмотра плыть.
Вволю надавали указаний: про осторожность и про «дистанцию стрельбы». Маля обещала твердо следовать. Наконец, отправились. Уже на плёсе рядом с дозорной объявились Вана с Фриной – нельзя сказать, что неожиданно.
— Не оставят, значит, подружки? – пробурчал дед Петро, размеренно работая коротким веслом. – Ну, что ж, может оно и правильно. Только наперед не суйтесь, а то грех на мне будет.
Юные навы показали, что осторожность соблюдут, они не какие-нибудь шалохвостые дуры с северного берега.
***
…Скользили легкие тела сквозь прекрасную озерную прохладу. Хотелось челн обогнать, во всю мочь хвостов понестись. Но дед Грабчак был в возрасте, двигал веслом потихоньку, да и вообще мелковат челнок для волн осеннего Озера. Маля придерживала подруг, напоминала, что не одни плывут. Как обычно, принялись обсуждать людскую природу: как в таких неудобных и чувствительных телах можно жить? Ванка с Фринкой хоть и рядом с хутором выросли, но удивляться и посмеиваться над смехотворностью людей никогда не уставали. Маля, хоть и защищала людскую природу, но многого и сама не понимала. Вот Ма-Ма когда дочу обнимают и то через миг жарко становиться, хотя они и не совсем люди. А если вовсе человек касается – он же как печка, раскаленный. Да еще как начинает потеть – то ж чистый ужас! Тю, то лучше и не представлять…
Высилась над водой огромная Башня – сколько недоброго в тех пересечениях железа угадывалось! Горел одинокий тусклый огонек на верхушке – в последние дни с фонарями у Башни не особо получалось, наверное, и вправду механизмы портятся, как дед Петро предсказывал.
— Ну, девоньки, ближе не плывите, — строго указал дед. – Далее я сам двинусь.
— Ты сторожко, дедусь, — попросила Маля.
— Да что мне, старому пню, сделают, — усмехнулся в сивые усы дед. – Ежели не вернусь, перескажешь всё что видела. О мелочах будет командование выспрашивать, так что все запоминай со вниманием. Ты толковая, справишься…
***
Дед не вернулся. Хвостатый дозор видел, как навстречу к челноку метнулась пузатая лодка, мигом зацепила, поволокла к Башне. Звука мотора Маля не слышала, но его зуд ощущался через воду. Лодка ушла под площадку башни, было видно как крошечные фигурки взбираются наверх…
Девчонки ждали долго. Рассмотрели еще две лодки, да что-то вроде плота, но железного строения – раскачивался под брюхом Башни. Вверху возились люди – рассмотреть их было трудно, но временами вспыхивали таинственные синие огоньки, дрожали крошечными факелами. Колдовство или кузня какая-то таинственная, Маля понять не смогла. Начало темнеть, с северной стороны донесся зуд – приближалась пухлотелая лодка, но размером побольше давешней. Дозорные на всякий случай нырнули – и дед Петро, и дядька Хома предупреждали, что у Пришлых могут быть дальнозоркие трубы, а то и вовсе хитроумные устройства, что любую лодку могут издали заметить. Но лодка благополучно ушла под Башню…
— Это у них лазутчики, — пояснила Маля подругам. – К островам, небось, ходили.
Навы согласились. Вообще этот день, проведенный ввиду Башни, сильно повзрослеть заставил. И железо криво над озером воздвигшееся, и недобрые запахи, коими была полна вода. Очень мерзкие Пришлые, уж это сразу чуется.
Искушения приблизиться к Башне под покровом темноты Маля избежала. Пора было уходить, деда, наверное, так и не отпустят. Хорошо, что в воду не скинули – может, еще жив, не замучили.
— Домой идем, — указала Маля.
До хуторского залива домчались мигом – пронизывать чистую озерную воду после целого дня страшного ожидания было истинным наслаждением. Открылась пристань – вокруг ни огонька – блюли хуторяне правило войны.
— За ухи бы вас оттаскать, — молвил изведшийся в ожидании дядька Хома. – Вовсе запропали. Что там?
Маля изложила, стараясь ничего не упустить. Подруги, кивали и показывали на пальцах, подтверждая. Все население двух хуторов, включая малых пра-правнуков деда Петро и собак, собралось на пристани и слушало-смотрела с полным вниманием, да и в воде было тесно – все окрестные навы и роаны собрались.
— Что ж, готовиться будем, — объявил дядька Хома. – Посты вам всем известные, дозоры по мысам уже стоят. Бдительность щоб удвоить! Если что – сразу в дымы сигналим и водой извещаем. Подмога уже идет – рыбья почта известила. Завтра-послезавтра воинство здесь будет.
— А дед наш как же? – сумрачно вопросил один из старших внуков Грабчаков, тиская рукоять огромного топора.
— Отобьем, — заверил дядька Хома, оправляя кушак, забитый плотно оружием. – Но по плану и без чудачеств.
Маля подумала, что никогда не видела у хуторских столько оружия – вон его сколько по хатам, оказывается, запасено.
— Надо с Клуба сторожей забрать, да знак вывесить, вдруг кто туда случайно заедет, — сказала Маля, старательно ровняя голос. – И шарманку с зеркалом забрать. Пришлые рыщут, непременно наткнутся, да обберут.
— Да и книги бы забрать, — спохватился дядька Хома. – Это же сколько нам такую библиотеку вновь собирать, ежели пропадет?!
Двинулись на двух лодках - «дубовках». Юных нав, как уставших, хотели дома оставить, да какой же тут отдых?! Маля сразу сказала, что «не время щас пироги с угрятиной жрать».
Шли без огней, лодка Грабчаков слегка отставала – ежели Ма-Ма на весла сели, с ними попробуй, сравняйся. Шестеро нав и Маля скользили под волнами впереди лодок – дозорность требовалось усилить.
И ведь не зря усилили. Мерзкий запах от лодки Пришлых угадался еще до того как знакомые островки Трех Камней открылись. Маля почти видела – вот этак, с северо-востока лодка Пришлых прошла и навоняла. Там они, прямо на Клубе. Эх, опоздали чуть…