«Какая тут может быть логика? – ответил Магистр Лойсо. – Горе тому, кто посвятил себя изучению магии и при этом не знает, что такое вдохновение!»
Он так рассердился, что даже не стал убивать вопрошающего.
Окрыленный таким началом нового дня, я привел себя в порядок и, положившись на вдохновение, отправился в Дом у Моста. Впервые за долгое время я шел туда без потаенной надежды, что в столице стряслось нечто ужасное, и шеф будет вынужден припахать всех сотрудников, включая почти бесполезного меня. Все, чего я сегодня хотел от Джуффина, – это обменять ему пару баек о Великих Магистрах на кружку-другую камры из «Обжоры Бунбы». Потом я был готов отправиться восвояси. Досуг меня больше не страшил. Человека, в чьем подвале резвится компания мертвых билиотекарей, ничем не проймешь.
Ну, то есть я думал, что ничем. Пока не вошел в кабинет сэра Джуффина Халли.
Шеф был не один. Кресло, которое я в глубине души считал своим, занимал сэр Кофа Йох. Я уже давно привык к постоянным метаморфозам его облика, но нынче Кофа превзошел если не себя, то мои представления о его возможностях. Выглядел он, как нянька из умеренно зажиточной семьи. Края ярко-зеленого в разноцветный горох лоохи обшиты мелкими тряпичными погремушками, чтобы опекаемому младенцу было чем заняться, пока его таскают на руках, а тюрбан уподобился цветочной клумбе, густо облепленной розовыми птицами и толстыми вязаными бабочками. Зрелище настолько умопомрачительное, что я застыл на пороге с открытым ртом, забыв о цели своего визита. То есть о дармовой камре, кувшин с которой дымился в центре стола.
– Какая нынче впечатительная молодежь, – посетовал Джуффин. – Сперва сэр Мелифаро вышел, держась за сердце, теперь этот герой, того гляди, сознание потеряет. Вот мы в их годы, встретив знакомого – к примеру, в лоохи, украшенном отрубленными головами лесных оборотней, – позволяли себе, разве что, поинтересоваться адресом его нового портного.
– Каким вы, оказывается, были вежливым юношей, – удивился сэр Кофа. – Лично я в подобных случаях обычно говорил что-то вроде: «О, какой прекрасный наряд, я слышал, в Уриуланде в позапрошлом году все фермеры такое носили».
Шеф укоризненно покачал головой.
– И как только живы остались, с такими-то манерами.
– Сам удивляюсь, – согласился Кофа. – Эй, сэр Макс, ты теперь так и будешь топтаться на пороге до вечера? Входи, не бойся. Я не стану насильственно кормить тебя кашей.
– Зато меня вполне можно насильственно напоить камрой, – откликнулся я. – Сопротивляться буду вяло и очень недолго, вы меня знаете.
– За этим – к начальству, – строго сказал Кофа.
Ему явно было лень возиться с посудой. Зато наш шеф на диво трудолюбив. Жестом фокусника достал пустую кружку – не то из-за пазухи, не то просто из воздуха – и до краев наполнил ее камрой.
– Здесь побывал еще и сэр Шурф, – сообщил он, протягивая мне вожделенную посудину. – И, воспользовавшись случаем, прочитал нам лекцию. В частности, рассказал, что в самом конце правления династии Клакков наряды вроде Кофиного были в большой моде. Представляешь, все так одевались – и мужчины, и женщины, и Королевские придворные, и грузчики из Портового Квартала. Только у богатых погремушки были из драгоценных металлов, а у бедняков – тряпичные. Хотел бы я прогуляться по Ехо той эпохи! А ты?
– Разве только в компании сэра Мелифаро. Чтобы помочь ему подобрать новый гардероб… Скажите честно, я вам очень помешал?
– Да не то чтобы. Кофа тут рассказывает разные забавные вещи. Если хочешь, оставайся, послушаешь.
Сэр Кофа сердито фыркнул. Из чего я заключил, что «забавные вещи» вряд ли относятся к числу одобряемых им явлений и событий.
– Не успели избавиться от Анавуайны, как в городе новая эпидемия, – проворчал он. – Считается, будто чужая глупость не заразна, но лично я всю жизнь думал иначе. И всякий раз, когда в трактире мне приносят кружку, вздрагиваю при мысли, что она недостаточно тщательно вымыта.
Я не оценил его сарказм, потому что, услышав слово «эпидемия», впал в состояние, близкое к панике. Конечно, тут же взял себя в руки, даже лицо более-менее сохранил. Но про себя лихорадочно думал: «Это он так шутит? Или действительно эпидемия? А я, как назло, не в форме. И что теперь делать?»
– Прости, мальчик, – спохватился Кофа. – Я как-то не сообразил, что слово «эпидемия» еще долго будет… э-э-э… действовать тебе на нервы. И вставил его для красного словца.
Я чуть не расплакался от облегчения, но вслух спокойно сказал:
– Нервы – это ладно бы. Просто я же пока толком не знаю, какие у вас тут бывают болезни. И готов поверить всему, что услышу. От людей, чьи предки добровольно наряжались в лоохи, увешанные погремушками, можно ожидать чего угодно. Вот я и забеспокоился: вдруг местная глупость действительно заразна? И все мы теперь быстро и безболезненно станем дураками. Или уже стали? То-то у меня с утра настроение хорошее. Опаснейший симптом.
– Надеюсь, все-таки нет, – вздохнул Кофа. – Хотя последние события в столице внушают некоторую тревогу.
