музыке Маля не разглядела, разве что на этой огоньки красиво бегали. Но дело, конечно, не в огоньках. Смущал русалку упорный нордвигский стражник. Вот все время он – в свою смену, не в свою, — у проруби или в лодке. Прямо никуда от него не деться. Хуже всего, что и деваться не очень хотелось. Уж очень хорошо Маля понимала – прямо еще до того как губами парень шевельнет, понятно что скажет. А он еще такой чудной, усы и бородку сбрил, чтоб лучше слова читались.
Все это было и глупо, и…
***
Весной вся полусотня нордвигского войска отправилась домой, а Маля вдруг занедужила, от какой-то непонятной очередной странности. Что у русалок за здоровье, вроде и не болит ничего, а как-то неуютно и скучно, что просто никакой возможности… Не надо было тогда целоваться. Он же вроде такой горячий, что прямо уж и не чувствуется, как жжется…
Нужно было с кем-то поговорить, поскольку от нав особого толку не имелось. Нет, советов они давали в изобилии, но все те советы в охотничью сторону вели. В библитеке тоже по делу не особо много имелось – в сагах уж так поэтично написано, что прямо как хочешь, так и понимай. Иных книг имелось маловато, да и тоже как-то об ином. Пришлось осторожно спрашивать у родителей.
— Дурь у тебя! – сказала Ма-Хелена.
— От то точно, дурь, — согласилась Ма-Элена, посмотрела на сестру пристально. – Хотя нам самим выбирать было нечего. Один Хома и имелся.
— Так, а чего и выбирать? – удивилась Ма-Хелена. – Всем добрый казак. И не пьет. Хорошо же живем.
То была правда, но какая-то на куцик малость схожая.
Маля подумала и спросила у самого дядьки.
— Вопрос философский, — согласился дядька Хома, потирая доблестную заметку на виске. – Но я тебе, Таранька, вместо батьки с самого, можно сказать, первого дня. Ну, вернее вместе с Анчем мы тебя за батьков, но где этого нечертового демона таскает второй год, он и сам, подлюка, не знает. Хоть бы заявился проведать, гишпанская бессовестная морда. Да, так о философском. Врать тебе не стану – нету у меня ответа на столь сложный вопрос. Мы с твоими мамками, люди, да еще полумертвые. Смотрим на теченье жизни однобоко. Вопрос важный, нужно у кого-то знающего спрашивать. Вот появиться твоя бабка, — то самое всезнающей Оно, чтоб ей…
Бабки все не было, а мысли и сомнения мучили. Весной, с торговыми барками заехала проинспектировать место военно-вонючего крушения Леди-с-Медвежьей. Вместе с барками приплыли и речные южные навы – для осмотра Клуба. С ними вернулась и Вана, бывшая на излечение и улучшении организма. Очень было радостно – выглядела подруга очень здоровой и повзрослевшей, особенно в той части, что излечивалась. Обсудили – не мешают ли улучшения плавать – оказалось «обтекаемость» докторами предусмотрена. Рассказывала подруга и о многом ином чудесном: про реки, замки и огромный город Дубник.
Случай сам подвернулся – Леди-с-Медвежьей русалку не забыла, передала отдельную королевскую благодарность за «отлично проведенную разведку перед битвой за Башню» и спросила о планах на жизнь. Нет ли желания мир посмотреть, глянуть на иные реки и озера? Понятно, через год-два, когда окончательная взрослость придет.
Маля честно признала, что о таком еще не думала, но непременно осмыслит. И попробовала вопрос задать. Оказалось, светловолосой аристократке не обязательно всё до последнего объяснять, она и намеки вполне понимает.
Отвечать Леди не спешила, постукивала красивыми ногтями по литой рукояти своего оружия, думала. Потом сказала:
— Не стану говорить. От тебя всё зависит. Ты на здешних землях одна такая, значит, и решать тебе самой.
Коротко было сказано, и не особо ясно, но ощутила Маля некую уверенность. Вот действительно – кто русалке указ? Стараться нужно, все и выйдет как нужно.
***
Длинное было лето, а промелькнуло быстро. Строили недалеко от Нордвига пристань. Маля ждала, хоть и не подавала виду. Много приходило лодок, из города и вообще, даже косоглазые приплывали со своего нового Пусан-поселка, меняли хитрые винты и проволоку на муку. Только кого ждала, так и не было. Ну и сам виноват, балбес.
На Мученика Мирона[5] наконец-то прилетели гости: и дядька Анч, и летучие письмоносцы с огромными мешками писем для всего приозерного народа. Ну и конечно, бабка Лоуд – со свежим шрамом на руке, но бодрая и веселая. Рассказала, как с им-при-лизмом на Лай-Хирон дралась, подарила устрашающий нож-мачет и дивной красоты раковину.
Вечером сидели, смотрели на озеро:
— Хорошее место, — признала бабка, жуя пласт семги, щедро политый свежим медом. – Но надо тебе, Таранька, всё же и на море взглянуть. Оно того стоит.
Маля согласилась, что неплохо бы и взглянуть и задала вопрос:
— Фигня, а не проблема, — мигом ответствовала Оно и принялась облизывать пальцы. – Эксперименты нужны. Когда ж если не в молодости?! Ты девчонка не глупая, управишься. Да в тебе столько достоинств, что любой хлопец глаз положит! Я бы на месте самцов только в глухонемых и влюблялся. Это ж с бабами вообще невозможно дело иметь – так и болтают, так и языком молотят! Но, такое сокровище как глухонемость, встречается редко. Так что учти — половина успеха уже имеется. Не теряйся и всё будет.
