К счастью, в моей жизни трудные минуты случаются не так уж часто, а то и я, чего доброго, со временем тоже приобрел бы привычку взирать на господина Почтеннейшего Начальника влюбленными глазами. А это уже ни в какие ворота.
Однако в тот день я был рад заручиться его поддержкой. К тому же в кабинете Джуффина всегда найдется кувшин свежей камры из «Обжоры Бунбы». Тамошний повар немного уступает моему, когда дело касается супов и подливок, но камру варит превосходную, хоть рецепт у него воруй. И ведь Кодекс Хрембера ни разу со дня его принятия не нарушил, поразительный человек.
Поэтому я с удовольствием принял предложение Джуффина. Все лучше, чем за утренним совещанием в Городской Полиции наблюдать, а ведь я ради него сюда шел. Но решил махнуть рукой – если у них там произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, сами расскажут. Кто их выручать будет, если не я?
– Интересные дела творятся, – сказал я, набивая трубку. – Вы когда-нибудь слышали, что призрак покойного может появиться не сразу после его смерти, а двести с лишним лет спустя?
Бровь Джуффина медленно поползла вверх.
– Ну, положим, я много чего слышал, – наконец сказал он. – И видел не так уж мало. Но новость, прямо скажем, из ряда вон. Это что ж получается, Магистр Хумха собственной персоной пожаловал обратно в Мир? Я правильно вас понял? То-то Нуфлин обрадуется.
– Нуфлин может спать спокойно, – отмахнулся я. – Призрак, в отличие от живого Хумхи, на редкость чадолюбив. Как я понимаю, он явился с того света исключительно ради сомнительного удовольствия быть рядом со мной. Будь у меня братья и сестры, можно было бы составить график дежурств, но увы.
Поскольку Джуффин, как мне показалось, недостаточно проникся ужасом моего положения, я добавил:
– Уверен, Хумха не увязался за мной в город только потому, что днем его почти не видно. Я давно подозревал, что призракам это крайне неприятно; похоже, так оно и есть. Но в сумерках он, не сомневаюсь, с удовольствием ко мне присоединится. Хорош я буду, нечего сказать – весь такой из себя неприметный господин с привидением за спиной. Чудо маскировки. Что с ним делать, ума не приложу. Не убивать же. Все-таки отец. Ну и потом, убивать того, кто уже однажды умер, нелепо и немилосердно. Вы, я знаю, придерживаетесь другой точки зрения, но…
– Да нет, почему, – неожиданно возразил Джуффин. – Мне, конечно, доводилось заниматься и такими вещами. Но не могу сказать, что это мне нравится. Когда есть хоть малейшая возможность оставить призраков в покое, я так и поступаю. Собственно, в большинстве случаев с ними можно договориться; моя деловая переписка с начальницей Гажинского Тайного Сыска тому свидетельство, хоть и своенравная она девица.
Я понимающе кивнул. С легкой руки Джуффина наше отделение в Гажине было – собственно, и по сей день остается – укомплектовано исключительно призраками. Подробностей я толком не знаю и знать не желаю, поскольку для того чтобы начать активно интересоваться делами провинций, мне пришлось бы разорваться на несколько частей. Но факт, что Гажин с тех пор быстро сделался самым благополучным городом Соединенного Королевства, а тамошний Тайный Сыск чуть ли не ежегодно удостаивается Королевской Награды.
– Совершенно не понимаю, что с ним делать, – вздохнул я. – С живым-то можно было рассориться и хлопнуть дверью, что я, собственно, не раз проделывал. А теперь жалко. По-хорошему, призраку вообще не стоит находиться среди живых людей. Я не раз слышал, что рядом с нами они постоянно испытывают смутное томление и острую зависть…
– Большинство людей, уверяю вас, испытывают ровно то же самое при жизни, – ухмыльнулся Джуффин. – Смутное томление и зависть – да-да, именно так, мне рассказывали. А у меня очень надежные источники.
Кто бы сомневался. Но отцовское влияние понемногу давало о себе знать, поэтому я сварливо спросил:
– С чего бы им томиться? И кому завидовать?
– Да хоть бы и нам с вами. Люди чувствуют, что в их жизни могло бы быть гораздо больше всего: магии, приключений, неожиданностей, побед, событий, снов, свершений, возможностей, денег, в конце концов. Не думают об этом с утра до ночи, конечно; то есть, как правило, вообще ни о чем таком не думают, но чувствуют, и ничего с этим не поделаешь. Отсюда смутное томление. А ребята вроде нас, в чьей жизни действительно несколько больше магии, приключений, горячих пирожков и прочих занятных вещей, мозолят им глаза, собственным примером напоминая, что все возможно, подстрекая к переменам, которых, скорее всего, никогда не будет. С этой точки зрения мы с вами – страшные люди, Кофа. А вовсе не потому что Тайные сыщики и злые колдуны. Это как раз ладно бы.
Я так удивился, что не стал возражать. Вообще-то до сих пор мы с Джуффином нечасто говорили по душам. По большому счету, совсем никогда, только о текущих делах, благо их хватало. Ну и потом, вокруг Джуффина всегда крутилось достаточно желающих внимательно выслушать все, что он скажет. Так что он распрекрасно без меня обходился.
– Как бы там ни было, а призраку еще труднее, чем живому, – наконец сказал я. – Жалко Хумху. И чего ему на том свете не сиделось?
– Думаю, он просто очень хотел вас увидеть, когда умирал. А когда могущественный человек чего-то страстно хочет в момент смерти, дело плохо. Скорее всего, добьется, на свою голову. Ну и на чужие головы, не без того.
