Впрочем, я тут же понял, что зря затеял этот разговор. Надо было просто дать человеку сигарету, если уж просит. Четкость формулировок – дело хорошее, но не совсем то, ради чего мы затеяли Обмен Ульвиара. Поэтому мне следует не обращать внимания на промашки моего друга, а сосредоточиться на главном.
Лонли-Локли смотрел на меня с неподдельным изумлением.
– Ну ты даешь! – наконец сказал он. – Я что, действительно такой кошмарный зануда?
– Нет, – честно признал я. – По крайней мере, не всегда. Как я теперь понимаю, гораздо реже и в меньшей степени, чем мог бы. Я же говорю, мне требуется время, чтобы привыкнуть. Приношу извинения за неуместные нотации. Вот сигарета, которую ты просил. Возьми.
Пока мы оба курили, я успел обдумать ситуацию, расставить приоритеты и сформулировать вопросы, ответы на которые требовались безотлагательно.
– Сколько у меня времени? – спросил я. – Что об этом сказано в рукописях, которые ты изучал?
– Времени у тебя навалом. Как минимум, полдня, а то и больше. Но определенно меньше суток.
– То есть точно ты не знаешь?
– Точность ему подавай… В таких делах трудно что-то утверждать наверняка, – затараторил сэр Шурф. – Согласно одному источнику, Король Ульвиар и его знахарь пребывали под воздействием заклинания четырнадцать часов, согласно другому – что-то около семнадцати. В других документах описаны случаи, когда заклинание действовало двенадцать, тринадцать и даже девятнадцать часов. Более точного ответа на твой вопрос, увы, не существует.
– Спасибо, – прервал его я. – Ладно, будем считать, что у меня есть двенадцать часов. Теперь скажи вот что: люди, совершившие обмен, должны находиться рядом? Или, напротив, следует как можно скорей расстаться?
– Никаких особых указаний на этот счет в рукописях не было. Думаю, можно поступать как угодно.
– Ясно. Что ж, хорошо.
Мы немного помолчали. Потом я решил, что сейчас будет уместно кое-что объяснить.
– Я проявил непростительное легкомыслие, не потрудившись изучить найденные тобой документы, описывающие Обмен Ульвиара, поэтому теперь мне приходится задавать слишком много вопросов. Пожалуйста, впредь, когда все вернется на свои места, не давай мне столь безалаберно относиться к магии. Принимать участие в обряде, предварительно его не изучив – уму непостижимо!
– Рад, что ты это наконец-то понимаешь, – ухмыльнулся Шурф. – Строго говоря, мне давным-давно следовало бы подбить тебя на эту авантюру. Сэкономил бы кучу времени и сил, которые ежедневно трачу на бесплодные попытки убедить тебя относиться к событиям собственной жизни с большей ответственностью. Хотя, по чести сказать, теперь-то я понимаю, почему ты так упорствуешь. Легкость, которую я сейчас ощущаю – великий соблазн. Кому не понравится жить, приплясывая на кончиках пальцев от нетерпения, как хмельной танцор в начале карнавала? То-то и оно…
Он был чересчур многословен и не к месту снисходителен, но я принял это как данность. К этому моменту я уже окончательно осознал, что Лонли-Локли просто перенял мои обычные манеры, так что все замечания было бы справедливо адресовать себе, а не ему.
Что мне действительно очень нравилось в этом новом состоянии – теория совершенно перестала расходиться с практикой. Если прежде ясное понимание, как правильно, вовсе не подразумевало, что я окажусь способен на соответствующие поступки, то теперь всякое мало-мальски полезное умозаключение немедленно претворялось в дело. Более того, я искренне не понимал, зачем вообще нужны мысли, если не в качестве руководства к действию?
В частности, стоило мне напомнить себе, что сэр Шурф не несет ответственности за свое нынешнее поведение – и все, вопрос был закрыт, я больше не выказывал раздражения, не пытался делать ему замечания, а с холодным интересом исследователя изучал произошедшие в нем перемены. Понимал, что эти наблюдения могут принести мне немалую пользу – потом, когда я снова превращусь в очаровательное, но совершенно неуправляемое существо, вроде того, что сидит сейчас напротив.
– Еще вопрос, – я снова поднял руку, привлекая его внимание. – Должны ли мы с тобой встречаться, когда действие заклинания подойдет к концу? Или все произойдет само собой, даже если мы будем находиться в разных местах?
– Во всяком случае, в рукописи, которую я изучал, совершенно недвусмысленно сказано, что Ульвиар Безликий и его знахарь Фиттех, обменявшись Тенями, рассорились и расстались. И помирились только после того, как все вернулось на свои места.
– То есть они не были рядом и, тем не менее, обратный обмен прошел успешно? Что ж, это хорошая новость. Было бы несправедливо заставлять тебя повсюду следовать за мной. Думаю, у тебя с самого начала были свои планы, верно?
– Не было у меня никаких планов, – признался Лонли-Локли. – Ну сам подумай, какие тут планы? Я же отдавал себе отчет, что даже предположить не могу, как буду себя чувствовать после этого обмена. И был абсолютно прав… Но теперь эти грешные планы рождаются один за другим. Даже не знаю, в каком порядке их реализовывать!
– Начни с наименее рискованных, – посоветовал я. – А самые опасные отложи на потом. В самом худшем случае ты хотя бы успеешь больше перепробовать.