Маля улыбнулась.
— Вот и я говорю – всё в наших руках, — поддержала бабка. – Я кстати, подумываю – может мне замуж выйти? Хотя бы на пару лет. Хороший человек. Из основоположников! Заслуживает немного счастья…
Гости улетели через три дня – их ждала почта, шпионство и борьба за единение всех трудящихся.
В первые дни осени плыла Маля от Еловых отмелей и встретила под вечер пару знакомых нав.
— У вас там лодка большая стоит, у Плешивого мыса, — показала одна из подводных. – Ты бы заглянула.
— А что там?
— Да как сказать. Ждут кого-то. Вдруг тебя?
А ведь догадалась Маля. И узнала издали. Хоть малая новая барка постройки западного берега вовсе незнакомая оказалась, зато фигура на корме очень даже знакома.
Маля вынырнула у большого поплавка удочки:
— Эй, хозяин, да здесь и рыбы почти нет.
— Двух поймал, а больше мне и не надо.
Улыбается. Бородой зарос, не особо чесанной. Но говорит по-прежнему очень понятно.
Поскреб бороду:
— Сбрею. Я на Скальной верфи барку купил, да самому достраивать пришлось. Торопился, да только пока освоился...
— Отчего к хутору не подплыл?
— Так может не ждут меня там.
— Может и не ждут, — прищурилась русалка. – Письма ждали. Хотя бы в Клуб. Боги того великого подвига не дозволили?
— Маль, так я неграмотный. Только расписаться умею,— признался невежа.
— Ну и дурень, — улыбнулась Таранька. – И что мы с тобой такие глухие да бестолковые делать станем?
— Поднапрячься придется…
Правильно сказал. Если в жизни поднажать и не глупить, всё сложится. Даже у мутанта. Что, кстати, за ругательство такое странное?
[1]Мерроу – водяные фейри из ирландского фольклора, имеющие некое сходство с русалками.
[2]Асраи – отдаленные шотландские родственники русалок.
[3] Фоссегримы – водные дарки родом из Скандинавии, склонные к оборотничеству и вуайеризму.
[4]Роаны – робкие дарки, в воде имеющие вид тюленей. Прародина – Шотландия.
[5]День Мученика Мирона – ориентировочно 30 августа, с поправкой на тамошний календарь
Глава 4
Снежная сказка, или размышления о волках, жабах, голоде и иных жителях окраин Дарковых Пустошей, а так же о жизненных тактиках, проигрышах и выигрышах
Истинно Рыжих в Долине, как известно четверо: Мелкий, Средний и Полусредний, а сестрица их просто Рыжая - ее и так не перепутаешь. Сегодня не повезло Полусреднему: что-то ноги у него длинноваты оказались. Катались с горы, все было нормально: визг, ор и завывания. Наперегонки прошибали камыш у ручья, вылетали на лед и врезались в сугробы у противоположного склона. Тут же не санки или ледянки, а серьезная вещь: пара широких охотничьих лыж, подбитых шкурой, крепких и очень ускользатых, а то что старые и немного треснутые, так для тренировки смелости и технического усовершенствования самое то. Прикрученные поперечные плашки превратили индивидуальное средство передвижения в очень даже коллективное: две санно-лыжи на семерых рисковых горнолыжников в самый раз. Но видимо в этот спуск взяли слишком круто: когда хохочущая куча тел и лыж расползалась и начала принимать вертикальное состояние, Рыжий-Полусредний обнаружил что не может опереться на левую-нижнюю. (У Рыжих ведь именно лапы, пусть и неотличимые от рук-ног - это же шайка происхождением из истинных холмовых дарков, что меж своими повод для гордости неимоверный, и попробуй, ляпни им что нога, а не лапа".
Лапа болела крепко - Полусредний аж побледнел. Нужно было немедля оказывать медицинскую помощь. И вообще помощь. Пока боеспособные бойцы сгрудились над пострадавшим и задавали всякие уточняющие умные и не умные вопросы.
- Это вроде не открытый перелом, - сообразила Дики, разгибаясь. - Но может и перелом.
- Нужно его к доктору, - сказала Рыжая. - За помощью пошлем, главное, чтобы пока не замерз.
- Это понятно, - Рич сколупывал с варежки мерзлые висюльки и напряженно размышлял. - Но как умнее действовать?
- Вы мне взобраться наверх помогите, а там я сам допрыгаю, - храбро пообещал пострадавший.
Все глянули на склон: снизу он казался еще круче.
- Не, влезть-то мы влезем, - согласился Рыжий-Мелкий. - Но если покатимся, твоей лапе определенно лучше не станет. А если со второй что случится? Ох, мама нам и выдаст.
- Так и так выдаст, - утешила Рыжая. - Нужно ловчее сейчас сделать, чуть зачтется.
- Не в снисхождениях дело, - напомнила Кэтти. - Полусреднему помощь нужна, остальное мы как-нибудь переживем.
- Мы сейчас у Поросенкина ручья, - Рич наметил на снегу загогулину. - Отсюда что до замка, что до вашей усадьбы одинаково. Если к дороге поднимемся, самым ближним Костяков хутор будет. Вот он здесь. Хотя какой смысл туда идти?