Во дворе продолжали беззаботно болтать подвыпившие мастера-обивщики. Зато в мастерской тишь, да и вся округа словно вымерла.
Фрау Утбурдша сидела рядом с фельдъегерем, сжимала узкий кинжал. Вновь покосилась и прошептала:
- Слушай, а смерть - это очень больно?
Вель покачал головой. Самой-то смерти он не помнил, следовательно, особенно болезненной она не была. Вот при живой жизни, там да, случались моменты...
- Вот и хорошо, - с облегчением вздохнула молоденькая дама. - А то все думаю-думаю...
Утбурд от окна сердито погрозил пальцем и прошептал:
- Нашла время думать. Плохо тебе живется, да?
Красавица эффектно пожала плечиками:
- Мне хорошо живется. Поэтому иногда и пугаюсь. А про смерть каждая тонкая натура размышляет...
Вель догадался, что она тоже пишет стихи. Собственно, фрау Утбурдша имела и некоторое внешнее сходство с Понимающей-Ратой. Попроще, конечно, но очень миленькая...
Во дворе внезапно заскрипел забор, послышались звуки ударов, потом испуганно заорали...
Взяли всех пятерых налетчиков, повозка, которую простофили подогнали к самым воротам, тоже стала трофеем "деловых". Совсем эти деревенские оборзели - думают, Глор только их, таких дерзких, и дожидался.
- И откуда ж вы, герои, будете? - вопросил Утбурд, прохаживаясь перед шеренгой потрепанных злоумышленников. - Чьи, да чего хотели?
Злодеи хлюпали разбитыми носами, но предсказуемо молчали. Коротышка извлек широкий кинжал, многозначительно потрогал кончик острия.
- Не надо, господин сотник, - выглянул из дверей мастерской Винни. - Господин сам допросить желает. Давай сюда вон того - у него портки понаряднее.
- Э, дуралей, сказал бы мне все, да отмучился, - прошипел Утбурд вздрогнувшей нарядной жертве. - Иди теперь, с Самим беседуй! А потом Принцесса из тебя всю кровь выпьет. Повезет, если за раз подохнешь. Иди уж, дурила.
На пороге приговоренный вздумал упираться, коротышка кольнул его кинжалом...
Вель в расшитой куртке сидел за столом, эффектно опираясь босой костяной ногой о табурет. Для солидности на шею фельдъегерю надели толстую серебряную цепь, на столе поставили помятый объемистый кубок. Фрау Утбурдша, подбоченясь, стояла за спиной скелета, губы она успела жирнюще накрасить, и вообще выглядела замечательно.
Впихнутый в мастерскую пленник, не веря своим глазам, замер на пороге. Прекрасная дама плотоядно улыбнулась онемевшему налетчику, обняла плечи Веля и громко зашептала в костяной висок:
- Милорд, а вот этот ющец говорить не желает.
Вель величественно простер руку и поманил обреченного пальцем - сухие фаланги пальца нарочито заскрипели.
Сельский злодей издал цыплячий писк, бухнулся на колени и заговорил. На его светлых штанах расширялось мокрое пятно, а он все говорил, говорил... Выволокли на улицу, едва остановили словесное недержание, и там еще взвизгивал, скулил...
- Всегда бы так, - молвил очень довольный Утбурд. - А то иной раз намучаешься. Пытать-то я не особо люблю. За пыточным столом Пятнистого Короля они лезли, сказочники. "Чистое серебро и кандалы из настоящего желтого золота", как же, как же...
Да, метода допроса была не то чтобы особо редкостной, но специфической. Не всегда применишь. Но опыт имелся и все получилось. Винни и коротышка еще и в авторитете у "деловых" прибавили - этак мгновенно "расколоть" чужаков не каждый способен.
***
Смена обивки кресло-трона заняла четыре дня. Работали мастера старательно, с воодушевлением. Вель расслаблялся в дом-мешке, слушал разговоры о жутком налете на мастерскую, размышлял. Ночами проверял работу, записывал замечания. Днем Утбурд беседовал с обивщиками, те устраняли мелкие недостатки. Вообще, учитывая нестандартный объект работы, сделали недурно. Материал так и вообще был идеальный - кожу выбрали наилучшую, тут не придерешься.
Навели последний лоск, упаковали кресло-трон - на этот раз ящик сколотили легкий и красивый - и фельдъегерь с грузом отбыл обратно в портовый склад. Перегрузки на рейсовый дирижабль еще предстояло дождаться. По правде говоря, воздухоплавательный флот "Нельсона и Ко" состоял из единственного аппарата, и с частотой рейсов имелись проблемы. Но все это Вель прекрасно знал, с дирижаблем и воздухоплавателями был знаком, можно сказать, накоротке - хорошие пилоты, без предрассудков. (Это если, конечно, их ехидную профессоршу не считать - та и сухой череп способна проесть-прогрызть в два счета).
Вель сидел на складе, следил, чтобы груз не особо пересыхал, накрывал-открывал парусиной. Захаживал Винни, беседовали о всяком разном, моряк подумывал написать письмо в "Две Лапы" - имелась у него небольшая просьба. Фельдъегерь посоветовал, как сочинить изящнее, дал служебную тетрадь и проконтролировал орфографию - с ней у Винни имелись определенные проблемы.