– Расскажите ему все по порядку, – предложил Джуффин. – Только начало изложите покороче, я его уже слышал, заскучаю.
– Начало прекрасно уложится в одну фразу: в столице Соединенного Королевства орудует банда идиотов. Или даже несколько. Слово «идиот» в данном случае не оскорбление, а диагноз. Действуют они, впрочем, успешно, по крайней мере, полиция пока никого не поймала.
– Это уже четыре фразы, – ухмыльнулся шеф.
– Да, – согласился Кофа. И кротко добавил: – Сам не ожидал от себя такой словоохотливости.
И умолк. Сэр Кофа Йох человек старой школы, он знает толк в изощренной мести.
– Простите, – примирительно сказал Джуффин. – Не удержался. Знали бы вы, с какими муками мне когда-то давалась арифметика! Неудивительно, что я до сих пор горжусь способностью считать до четырех и демонстрирую ее при всякой возможности.
Довольный его покаянием Кофа продолжил:
– До сих пор все эти идиотские проделки проходили по ведомству Городской Полиции, поскольку запретной магией там вроде бы не пахнет. Мы, по традиции, в дела полиции не вмешиваемся, пока сами не попросят. А они не любят нас беспокоить. Но после похищения ребенка генерал Бубута Бох лично пришел ко мне на поклон. И правильно сделал. Он, конечно, надутый болван, но, по крайней мере, ценит человеческую жизнь выше собственной гордыни. Уже кое-что.
– Ого, – присвистнул я. – Похищение? Небось выкуп потребовали?
– В том-то и дело, что никто ничего не потребовал, – вздохнул Кофа. – А если бы потребовали, были бы дважды дураками: родители младенца и полусотни корон не соберут, даже если призовут на помощь всех друзей и заодно ограбят пару соседских лавок. Отец – художник, из тех, кто не любит расставаться со своими картинами; неблагодарная публика, впрочем, не то чтобы настаивает. Мать – философ, довольно известный в научных кругах – Сэли Култах. Ты-то, понятно, не в курсе, а вот сэр Шурф на этом месте непременно сделал бы такое специальное постное лицо, символизирующее глубокое уважение к чужому интеллекту. С тех пор, как леди Сэли ушла из Университета, решив, что преподавать философию студентам бессмысленно, и обосновав свое мнение в изящнейшем трактате «О пересечении траекторий ускользающего внимания», семья питается в трактирах за Королевский счет, а скудный запас наличности тратит на няньку для ребенка, чтобы не мешал родительским занятиям. Разумное вложение средств, если бы меня угораздило оказаться на их месте, я поступил бы так же… Собственно, с этой нянькой я сегодня и беседовал – по-дружески, как коллега с коллегой – сам видишь, как я для этого свидания нарядился. Ничего интересного она, впрочем, не рассказала и даже не подумала. А пока мы щебетали, ребенка, целого и невредимого, нашли на окраине, неподалеку от Ворот Кехервара Завоевателя, и хвала Магистрам. Однако минувшую ночь я провел за чтением свежайших полицейских отчетов и обнаружил там множество любопытных преступлений – совершенно дурацких, но при этом довольно ловко обстряпанных. Я о них, конечно, уже слышал – краем уха. И особо не вникал – дела-то явно не по нашему ведомству. Но в концентрированном виде информация о последних городских происшествиях впечатляет. Во всех случаях преступники действовали ловко и остроумно, но при этом совершенно не пеклись о собственной выгоде. Абсурдное поведение. Исключительно пустые хлопоты, апофеоз не то житейской глупости, не то патологического бескорыстия. Не знаю, что и думать.
– Именно до этого места я дослушал уже дважды, – подал голос Джуффин. – Сэр Макс, оцени мою жертвенность. Кофа, я жажду подробностей. Что именно вы вычитали в полицейских бумагах?
– С чего бы начать? Впрочем, все равно. Возьмем, к примеру, ограбление ювелирной лавки Кльо Маимбала.
– Интересно, – вырвалось у меня, – как выглядит бескорыстное ограбление ювелирной лавки?
Кофа, к счастью, не рассердился, что его перебивают, а напротив, обрадовался.
– Вот! Это действительно и есть самое интересное. Поначалу оно выглядело, как самое обычное ограбление. Дверь нараспашку, охранные талисманы молча пропустили ораву полицейских и истерически завопили при приближении хозяина лавки – обычный побочный эффект умелого, но грубого взлома. С сейфом грабители возиться не стали, зато все стеклянные прилавки разбиты, а выставленные там драгоценности, понятное дело, исчезли. Словом, все как у добрых людей. Однако дня три, что ли, спустя домашний повар господина Маимбала нашел в банке с крупой кольцо. Показал хозяину, тот опознал в находке одно из похищенных. Ничего не понял, но на всякий случай перерыл дом и понемногу отыскал все свои драгоценности. В самых неожиданных местах – к примеру, одна брошь была приколота к старой пижаме, а драгоценную куманскую булавку воткнули в брусок мыла. И еще любопытный момент: все вещи подверглись небольшой переделке. На них выгравировали инициалы, как это часто делают с памятными подарками. Причем на всех разные, так что вряд ли это намек на имена грабителей. Скорее, просто дурацкая шутка. По словам самого Маимбала, работа была сделана вполне профессионально и отняла никак не меньше дюжины часов. Он, конечно, раздосадован: на то, чтобы привести драгоценности в исходное состояние, потребуется гораздо больше времени и тр