– Очень дельный совет! – сэр Шурф неудержимо расхохотался и сквозь смех виновато добавил: – Нет, правда, очень дельный. Не сердись, сэр Макс. Я сейчас, можно сказать, вижу себя самого в кривом зеркале – знаешь, бывают такие детские игрушки?
– Знаю, – кивнул я. – И, разумеется, не сержусь. Это теперь совсем не сложно – не сердиться. Вернее, не придавать значения тому, сержусь я, или нет. Очень полезное искусство. Та самая разновидность могущества, ради которой действительно имеет смысл разбиться в лепешку.
– Я рад, что ты это понимаешь, – вздохнул Лонли-Локли. – И сожалею, что этого теперь совершенно не понимаю я сам. Впрочем, жалеть тут не о чем, никуда это грешное искусство от меня не денется дюжину часов спустя или чуть позже. Или это я от него никуда не денусь? Похоже, что так… Знал бы ты, как оно мне осточертело!
Я поглядел на него с неподдельным интересом. Вот, значит, оно как.
– Не обращай внимания, сэр Макс, – поспешно сказал Шурф. – Это я расслабился не в меру. Говорю же, как пьяный я в твоей шкуре. Если ты всегда себя так чувствуешь, преклоняюсь перед твоим умением делать хорошую мину при плохой игре! Как бы там ни было, а со стороны ты кажешься куда более вменяемым человеком, чем я сейчас себя ощущаю.
– Ерунда какая, – отмахнулся я. – Просто я привык, а тебе в новинку. Не придавай такое значение пустякам. Лучше скажи мне, как ты собираешься распорядиться своим временем? Я отдаю себе отчет, что лезу не в свое дело, но на мне, в некотором смысле, лежит ответственность за все, что с тобой произойдет. Быть таким, как я, – опасное удовольствие, сейчас я это очень хорошо понимаю.
– Да ну, брось. Не сгущай краски. Ты же до сих пор цел, а в твоем распоряжении была целая жизнь, а не какая-то жалкая дюжина часов.
Лонли-Локли улыбался до ушей и всем своим видом наглядно демонстрировал намерение отправиться в ближайшую кондитерскую и не покидать ее на протяжении суток. Я очень хорошо понимал тайную подоплеку этой простодушной улыбки. Парень что-то затеял, и отвратить его от задуманного будет, мягко говоря, непросто – если уж он действительно стал похож на меня. Еще недавно я счел бы его невинное, в сущности, лукавство колоссальной проблемой и немедленно попытался бы ее решить. Но теперь я сказал себе, что это – его личное дело и мне не следует вмешиваться. По крайней мере, пока ситуация не станет критической, а до этого вряд ли дойдет. Я влипаю в неприятности часто, но все-таки не каждый день. И сэр Шурф, скорее всего, просто не успеет.
– Ладно, – сказал я, поднимаясь. – Если так, займусь своими делами. А к тебе у меня только одна просьба: не забывай, что в этом Мире существует Безмолвная речь. И о том, что я, мягко говоря, не всегда беспомощен и бесполезен, тоже помни, пожалуйста.
– Мне бы и в голову не пришло считать тебя беспомощным и бесполезным, – растерянно возразил Лонли-Локли. – Ты – самое могущественное существо из всех, с кем я знаком; по крайней мере, потенциально. И единственный человек, которого я счастлив называть своим другом. Мне жаль, если ты этого не понимаешь.
– Теперь понимаю. И очень рад, что ты так говоришь, – откликнулся я.
Я немного покривил душой. Рад, не рад… В данный момент меня совершенно не интересовало, что он обо мне думает. Но я отдавал себе отчет, что такие слова не следует оставлять без ответа. Просто невежливо.
– Имей в виду, что нет такого дела, которое я не брошу, если тебе вдруг понадобится помощь. Или хотя бы практический совет, – на всякий случай сказал я, отпирая дверь.
– Ладно, спасибо, – ответил Лонли-Локли. – Конечно я тебя позову, если будет нужно. Но я не думаю, что…
Зная себя и прикинув, что получится, если помножить мой нрав на самоуверенность искушенного колдуна, я мог быть совершенно уверен, что этот парень сперва трижды пройдет по краю пропасти, пару раз чудом уцелеет в какой-нибудь чудовищной катастрофе, потом все-таки героически погибнет, и вот тогда-то, на пороге загробного мира, подумает, что теперь, возможно, влип достаточно крепко, чтобы позвать на помощь. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Только сказать себе, что в загробном мире я уже однажды был, а посему, надо думать, как-нибудь справлюсь в случае необходимости.
– Тогда желаю удачи, – я отвесил ему неглубокий, но, смею надеяться, чрезвычайно изящный поклон. – Хорошей ночи, сэр Шурф.
– Подожди, – попросил он. – Есть один момент, который ты, возможно, пока не мог оценить в полной мере. Не хочу, чтобы это стало неожиданностью.
Я обернулся, вопросительно приподнял бровь. Дескать, давай, не тяни.
– Безумный Рыбник, как я тебе уже говорил, никуда не делся, – торопливо сказал Шурф. – Он всегда со мной – а теперь, соответственно, с тобой. Справиться с ним не так уж трудно. Да ты уже прекрасно справляешься, я же вижу. Просто не забывай, разные неуместные мысли и желания, агрессивные и не только, не имеют никакого отношения к тебе. Да и ко мне, если уж на то пошло. Они уже давно не мои. Так, что-то вроде фантомных болей в ампутированной конечности – помнишь, ты же сам и рассказывал, что так бывает…