– Да уж, – вздохнул я.
Помолчали. Наконец я сказал:
– В принципе есть прекрасный выход из этой ситуации. Отправьте меня в отпуск на год-другой. Уеду в Куманский Халифат, давненько я там не был. А Хумха пусть себе сидит в Ехо. Долго не выдержит, он нетерпеливый. Плюнет на все и пойдет улаживать какие-нибудь свои мертвецкие дела.
– А почему, собственно, вы думаете, что он не последует за вами? – удивился Джуффин. – Неужели настолько ненавидит Куманский Халифат?
– Вообще-то недолюбливает, как и все прочие страны, но это дело десятое. Призраки не могут удаляться от Сердца Мира на такое большое расстояние, разве нет?
– Нет-нет, что вы. Это, конечно, очень распространенное заблуждение, но удивительно, что вы тоже так думаете. На самом деле призраки могут шляться где пожелают – да хоть бы и по иным Мирам.
– Да? Надо же. Вот и шлялся бы в свое удовольствие, – проворчал я. – Все веселее, чем изводить меня.
– Если я правильно понимаю проблему, изводить вас, с его точки зрения – самое интересное и увлекательное занятие, какое только можно выдумать, – заметил Джуффин.
– Боюсь, вы все правильно понимаете, – вздохнул я. – Что ж, в таком случае вам следует привыкать к мысли, что пользы от меня теперь будет гораздо меньше. Я, конечно, попробую уговорить Хумху не мешать мне работать, но, по правде сказать, сомневаюсь, что от переговоров будет толк. Он, пожалуй, только обрадуется. Ему, знаете ли, кажется, что служба унизительна для меня. Все утро выяснял, почему меня взяли в Малое Тайное Сыскное войско, а не в большое. И, кажется, так и не поверил, что никакого «большого войска» не существует. Думает, я – жалкий неудачник и вру, чтобы не сгореть от стыда.
– О! – восхитился Джуффин. – Как это прекрасно! – Увидел выражение моего лица и исправился: – В смысле, интересно. Извините, Кофа. Я понимаю, что вам – не очень.
– Да, интересного мало. Все это я уже не раз слышал. Прежде я думал, смерть меняет людей настолько, что в них не остается вообще ничего человеческого, так что и вообразить невозможно, как оно…
– Всякое бывает, – неопределенно сказал Джуффин. – И так, и этак. – Он улыбнулся каким-то своим мыслям и вдруг спросил: – А вы нас познакомите? Сочту за честь.
– Не прикидывайтесь. Какая там честь. Вам просто любопытно.
– И это тоже. Ну и потом, возможно, я найду к нему подход. Мало ли.
Вообще-то Джуффин действительно умеет договариваться с людьми – по крайней мере, с тех пор, как перестал убивать их по дюжине в день. Но найти общий язык с моим отцом? Немыслимо. Однако я не стал вот так сразу обрубать ему крылья. Пусть попробует, действительно.
– Если мои наихудшие прогнозы оправдаются, после заката Хумха изъявит желание меня сопровождать, – вздохнул я. – Так что присоединяйтесь в любой момент. Если же он все-таки будет благоразумен и останется дома, приходите в гости. Только учтите, отец вряд ли будет с вами любезен.
– В тот день, когда я начну страдать от нелюбезного обращения, мне придется наложить на себя руки, чтобы избавить этот прекрасный Мир от очередного надутого болвана, – пожал плечами Джуффин. – Но, честно говоря, не хотелось бы погибнуть в цвете лет по столь пустяковой причине, так что я, пожалуй, возьму себя в руки и не стану придавать значение манерам сэра Хумхи.
– Очень хорошо, – кивнул я. – Но мое дело – честно предупредить.
На этом мы расстались. Я решил не терять времени даром, благо днем в городе происходит ничуть не меньше интересных событий и разговоров, чем ночью. А обязанностей моих, хвала Магистрам, пока никто не отменял.
День хоть и не задался с утра, а сложился совсем неплохо. Я наконец узнал, куда делись древние талисманы семьи Шайхоров, случайно украденные вместе с фамильными драгоценностями. Опознал в моряке, сошедшем с тарунского корабля, Старшего Магистра Ордена Лающей Рыбы, приговоренного к пожизненной ссылке. Краем уха услышал о каких-то загадочных уандукских приворотных зельях, внезапно наводнивших столицу, не поленился, сходил на Сумеречный рынок, нашел зелья совершенно безопасными и почти бесполезными, все-таки наши падкие на экзотику обыватели слишком переоценивают достижения древней любовной магии кейифайев, которая, строго говоря, только на них самих и действует. Встретил старого приятеля из Семилистника, который тут же рассказал мне, что Великий Магистр Нуфлин Мони Мах подумывает оставить Кеттарийца без секретаря, поскольку Ренива за сорок с лишним лет так ни разу и не предоставила никакой компрометирующей информации о своем начальнике – и какой, спрашивается, от нее в этом случае толк? Эту тревожную новость я немедленно сообщил Джуффину, пусть принимает меры. Лишить нас общества леди Ренивы Калайматис – это был бы серьезный удар по безопасности Соединенного Королевства. До сих пор удивляюсь, что мы без нее все-таки не пропали – потом, позже, еще дюжину лет спустя, когда леди Сотофа Ханемер велела своей воспитаннице вернуться в Иафах, и тут даже Джуффин ничего не смог сделать. То ли они с Сотофой тогда были в ссоре, то ли, напротив, в сговоре, их никогда не поймешь, и какое же счастье, что слежка за этой парочкой не входит в круг моих повседневных обязанностей.