Наконец, наступил заветный день - выдвинулись на перегрузку. Загрузились и покатили узкой компанией - посадочно-перегрузочная площадка являлась секретной. Доверенный почтмейстер "Нельсона и Ко", служебный возница, Утбурд и Винни в качестве охраны. Фургон был крытым, ничто не привлекало внимание горожан, но оружие держали наготове. Кроме бесценного кресло-трона и тючков с ЗИПами, отправки на север ожидали еще мешки писем и мелкие посылки. Вель несколько волновался - многовато груза.
Дирижабль уже ждал - посадочная площадка была укрыта в узком овраге, причалить туда мог лишь виртуозный пилот, зато с двадцати шагов не угадаешь, что в расщелине затаилась огромная легкая туша.
- Ждем, - сухо приветствовал невысокий командир воздухоплавательного аппарата, известный узким допущенным кругам под суровым именем Укс.
Поздоровались, командир оценил объем груза:
- Как всегда. У меня же не клипер, ющец вас заешь. Угля и так берем в обрез. Все заберу, но упаковку с трона придется снять.
Вель клацнул левыми коренными в смысле "обивку попортим".
Укс поморщился:
- Костлявый, ты меня знаешь. Уж груза для Долинных я точно не попорчу. Пленку пожертвую. Потом сочтемся.
Распакованный кресло-трон закутали в прозрачный жестковатый материал, не пропускающий воду. Вель похожую пленку видел еще при живой жизни, но забыл, как она правильно называется. Но эта была поплотнее и понадежнее, сразу видно - авиационная!
Груз разместили в гондоле, воздухоплавательный кочегар проверял крепления, командир Укс расписывался в книге грузоотправок. Вель с облегчением сообразил, что профессорша в этот рейс не пошла, видимо, наукой сильно занята. Ну и хорошо - любит она дразниться.
К фельдъегерю подошел Утбурд, шепнул:
- Письмишко возьми. В частном порядке. Я все же почте не особо доверяю.
Вель кинул. Конечно, коротышка не почте не доверяет, а сэкономить на марковом сборе норовит. Ну, чего ж, если есть возможность.
Утбурд сунул конверт, адресованный на какую-то Долинную ферму, и сказал: - И еще подарок тебе. На мою супружницу ты произвел большое впечатление. Говорит: "Вот судьба у парня, я про него стих непременно сочиню." Так что держи - ты, говорят, зубы полируешь, пригодится.
Вель был тронут.
Коротышка похлопал его по ключице:
- Заскакивай, как в Глоре будешь, всегда будем рады видеть. Эх, на море я уже не ходок - как вспомню, как тонули, так колени ломит. Так что ждем у нас в столице.
Попрощались с Винни и почтовиками, те отбыли - собственно взлет легендарного дирижабля по понятным причинам откладывался до темного времени суток, дожидаться смысла не имело.
Возне с окончательным размещением груза Вель из-за малогодности к такелажным работам помочь не мог, потому нарезал на склоне оврага полыни и тщательно подмел пол вокруг угольного бункера - гондола приобрела приятный вид.
Командир кивнул помощнику-кочегару:
- Учись. Не летающий, а дело знает.
- Так шо, немец, у них то в крови, - оправдался кочегар, с сомнением косясь на костистого уборщика. - Но все одно, страшный.
Укс отмахнулся от суеверного помощника и сказал фельдъегерю:
- Не обращай внимания - он из XXI века, полному перевоспитанию такие не поддаются - сплошь шмондюки претенциозные.
- Так а шо я сказал?! - обиделся кочегар. - Я ни с расизма, а чисто внешне. Так хороший пассажир, легкий и без зауми.
***
Взлетели в полной тьме. Тихо пыхтел котел, крутился винт, ветер подхватил легкое тело дирижабля. Вель, ухватившись за исцарапанный планширь гондолы, следил, как удаляется земля. По правому борту простирался мерцающий морской простор, сияли на волнах дорожки лун. Смутные огоньки Глора остались за кормой. Оказалось, что полет вполне похож на плаванье, только плеска волн не слышно.
Капитан лег спать, Вель еще немного посмотрел на темную землю, на близкое звездное небо и тоже улегся. В дом-мешке было уютно. Фельдъегерь немного пошуршал, натирая зубы - замша оказалась тончайшей, подходила просто шикарно. Запахов Вель практически не различал, но вроде бы угадывал запах духов. Странно все-таки вот так встретиться и побеседовать с милой незнакомой фрау. Удивительный случай.
Иногда Веля посещали ненужные мысли. Вот зачем неупокоенному о девушках думать? Сущая глупость и извращение, если не сказать жестче. Но мысли приходят и пока их выгонишь, они вдоволь набегаются под гулким сводом черепа. Ныряльщик знал, что в девушках самое привлекательное - большеберцовые кости, определенно! Большеберцовые, они и статность, и легкость скеле... в смысле фигуре, придают, и вообще так взгляд и притягивают. Форма головки малоберцовой тоже важна, но большеберцовые...
На фельдъегеря вновь накатила тоска. Это оттого, что очень далеко от "Квадро" отдалился, и оттого, что бытие безнадежное. Правы живые люди, считающие, что неупокоенным среди них болтаться никак нельзя. Но что ж тут поделаешь?! Вешаться или топиться бессмысленно. Можно, вон - в котел залезть. Только это еще хуже, кости в золу уйдут, будешь совсем бесплотным среди людей бродить, по подвалам прятаться. Вообще никакой пользы от такого безрукого призрака.